Психоанализ

Когда прекрасная мадемуазель Мод, сверкая очками и лучась энтузиазмом, ворвалась в одно из внутренних помещений кабаре и воскликнула: “Добрый день, Франкур, я знаю, как вам помочь!” - Франкур воспринял ее появление без особой радости. Он в этот момент, обхватив голову руками, сидел над чистым листом бумаги и совершенно не нуждался в чужом обществе. Когда два с небольшим месяца назад он стал человеком и легализовался в этом новом качестве, ему казалось, что все проблемы остались позади. Но время показало, как он заблуждался - с настоящими проблемами ему еще только предстояло столкнуться. Очень скоро он обнаружил, что все - вот буквально все вокруг - с нетерпением ждут, когда же он предложит Люсиль руку и сердце. Рауль, как и положено менее удачливому сопернику, ждал, скрепя сердце и пряча мучительные страдания под маской дружеского участия; Эмиль ждал, не пряча под маской дружеского участия никаких посторонних эмоций; ожидания мадам Карлотты выражались в том вале двусмысленных шуток и сопутствующего хихиканья, который она в последнее время неизменно обрушивала на Франкура, встречаясь с ним за столом; и даже комиссар Патэ, человек в общем-то посторонний, завел привычку, кивая в сторону Люсиль, многозначительно пихать Франкура локтем вбок и совершать какие-то сложные движения бровями, из чего можно было сделать вывод, что и он тоже ждет. Люсиль ждала кротко и терпеливо, и Франкур был бы счастлив оправдать ее ожидания - но перед ним встало неожиданное препятствие. Прежде он был весьма застенчивым Монстром - теперь же стал весьма застенчивым человеком и после нескольких неудачных попыток обнаружил, что язык совершенно отказывается ему повиноваться, едва он только подумает о том, чтобы произнести заветные слова. Друзья - как и подобает друзьям - горели желаньем ему помочь. “Со мной была ровно та же история, - сообщил ему Эмиль в минуту откровенности. - Я никак не решался открыть моей дорогой Мод, какие чувства теснятся у меня в груди - о, каким же идиотом я тогда был! Но ты знаешь, все изменилось, когда она чуть не упала с Эйфелевой башни, а я полез ее спасать! Уверен, если Люсиль тоже откуда-нибудь упадет...” Идея, безусловно, была привлекательна, но трудно осуществима в техническом плане. Такие вещи хороши, когда случаются спонтанно, рассудил Франкур и отметил этот план как аварийный. План Рауля был более конкретным. “Дружище, - молвил он, хлопая Франкура по плечу и пряча под улыбкой страдальческую гримасу, - тебе просто нужно немного раскрепоститься. Знаешь самый простой способ раскрепоститься? Выпей!” Этот совет выглядел весьма убедительно, и Франкур немедленно ему последовал - тем более что Рауль самоотверженно вызвался составить ему компанию. Бутылку спустя Франкур ощутил, что раскрепостился достаточно и предстоящее объяснение вызывает в нем только радостный трепет. Напутствуемый бессвязными, но энергичными выкриками собутыльника, он тотчас направился к Люсиль и пригласил ее на прогулку по вечернему Парижу. Это был отличный вечер. Франкур много и хорошо шутил, болтал, не сдерживаемый обычным своим смущением, пел экспромты, был предупредителен и галантен. И только проводив даму до ее комнаты и оставшись за порогом, он, глядя в закрывшуюся перед его носом дверь, смутно ощутил, что забыл сделать что-то важное. Люсиль, по-видимому, тоже это ощутила, ибо на следующий день была с ним очень холодна. С тех пор Франкур зарекся полагаться на раскрепощающую силу алкоголя и прислушиваться к советам Рауля. И теперь, отчаявшись получить от друзей действительно полезные рекомендации, он сидел над девственно белым листом, кусал кончик ручки и безуспешно пытался хотя бы в письменном виде исторгнуть из себя заветные слова признания, чтобы затем затвердить их до автоматизма. - Франкур, - воскликнула Мод, с жалостью глядя на его изможденное мыслительными усилиями лицо, - я знаю, как вам помочь! Дорогой Эмиль мне все рассказал! - Добрый день, - ответил Франкур, благополучно проглотив реплику:”Ваш дорогой Эмиль - трепло!”. - Спасибо, вы очень добры, но... - Ваша проблема, - продолжала Мод энтузиазмически, - в том, что вы очень застенчивы - совсем как мой дорогой Эмиль... Это психологическая проблема, и ее можно решить психологическими методами! Франкур, вам сказочно повезло! Доктор Фрейд как раз сейчас находится в Париже! Он приехал с лекциями, всего на несколько дней. Я, чтоб вы знали, уже довольно давно состою с ним в переписке. Так вот, я виделась с ним - и, несмотря на занятость, он согласился встретиться с вами и избавить вас от этого недостатка! Это редкостная удача! Только поторопитесь, нужно ехать немедленно! - Э... - сказал Франкур, но этот деликатный протест не был услышан. Прелестная Мод относилась к тому типу женщин, которые, вбив