Кризис веры

Вендемианн 23 года, её дом пал, от Хайевера остались только руины «А ведь Дункан, он тоже был оттуда…». Она обрезала волосы, это знак траура по родителям и былой любви, и все, все, что есть у нее сейчас, это верный Медвик, лучший друг, с тех пор еще когда он был щенком, Морриган, мрачная ведьма из Диких Земель, которой она даже вроде бы нравится, и… Алистер. Придурковатый, конечно, но симпатичный. - Ты что, книгу пишешь? В Лотеринге они спят в палатках, и у каждого своя, и что Алистер лезет в её, непонятно. «Тебе-то что?» - хочет ответить она, но Алистер тут, пожалуй, единственный человек, который сможет её лучше всех понять. Ум одно, эмпатия другое. Для одного есть Морриган, для другого он, а Вендемианн, она – золотая середина. - Это дневник. Однажды отец сказал, что так проще не запутаться в том, что с тобой происходит. Говорил… И все равно запутался, - Вендемианн горько усмехается. - Можно присесть? - Алистер, ты что-то хотел, или просто в моей палатке сидеть лучше, чем в своей? - Я снял их с доски проповедника, - он протягивает ей два объявления, в одном призыв перебить всех разбойников, а в другом семейство медведей. - А сколько заплатят? - Не знаю, но эти деньги выделяет церковь, а она обычно довольно щедра. Ей все равно, что сделали медведи и сколько людей ограбили преступники. У неё кризис веры, а деньги могут его немного скрасить. - Вендемианн, на тебе просто лица нет! Она растягивает уголки губ в ядовитой ухмылке. - Так лучше? - Ты почему такая вредина? - Ну, наверное, потому что мою семью убил её «друг», мой дом разрушен, я стала Серым Стражем, хотя никогда не горела таким желанием, вдобавок ко всему весь наш орден вырезали вместе с королем и Дунканом, который спас мне жизнь, а еще… - В Лотеринге совсем нет сыра, - мрачно заканчивает Алистер. Вендемианн осеклась, что чуть было не сказала о том, что её сердце разбито. - В этот раз ты пошутил не смешно. - Ну, я хоть попытался. Я вижу, ты не в настроении говорить, если что, ты знаешь, где меня найти. Все эти штампы… Вообще-то она понятия не имеет, где его искать. Тень в робе с птичьими перьями мелькает снаружи палатки. На этот раз Вендемианн опережает свою гостью. - Морриган, ты что-то хотела? - Хоть для меня ты остаешься незнакомкой, родное что-то чувствую в тебе. Пойдем со мной, Вендемианн, должна тебе я что-то показать. - Но уже поздно… - Именно поэтому в столь поздний час тебя с собою я зову. И если не пойдешь сейчас, другой возможности такой не будет. - Ну, хорошо… Морриган уводит её на окраину Лотеринга, на небольшую скалу около реки. - Взгляни на небо, ты видишь, что облака окрашены в кровавый цвет, а если приглядеться, то вон-то созвездие как будто хвост, и если ты… - Логичнее было позвать Алистера смотреть на звезды. Какой-никакой, но он мужчина. - В тебе я вижу больше мужества, чем в в нем, но не о том хочу сказать тебе. Сейчас пришла пора драконов, то очень сложный век. В легендах, которые хасинды хранят веками, есть строки и об этом. Возможно, есть там строки и о тебе. - Да? И что же писали обо мне варвары сотни лет назад, которые даже не знали, где и кем я рожусь? - Они писали, что выбор, который ты сделаешь, он станет и решением судьбы всей Ферелдена. Ты сломлена, и все, во что ты верила, сгорело. Из пепла ты сможешь стать Героем, непобедимым, который в самом начале боя дважды смерть смог обмануть. А можешь сгинуть. Никто тогда о тебе и не узнает, - сумерки танцуют на лице Морриган, глаза сверкают, и Вендемианн кажется, что Морриган немного сумасшедшая, но лишь на ту часть, чтобы владеть магией так, как она это делает. Всю остальную часть сдерживает её воля. - Сядь так, как я. Вендемианн не задает вопросов и садится, скрестив ноги. - Если ты заглянешь поглубже, посмотри, твои воспоминания, вся боль твоя, которую ты каждый день с собою носишь, твои видения, которые тебя пугают… Морриган начинает петь что-то на непонятном языке, что-то грустное. Это, возможно, просто язык звуков, но… Полчища порождений тьмы, кровь, крики, Архидемон, эрл Хоу, Хайевер, Роланд, прошлое лето, лук, два меча, а теперь… Все исчезает. Все поглощает тьма. Нет больше ничего, боли, страданий, радостей. Но её тоже нет. - Морриган, а Мор способен…уничтожать души?.. - Именно это он и делает, Серый Страж. Люди не умирают, и заболея скверной, нет надежды им родиться вновь. Кто падает в когти Архидемона, тот остается лишь его едой. А у еды нет мыслей, чувств, души. Вендемианн встает. - Не будет этого. «Кризис веры? Я верну его Архидемону. Он захлебнется в собственной скверне. Или я сгину. Клянусь, Создатель.» Утром, когда они проходят мимо церкви, Вендемианн уже не такая мрачная. Скорее она… решительная, уверенная и обновленная. Алистеру кажется, что Морриган напичкала её какими-то травами, и, отчасти он прав, какой наркотик может быть сильнее идеи и слепой веры в свои убеждения? - Морриган, а у тебя еще такая трава есть? - Для тебя- нет. - А если я очень попрошу? Медвик с радостным лаем бросается куда-то в сторону. - Медвик! Куда ты?! И все они резко меняют свое направление. - Миледи, это вы? - Сэр Гилмор! – и он обнимает её совсем не по-дружески и не очень по-рыцарски, но все-таки, да, ведь могло ли такое случиться? - Как ты выжил? - Ну, это очень долгая история… Вечером у костра действительно будет долгая история, вера Вендемианн в том, что нужно будет еще очень много сделать, станет ещё сильнее, целей в её дневнике еще больше, но она ни за что не сдастся. Ни за что не отпустит руки. И с недавнего времени кошмары будут мучить эрла Хоу, Логейна и даже Архидемона.