From cold Russia with hot love

— У нашей Окиме сегодня необычайно хорошее настроение, как я погляжу, — саркастично заметил Макото, перед тем, как мы сели в автобус. — Я бы ответила парой «ласковых», но у меня настолько хорошее настроение, что я просто сделаю вид, будто тебя тут нет. — И подобно бабочке запорхнула в автобус. Но ожидаемо меня настигла вездесущая «жалящая пчела». — Не думай, что я забыл об «этом», Окиме, — я резко остановилась. Довольный моей реакцией капитан гаденько ухмыльнулся. И если окружающие восприняли слова Макото, как намёк на недавний случай со снотворным, то я однозначно понимала, что речь идёт о моём секрете. Вручив, а точнее просто впихнув мне в руки список всех присутствующих, Его Величество направилось ко входу в автобус. Только он собрался зайти, как моя наглость порвала все мысленные рамки и я резко поставила ногу на ступеньку прохода, тем самым преградив капитану дорогу. — Не так быстро, я же отвечаю за каждого члена команды и потому постоянно обязана сверяться со списком, — я помахала планшеткой перед удивлённым моей выходкой Макото. — Та-а-ак, где ты тут у нас? — Издевательски медленно стала искать его фамилию в списках. — Где же Вы, где же, наш дорогой капитан? На этой странице вас нету, значит должны быть на другой… — После пяти минут «тщательного» поиска, поставила напротив имени капитана жирную галочку и наконец-таки пропустила его. Жаль, что в этот момент у меня не было возможности запечатлеть это неповторимое сочетание злости и негодования на лице моего «уважаемого» тренера. — Следующий. Все это незатейливое дельце заняло не больше пяти минут. На этот раз я сидела рядом с первогодкой по имени Мамору. Очень милый собеседник. Макото и остальные из основного состава сидели в конце автобуса. Но, как это и было задумано, по закону подлости Ямадзаки стало подташнивать и мы с ним поменялись местами. Теперь я зажата между Итсуки и Ханамией. «Судьба! За что ты так жестока со мной?! Чем я так провинилась перед тобой в прошлой, позапрошлой и поза-позапрошлой жизнях?!», — такие слова у меня вертелись в голове весь путь до аэропорта. Так мало того, что ехать туда чуть больше часа, так мы ещё и в пробку попали. И если запас времени позволял нам спокойно задержаться на полчаса, то вот я себе такой роскоши позволить не могла. Успокоительного на это не хватит. В автобусе медленно, но верно росло чувство беспокойства и раздражения. И самый главный его источник сидел как раз рядом со мной, заражая своим пессимизмом окружающих. В пробке мы простояли как раз-таки тридцать минут, и всё это время я чувствовала себя сидящей на пороховой бочке, что готова взорваться в любой момент. По приезду я буквально выбежала на свежий воздух, сделала глубокий вздох и почувствовала, что мир вновь потихоньку наполняется яркими красками. Теперь жизнь определённо кажется лучше. Сдав багаж, пройдя осмотр и регистрацию, мы направились в зал ожидания, но и там нас ждал неприятный «сюрприз». Из-за непогоды, вызванной неожиданно нахлынувшим ливнем, самолёт задержали на два часа, а если шторм не утихнет, то один Бог знает, когда мы сможем вылететь. Полностью расстроенные и раздавленные, мы кое-как нашли места в зале ожидания. И только в этот момент в голове мелькнула мысль, что стоит позвонить родителям, с которыми я не созванивалась с самого начала тренировочного лагеря. Оставив сумку на сидение, мол «это моё место», и попросив Хару присмотреть за вещами, я отправилась в самое тихое место в этом вечно копошащимся «муравейнике» — в женский туалет. Хотя там тоже было достаточно шумно — пара девиц выясняла отношения около раковины. Судя по их произношению, они прилетели из Италии, и в чём заключалась суть их спора, понять мне было не дано. Закрывшись в кабинке, набрала номер мамы. После двух гудков я наконец-то услышала родную, так приятную слуху, русскую речь:  — Смотрите-ка, кто вспомнил про своих родителей. — Мама умеет первоклассно упрекать людей. — Привет, ма. — На лице невольно появилась улыбка. — Как там у вас дела? — Да всё отлично. А у тебя? Когда вернёшься домой? — Всё хорошо. Ну, надеюсь, что сегодня. Рейс задержали