- Что это? – Сидя среди шума, девчонка пыталась понять, что так сильно приносит наслаждение тем ребятам, которые беззаботно лежат на диване с закрытыми глазами, что-то бормоча себе под нос. - Это? Это кокс детка, хочешь? – Зеленоглазый толкал стеклышко в сторону девушки, улыбка не сходила из губ. – Попробуй, поверь, от одного раза ничего не будет, тебе станет просто очень хорошо. - Нет, спасибо, боюсь все это плохо закончиться. – Толкая своего «парня» в бок, попыталась встать из дивана, чтобы уйти, но была поймана за кисть, неужели настолько наивна? - Ради меня, нечего от одного раза не будет, ты не станешь наркоманкой. Не ты ли говорила, что в этой жизни надо попробовать все?– Уверенный взгляд глаза в глаза. Уже сомневаясь, тянется к пакетику, под ласковый шепот и скрепление рук. - Точно нечего не будет? - Нечего детка…
Она вдохнула, первый раз жутко рвало, а поцелуи в шею казались противными, словно ползки слизняка, который медленно увеличивается в размерах, или это кокс? Нагибаясь у барной стойки, смотрит вниз, голова кругами, а рот занят стонами наслаждения. Сзади, поднимая юбку выше, у всех на виду, работает твой парень. А твой ли? В тот момент, помимо истерики была только мысль о завтрашнем дне, но они уходили моментально под новый толчок партнера.<- Ты навсегда будешь моей, не перечь мне и будешь живой. – Что ты имел ввиду под словом «живой» - вечно под кайфом и с затуманенными глазами? Думаешь, стала бы она тебя любить, если бы не белый порошок и место-койка на ночь? - Ты сдохнешь, - шипела в ответ, глотала слезы и цеплялась ногтями за простыни – сдохнешь, так же как и я!/center> Ты смеялся, громко, так что боль в голове настойчиво пульсировала, прося таблетки экстази или очередного вдоха кокса. Приятно было видеть ее жалкое лицо на паркете, колени, содранные в кровь, и руки, пальцы тряслись, вены выступали на запястьях и все ради наслаждения, пары секунд небытия. Яркие краски мигом затмевают разум, вместо привычного серого оттенка. Ей так нравилось, нравилось уходить от проблем, забывать собственные дни, в которых по- привычному все ужасно. Университет теперь превращался вместо скопления идиотов, шлюх и ботаников. Все реже стала замечать, что относиться к шалавам, что стала обузой собственным родителям, дочь которой мигом обрела нежданную славу. <center>- Мы больше не хотим тебя видеть в этом доме! – Крепко сжимая руки, смотря на внешний вид дочери, кричал Михаил Андреевич. – Ты обуза, обуза для меня, для матери, брата. – В ответ только смеялась, а потом бросила в лицо пакетик с порошком, дерзко всматривалась в лицо отца. - Смотри, старик, вот ваша дочь, – топала ногами, смеясь словно обезумевшая, - да я шлюха, но я шлюха получающая кайф, какой бы он не был! - Алина, что ты говоришь? – Уже тише отвечала мать, прижимая ладонь к груди, смахивая слезы и смотря на еще совсем маленькую дочь. – Ты же наша гордость, наша принцесса, наш… - Какая принцесса, мать?! Она шалава, конченая шалава! – Хватая лицо девушки за подбородок и поворачивая в сторону млеющей женщины, - она наркоманка, подохнет как последняя дрянь!
А ты держал ее, усмехался ее синякам под глазами, вечными болями во всем теле, главное было найти священную дозу, она спасет, заставит ее вновь полюбить его, полюбить всего. Заставит ее вновь лечь под тебя, и так до бесконечности.Интересно, сколько длилась вся эта бесконечность?/<right>
- Меня ломает, ты же обещал, ты клялся мне, клялся! – Вцепилась в твою руку уже не ногтями, зубами царапала кожу, оставляя багровые отметины, уже не от поцелуев как раньше. А на что ты надеялся? - Алина! – Бил по щекам, пытался возвратить прежний цвет радужки, но только туманный смех в ответ, - Алина, смотри на меня! – вновь никакой реакции. - Ты убил меня! – Завивала хриплым голосом, кутаясь в кофту, путаясь в тянущихся нитках. – Убил всю-ю-ю…
Денег оставалось все меньше и меньше, она угасала все больше и больше. Глаза потухли, лицо вместо привычных веснушек обрело противный желтоватый оттенок, ты все чаще ловил прощальные взгляды, перед тем как она уходила в сон. Она боялась умирать в свои восемнадцать. Она жить хотела.- Алина поешь, я прошу тебя, я приготовил суп, он хоть и противный, зато горячий – нежно гладил лоб, смахивая слезы боли со щек девчонки. Ты, правда, думал, что она в любой момент бросит? Что справиться и будет окончательно твоей? - Мне больно, Саш, я умираю да? – Глаза, наполненные глазами, ели открывались, бред, который чередовался с шепотом и молитвами иногда убивал похуже, чем та самая наркота. Ты бросил, а она слабая, очень слабая, слишком слабая. - Ну чего ты глупая, все хорошо будет, вот увидишь, мы с тобой еще детей родим! – Весело обнимал, придерживал худощавое тело, а сам ели сдерживался, чтобы не зарычать, не броситься на колени, вымаливая прощение. – Ты какую свадьбу хочешь?
Она уже улыбалась, все вроде отходило назад, даже поправилась слегка, ты любил ее, любил смотреть как она готовит, как танцует под музыку летящую сквозь эфир. Приходя с работы, заставал ее с подушкой, а не с кайфом. Встречал сонное лицо, а не измученное кокаином тело. Счастье было близко, можно было коснуться языком и не пораниться о тонкие уголки. И она любила тебя, всем остатком своей и так темной души. Но прошлое дает о себе знать. Придя домой в один момент потерял все, увидев бездыханное тело на полу, осколок бутылки и порошок. Чертов белый порошок. Все то, что ты так настырно пытался усыпить в далеком прошлом, вернулось бумерангом и больно ударило в грудную клетку, намного левее, ломая все на своем пути. Под ребрами заныло, противно так.- Алина! Вставай! Вставай идиотка! – Схватив за руку, пытаешься поднять, глаза закрываются, а дыхание сбивается, невнятный шепот и крик. Застывший взгляд впивается в стенку, а на руке высечено пара слов «Она хотела жить». – Вставай идиотка…
Ты ведь так хотел быть с ней любой ценой?
<right>Так почему же платит она?