Lost

Опустошение. Мёртвая природа. Безжизненные цвета. Тёмное небо. Онемение. Холод. Что я здесь делаю? Я не знаю. Где я? Это сон. Кошмар. Я хочу проснуться. Всё это не реально. Это просто безумие. Я потерял свою память. Я потерял свою жизнь. Я потерял зрение. Я не могу ощущать запахи. Я? Кто я? Я потерял себя. Есть кто-нибудь? Ответь мне. Моё дыхание ослабло. Ищу воздух. Заброшенные... Разочарование, я не могу жить в этом мире, я не хочу, жить дальше! Спаси меня сейчас! Я не хочу этой жизни! Пожалуйста... Спаси меня.

POV BERT Я проснулся около пяти утра - это я понял по ярко-оранжевому свету, которым был залит трейлер. На кухне что-то гремело. Пожалуй, это и оборвало мой сон. Я решил, что вставать необязательно и можно попытаться ещё немного поспать, ведь впереди концерт и длинный путь в Пенсильванию, а именно - в Питтсбург. Сегодня мы отыграли наше первое выступление в туре с Фрэнком Айеро и Taking Back Sunday. Кстати, последние сейчас мирно посапывают где-нибудь в отеле вместе с ребятами из моей группы, а мы с Фрэнком вынуждены тесниться в этом чёртовом маленьком трейлере, где, я уверен, не поместились бы даже две его собаки! Ну, ничего-ничего. Я ещё отыграюсь. Эти ушлёпки у меня вообще спать не будут, раз не хотят делиться местом в таком удобном номере. В номере, где мягкие душистые постели, кровати без пружин, хорошая звукоизоляция, красивая прислуга... Я потихоньку начал погружаться в сон, представляя себя в объятьях бесконечного одеяла, как в снова услышал звук падающей кастрюли (откуда тут, блять, кастрюли?!), который больно отдавался в висках. - Айеро, мать твою! Потише можно?! Люди спят, вообще-то! - заорал я со злостью и перевернулся на спину, укрываясь пледом с головой, но ответом мне послужила только тишина. Это немного насторожило меня. Фрэнк никогда не был кем-то вроде тех, что делают всё людям назло. И тот Фрэнк, которого я знаю, обязательно бы сейчас извинился за то, что разбудил меня, пытаясь загладить свою вину как минимум сигаретой, и как максимум минетом. Ладно, шутка. Но то, что он промолчал, было действительно странным. - Айеро? - негромко спросил я, потихоньку выныривая из-под одеяла, и пытаясь подняться с неудобного дивана, если его вообще возможно было таковым назвать. Я на секунду задержал дыхание, пытаясь расслышать хоть что-нибудь, но нет... С каким-то непонятным опасением я обернулся в сторону, где, по идее, должен был находиться Фрэнк и увиденное мне действительно не понравилось. Парень сидел на полу, обхватив колени руками и опустив голову. Вокруг него была разбросана разбитая посуда, хотя паре тарелок всё же удалось уцелеть. Я видел кровь, она стекала по рукам Айеро, что меня не могло не напугать, а ещё вокруг были разбросаны полупустые упаковки и пузырьки с таблетками. На какое-то мгновение меня охватила паника, но я сразу же "отрезвил" себя лёгкой пощёчиной. Медленно и осторожно ступая по старому линолеуму, я добрался до Фрэнка и неспешно присел на корточки перед ним, предварительно отодвинув подальше все острые и вообще потенциально опасные предметы. Вообще-то, этот сумасшедший гитарист, каким я его узнал впервые, всегда мне нравился. Я имею в виду... Ладно, признаю, я влюблён в этого мальчишку, такого хрупкого и покалеченного, который сидит сейчас передо мной и не реагирует на окружающий мир. Он всегда был для меня загадкой, такой разный: бешеный на сцене и мирный в жизни, нежный с Джерардом и строгий со мной, улыбчивый с фанатами и жестокий с теми, кто пытается причинить вред его близким. Втайне я восхищался ним, конечно. Мне всегда хотелось научиться мгновенно покорять сердца, как это прекрасно умел он. Впервые мы встретились после очередного концерта My Chemical Romance - Джерард позвал меня отметить хорошее выступление в каком-то баре. И когда я увидел этого мальчика я понял, что не забуду его ореховые глаза никогда. Не скажу, что это была любовь с первого взгляда - я в неё не верю. Да и к тому же, осознание того, насколько замечательный Айеро человек пришло только со временем, когда в мимолётных фразах и собственных песнях он понемногу открывал свою душу - чистую, искреннюю, без единого изъяна, совестную, и умеющую чувствовать. Действительно умеющую чувствовать! Это такая редкость - люди, которые не выстроили перед собой барьер безразличия, который отталкивал от себя людей. И Фрэнк Айеро был человеком, которого приятно было любить, потому что ты понимал, твоя любовь пусть и бессмысленная, но... заслуженная, что ли. Мне всегда было больно смотреть на то, как он относится к Уэю-старшему, поэтому я даже не решался рассказать ему о своих чувствах, ведь и ежу понятно было, как тот отреагирует. Какое-то