себе что-нибудь в голову, несутся к цели на всех парах, сокрушая препятствия и даже не замечая их при этом - и потому в самом скором времени Франкур уже входил в один из шикарных номеров “Рица” и пожимал руку представительному бородатому джентльмену с острым, проницательным взглядом. - Вот, мсье Фрейд, - говорила Мод, глядя на бородатого джентльмена с благоговением, - это мсье Франкур, о котором я вам говорила. Вы будете проводить сеанс психоанализа? - Да, мадемуазель, - отвечал доктор Фрейд. - Но, как вы, конечно, знаете, процесс этот очень личный, и участвовать в нем должны только пациент и врач. - О, - молвила Мод разочарованно. - Разумеется. В таком случае, Франкур, я буду вас ждать в вестибюле. И Франкур остался с великим психотерапевтом один на один. - Итак, - сказал доктор Фрейд, потирая руки, - вы тот самый молодой человек, страдающий застенчивостью. Ну что ж, посмотрим, что можно сделать, - он улыбнулся, но взгляд его по-прежнему остался колючим и цепким. - К сожалению, времени у меня мало, так что не будем тратить его понапрасну. Ну-ка, ложитесь на кушетку. Первое правило моего метода: пациенту должно быть удобно. В случае Франкура это правило явно было нарушено, ибо ноги его простерлись далеко за пределы кушетки. Но даже если бы в его распоряжении оказалось более длинное и комфортное ложе, и тогда он вряд ли смог бы устроиться с удобством. Ему доводилось слышать имя доктора Фрейда прежде: не раз и не два Эмиль в застольной беседе жаловался друзьям на то, что сей почтенный психотерапевт постоянно присутствует в его жизни, словно постылый родственник, которого невозможно отселить. “Стоит мне забыться и начать грызть ногти, - говорил он, - как дорогая Мод тут же доводит до моего сведения, что бы сказал по этому поводу доктор Фрейд. Этот кошмарный доктор имеет веское мнение касательно любой самой невинной привычки!” И сейчас Франкура поразила мысль: такой мудрый и опытный ученый, заглянувший в самые глубины человеческого разума, наверняка в одно мгновение поймет, что сейчас перед ним находится отнюдь не человек. От этой мысли Франкур похолодел и заерзал на кушетке. - Расслабьтесь, - посоветовал его собеседник, усаживаясь в кресле рядом. - Итак, Франкур, давайте начнем. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о своем детстве. Говорите самое первое, что придет вам в голову - неважно, что это будет. Даже если бы он специально подыскивал вопрос, способный повергнуть пациента в ступор - и тогда он вряд ли мог сделать более удачный выбор. Глубокая тишина воцарилась в комнате. - Ну же, не стесняйтесь, - подбодрил доктор спустя некоторое время. - Я не помню своего детства, - ответил Франкур нетвердым голосом. - Как - не помните? Совсем? - Не помню, - подтвердил Франкур, избегая встречаться с врачом взглядом и чувствуя, что краснеет. - Но с какого-то момента вы ведь помните свое прошлое? - Помню, - не стал отрицать Франкур, не уточняя, однако, что момент этот имел место около двух месяцев назад. - Но детства не помню. Он слабо наделся услышать, что в подобных случаях психиатрическая медицина бессильна, но, увы, доктор Фрейд отнюдь не выглядел обескураженным. Наоборот, он как-то неприятно оживился. - Очень интересно, - молвил он словно бы про себя. - Здесь случай явного вытеснения, причем очень сильного... - он взглянул на часы. - К большому моему сожалению, я не располагаю достаточным количеством времени, чтобы провести сеанс по всем правилам... Вот что, мы сейчас устроим маленький эксперимент, - с этими словами он извлек из нагрудного кармана массивное золотое кольцо на цепочке. - Много времени это не займет. Посмотрите на этот маятник, Франкур, - промолвил он, отпуская цепочку и начиная раскачивать кольцо. - Сейчас я начну считать, и, когда досчитаю до десяти, вы заснете. Просто смотрите и слушайте. Дышите глубоко. Раз... два.. ваши веки тяжелеют... три... - … Проснитесь! Франкур, удивленно моргая, сел на кушетке. Он смутно чувствовал, что мимо его сознания проскочил довольно большой отрезок времени. - Восхитительно! - промолвил доктор Фрейд, убирая кольцо в кармашек; его холодные глаза сверкали торжеством. - Просто восхитительно! Прекрасно! Обязательно включу ваш случай в новую статью... Ох, - добавил он, взглянув на часы, - к сожалению, больше я не могу уделить вам ни минуты, мне сейчас предстоит читать лекцию на другом конце города. Прошу вас прийти завтра в это же время, мы продолжим. - Какое-то новое, человеческое чувство проступило в его взоре, и он добавил: - Бедный, бедный юноша. Но ничего, я смогу вам помочь. Приходите завтра. - Спасибо,- ответил Франкур, на нетвердых ногах вываливаясь в коридор. Оптимистические прогнозы врача отнюдь не внушили ему облегчения. Напротив, им владела паника. От чего доктор