Апельсины

Лидия Мартин знает толк в моде. Знает, какие туфли подобрать под очередное платье. Знает, что красная помада идеально подходит ей. Знает, насколько она красива, и уж точно знает, что если она захочет, тот очередной парень из кофейни в кожаной куртке станет её. Но она точно не знает, почему сидит в четыре часа утра в парке, что рядом с университетским кампусом. Лидия очень даже замерзла, ведь на улице далеко не лето, а чертов декабрь, поэтому она и кутается в свое бежевое пальто, но ждать продолжает. И, как выходит, совсем не зря. Джексон появляется именно таким самовлюбленным засранцем, каким она его помнит. Кое-что всё-таки не меняется. Определенно, всегда уложенные волосы, с иголочки сшитые чуть потёртые, но точно дизайнерские джинсы, пуловер с V-образным вырезом, который круто оголяет выпуклые ключицы, что видны даже через едва застёгнутую куртку. Когда он садится рядом, мир Лидии Мартин, который она выстраивала заново, рушится. Пачкает её в побелке, заставляет наблюдать, как едкие оранжевые кирпичи падают в бездну с противным и жутким скрежетом. Джексон всего лишь молчит и протягивает ей один единственный апельсин. Тёплый, нагретый его, безусловно, тёплыми руками - именно такими, какими их помнит на своих плечах Мартин. Память, пожалуй, единственное, что осталось у этих двоих. На долю секунды Лидия сжимает пальцами оранжевый фрукт, после чего прячет его в карман пальто. Ей, собственно, нечего сказать Уиттмору, а ему, определенно, нечего ответить. У Лидии Мартин розовые щёки, почти в тон помады на её покусанных губах, от мороза. У Джексона - совсем прокуренный голос, которым он рассказывает ей про Лондон; Лидия запоминает только дожди и что-то про Биг-Бен.

***

Следующая встреча - словно дежавю. Джексон застывает, всматриваясь в белоснежные снежинки в прядях рыжеволосой Мартин, пытается их сосчитать, но не выходит - снежинки быстро тают, злят его свой псевдо-белизной в свете уличного фонаря. Такое уже было однажды. Только вот Джексон совсем забыл, когда. Однако, Мартин кажется такой определенно правильной и нужной здесь - в Лондоне, полном дождей, снега и свежей выпечки с горячим шоколадом из кофейни "Коста". Выпечка, на удивление, сладкая - раньше он почему-то этого не замечал, перекусывая ими слишком быстро, чтобы распробовать. А сидеть в кафе, к слову, было не с кем.

***

В Нью-Йорк, наконец, пришла зима . Не грязно-бредовая ересь, которая была до этого, а настоящая, самая настоящая зима. У Лидии Мартин - пустая квартира, почти наряженная ёлка, куча ещё неупакованных подарков и уж точно не подготовленное меню для ужина. Рождество через два дня, а она точно-точно ничего не успевает. Стайлз звонит ей по скайпу, говорит о том, что они с Корой приедут завтра к вечеру, ибо аэропорт оказывается закрыт. Звонят все и почему-то по очереди, кроме Джексона. Лидия не ждет того, что он приедет - совсем не ждет, разве что чуточку надеется, складывая подарки под ёлку и пряча небольшой сверток подальше. Когда она, выжатая словно лимон, оказывается в своей спальне, раздается противная трель телефона, отражающаяся о почти пустые стены двухкомнатной квартиры в Бруклине. А в трубке - прокуренный голос с нотками раздражения и наспех брошенное "Буду к Рождеству".

***

И он приезжает. Перебрасывается едким сарказмом со Стилински, привычно закатывает глаза при виде хмурого Хейла-младшего, обнимает Лидию, вручая ей почти такой же сверток, что и она приготовила для него, шепча, чтобы она открыла его потом. Всё совсем привычно, словно и не было десяти лет без Уиттмора. Он целует, совсем как раньше - мягко и властно. Губы рыжеволосой Лидии Мартин на вкус как тот недоспелый апельсин - сладкие и кислые одновременно.