время я чувствовал себя настоящим трусом, но потом понял, что так и надо. Ни к чему хорошему это не привело бы, поэтому я просто смирился со своим положением, пытаясь забыть и забыться. И, в принципе, у меня это получилось. Я вспоминал об мальчике с солнечными глазами только иногда - может, по вечерам или в воскресения, может, когда звёзды сияли, напоминая его улыбку. Но я не думал, что соглашаясь на совместный тур, внутри меня проснётся былое. Я не думал, что я вообще могу что-либо чувствовать. И сейчас, сидя напротив него, пытаясь рассмотреть руки и запястья на наличие порезов, мне невыносимо больно. Представляете, каково это, смотреть на человека, который для тебя дороже жизни, когда он разбит, потерян и... как будто, не существует вовсе? Лучше не представляйте. Я несколько раз тихо позвал его по имени, но Фрэнки продолжал упорно молчать. Я боялся, я ужасно боялся, что если отойду на минуту за телефоном или водой, он растворится вовсе - вот таким разбитым он выглядел. Поэтому, я аккуратно дотронулся до его руки и, не заметив сопротивления, да и вообще какой-то реакции, не спеша убрал её с колен, тоже самое делая и со второй рукой. С венами всё было в порядке, виднелись лишь маленькие раны на косточках пальцев и царапины на внутренней стороне ладоней. Спокойно выдохнув, я приподнялся и аккуратно опустил ноги Фрэнка полностью на пол, а затем взял его лицо в руки и поднял, пытаясь понять в сознании ли он вообще. На щеках были размазанные следи крови, веки подрагивали, а в морщинках у глаз скопились слёзы. Дыхание парня было неровным, прерывистым, будто ему и вовсе было сложно дышать. Губы немного дрожали и на них виднелись следы от многочисленных укусов. Я аккуратно притронулся рукой к щеке Айеро и легонько погладил. Фрэнк резко выдохнул и распахнул глаза. Сначала он словно не знал на чём сконцентрировать взгляд, а затем посмотрел на меня. Он был каким-то удивлённым и слишком взволнованным, поэтому я убрал руку от щеки и положив её ему на плечо, тихонько сказал: - Тшшш... Фрэнки, Фрэнки, всё будет хорошо. Он не ответил, но я на это и не рассчитывал. Моё сердце бешено отбивало ритм, когда его глаза жадно всматривались в моё лицо, будто пытаясь узнать, а губы Фрэнка застыли, будто он вот-вот что-то скажет. Но он продолжал молчать. Спустя пару минут я ещё более обеспокоенно вздохнул и снова нарушил всепоглощающую тишину: - Фрэнки? - Фрэнки? - его голос был хриплым и осевшим. Я немного удивился, но затем медленно покачал головой в знак согласия. В течение минуты на его лице сменялись разные чувства: смятение, непонимание, боль, растерянность, удивление, грусть, снова боль, снова какие-то нотки удивления и затем радость, счастье (мне даже показалось, на его губах проскользнула улыбка), облегчение, изумление, смущение и снова боль. Боль. Боль. Безграничная боль. Мне казалось, я сам превращусь в ходячий труп, если мне доведётся какое-то время наблюдать за этой грустью в неописуемо красивых глазах... - Берт... Прости, - заговорил он снова немного отстранёно, а затем отвернулся, уставившись на свою руку. - Ты в порядке? - я не нашёлся что сказать, кроме этого, ибо только эта мысль занимала всё пространство во всей моей голове. - Да. То есть, нет... - выдохнул он и я снова положил ладонь на его щёку, поворачивая Фрэнка лицом к себе, а затем вопросительно глядя на него. По щеке Айеро скатилась слеза. Затем ещё одна. И вот, спустя несколько минут он прижимался ко мне в немой истерике, не в силах объяснить хоть что-нибудь, хотя мне это было необходимо. Жизненно необходимо. Я сам начал задыхаться от той же безграничной боли, которая сдавливала грудную клетку. Фрэнк крепко держал меня, царапая ногтями кожу до крови и оставляя синяки, но я даже не ощущал этого. Я чувствовал только собственную беспомощность и желание помочь этому мальчику. И если бы я умер здесь, на этом грёбанном дешёвом линолеуме с грязными волосами в объятиях безумно прекрасного мальчика, а Фрэнку стало бы лучше - я был бы безумно счастлив. Я хотел успокоить его, но не мог проронить ни слова - горло сдавило комком слёз, которые в последующие минуты стали свободными. Я не знал куда себя деть, я не знал что мне сделать, я стал ждать сигнала Судьбы. И он появился, будто щёлкнул во мне со словами Фрэнка: - Я не могу жить в этом мире, я не хочу, жить дальше! Спаси меня сейчас! Я не хочу этой жизни! Пожалуйста... Спаси меня. - Я... Я спасу тебя. Обещаю. А затем я почувствовал его солёные губы на своих. Говорят, поцелуй не бывает просто поцелуем. Это был поцелуй отчаянья, поцелуй тоски, поцелуй благодарности и поцелуй счастья. Самого настоящего счастья, которого я не ощущал так много времени.