Фрейд пришел в такой восторг? - думал он. Что, черт возьми, я ему сказал? - Что ты ему сказал? - спросила Люсиль страшным голосом. - Не помню, - ответил Франкур в отчаянии. Малый военный совет, состоящий из Люсиль, Рауля и Эмиля (Чарльз отсутствовал по уважительной причине - он линял), был созван тем же вечером. Положение складывалось весьма серьезное. - Это все гипноз, - сообщил умудренный Эмиль. - В состоянии гипноза человек выкладывает все, о чем только его ни спросят - а потом ничего не помнит. Дорогая Мод рассказывала мне, что... Люсиль закрыла лицо руками. - Боже, Эмиль! - простонала она. - Если бы _вы_ меньше рассказывали вашей дорогой Мод!.. Что, если доктор Фрейд теперь знает, что Франкур не человек? Что с нами будет тогда? Эмиль виновато потупился, не зная, что ответить. За него ответил Рауль. - Дождемся завтрашнего утра, - сказал он твердо. - Либо в “Газетт” появится громкое разоблачение - это плохой для нас вариант. Либо этот врачеватель душ потребует некоторую сумму за молчание - это тоже плохой вариант, но все же лучше первого. Надо взять себя в руки и подождать. Но, как ни странно, новый день не принес ничего нового. “Газетт” не сделала никаких сенсационных заявлений. От доктора Фрейда не поступило предложений финансового характера. Казалось, беда обошла заговорщиков стороной. Днем события, имевшие место накануне, получили неожиданное развитие. Мод, не подозревавшая о буре, кипевшей здесь вчера вечером, пришла в кабаре, чтобы отвести Франкура на второй сеанс психотерапии. При виде ее в душе Франкура всколыхнулись все переживания вчерашнего дня, и это оказало на него внезапное и ошеломительное действие. Он пробормотал: “Прошу меня извинить!” - выскочил в соседнюю комнату, где Люсиль в обществе мадам Карлотты проверяла бухгалтерские книги, заключил девушку в объятья и выпалил: - Люсиль, я люблю вас! Будьте моей женой! - О боже, - прошептала Люсиль и повисла у него на шее. - О боже, - повторила тетя Карлотта, растроганно сморкаясь в счета. - О боже, - пробормотала Мод, наблюдая эту умилительную сцену из соседней комнаты. - Поистине, доктор Фрейд - гений! Добиться такого результата всего за один сеанс! - Посмотри, - говорила Люсиль, склонившись над наброском и задумчиво кусая кончик карандаша, - как ты думаешь, можно сделать еще оборку здесь? Или будет слишком похоже на торт? - Я думал, жениху нельзя видеть платье до свадьбы, - сообщил Франкур, измученный необходимостью отвечать на вопросы, на которые он ответить не мог - причем не потому, что не был человеком (к этому он привык), а потому что был мужчиной. Кто мог знать, что на словах “будьте моей женой” его беды не закончатся, а только войдут в новую стадию под названием “подготовка к свадьбе”! - Платья - ответила Люсиль, - ты не увидишь. Так делать оборку или не делать? - Не знаю, - сказал он искренне. В дверь постучали, и взглядам будущих новобрачных предстал Эмиль. - Добрый день, - молвил он; голос его звучал как-то несмело. - Э... Моя дорогая Мод просила передать вам этот журнал... Это свежие “Вопросы психологии”... Вот, она подчеркнула карандашом абзац, который, по ее мнению, заинтересует и обрадует вас обоих, - он сделал паузу, после чего выпалил: - Я, со своей стороны, не уверен, что он вас заинтересует или обрадует, и потому прошу не читать, пока я не уйду! Когда дверь за ним закрылась, влюбленные обменялись растерянными взглядами. - Читай, - велела Люсиль. В голосе ее звучала тревога. - В качестве примера, - начал Франкур читать указанный абзац, выделенный жирным карандашным штрихом, - можно привести работу с пациентом Ф. В его случае вытеснение было таким сильным, что он полагал, будто вовсе ничего не помнит о своем детстве. Ниже приводится отрывок из беседы, которую он вел с врачом, находясь в состоянии гипнотического транса. В[рач]: Теперь вы вспомнили что-нибудь из своего детства? Ф: Да. В: Расскажите мне. Ф: Волосы. В: Волосы? Ф: Да, очень много волос. Целый лес из волос. И (приходит в возбуждение) огромная, жадная, волосатая пасть. Гигантские пальцы, которые шарят вокруг и пытаются меня схватить!.. Легко видеть сексуальный подтекст этого трансформированного детским воображением воспоминания. Агрессивные образы пасти и _шарящих_ пальцев, безусловно, говорят нам о пережитом пациентом сексуальном насилии. Акцент на волосатости указывает на то, что насилие это было совершено мужчиной, возможно, отцом пациента. Образ “леса из волос” подчеркивает фалличность... Тут Франкур прервался, чтобы уточнить: - Что такое фалличность? - Я тебе скажу, - ответила Люсиль мрачно; щеки ее алели,- сразу после свадьбы. Не могу обсуждать подобные вещи с человеком, не связанным со мной узами брака. Список гостей у тебя? - Да. - Немедленно вычеркни Эмиля и Мод. Проклятые извращенцы!