из-за ливня и, будем надеяться, что через часа два сможем сесть в самолёт. — Разговор продлился минут сорок с перерывами на прослушивание сообщений о нашем рейсе. Когда я вернулась, меня ждал ещё один «сюрприз». Большой «сюрприз». На моём месте сидел ребёнок, при том, весьма крупной комплекции. Так что я не удивлюсь, если этой детине будет как шесть, так и двадцать лет. А вот наглости в ней на все сто. Это была девочка, о половой принадлежности которой говорила лишь бело-розовая одёжка с рюшами, да избыток косметики на поросячьем детском лице (явно взятой из маминой косметички). Судя по разрезу глаз и бледно соломенному цвету волос — не азиатка, скорее американка или европейка. Не люблю детей: нет в них воспитания и совесть зачастую отсутствует, а у таких в край обнаглевших индивидов ещё и чувство самосохранения притуплено. Так ладно бы только место заняли, не сахарные, потерпим, главное, что эта пигалица ещё и мою сумку куда-то дела. Я кинула на этот «пуп Земли» полный презрения взгляд и направилась в сторону заметно притихшего Хары. — Хара. Хара! — Бедный парень чуть с места не навернулся, после того как я его разбудила. Сориентировавшись в пространстве, он, наконец, обратил на меня внимание. — Я же просила последить за моим местом и за моими вещами, и ты волшебным образом завалил сразу две легчайшие миссии. Молодец, спортсмен! — Потерев переносицу, укоризненно посмотрела на парнишку. Первоначально не поняв, почему я его отчитываю, Хара глянул на моё занятое наглой девчушкой место. И словно почувствовав фибры ненависти в свою сторону, ребёнок повернулся и пристально посмотрел на Казую. В глазах сей особы прямо-таки читалось: подойдёшь — сожру и не подавлюсь. Хара невольно поёжился и с сожалением посмотрел на меня. Ладно, придётся всё самой разруливать. Для начала попробуем разрешить ситуацию словами. — Здравствуй, — поздоровалась я на английском. — Чо? — Её красноречивый ответ ввёл меня поначалу в ступор, а потом до мозга дошло, что он слышит знакомую речь. Второй раз за день. — Здравствуй, говорю. — Я натянула на лицо самую доброжелательную улыбку. Ребёнок вопросительно изогнул бровь, одаривая меня высокомерным, как у Ханамии, взглядом. Вот только, если Макото оправдывала его гениальность и право помыкать мной, в качестве начальника, то с какого перепуга это существо считало себя выше других?  — Прости, но ты сидишь на моём месте.  — Скулы уже буквально сводила судорога. — Здесь написано, что оно твоё? — Я будто в родную русскую поликлинику попала! Очереди, крики, споры, от накатившей ностальгии была даже готова скупую слезу пустить, если бы не бушующий ураган злости и раздражения — Тут сумка стояла, где она? — Всё с той же лыбой спросила я. Эта ситуация начинает порядком выводить меня из себя. Я, может, и воспитанная девушка, хрупкое от природы создание и всё такое, вот только мысленно прописать с ноги мне никто не запретит. — Какая сумка? — Как ни в чём не бывало спросила она. — Бежевая такая. — Не видела. — И тут я заметила, как она старательно заталкивает ногой под сидение ремешок моей сумки. — Да ладно. А это что такое? — Забрать сумку мне тоже не дали. Она стала упираться и говорить, что сумка не моя. А вот это уже явный перебор. Хотелось взять этого поросёнка и дать лечебный пендель, но в Японии всё очень строго с законом — даже попытка причинить физический вред здоровью не будет оставлена без внимания. — А теперь слушай сюда, маленькая свинья, живо свалила с моего места и вернула сумку, иначе будешь иметь дело с местной полицией. — Нет. — Чтоб у тебя аллергия на сахар и мучное появилась, маленькая дрянь. Конечно же команда не могла понять из-за чего весь сыр-бор, а потому встревать не спешила. Даже капитан сидел на месте, однако то и дело кидал в нашу сторону заинтересованные взгляды. И тут я услышала русский говор, свойственный только глупым богатым клушам, у которых вместо мозгов — силикон, и сами они все тянутые, перетянутые и перекачанные из-за огромного количества пластики. И как бы я не любила русскую речь, но от этого тона сразу хочется перейти на английский или японский. — Павлик, смотри, эта япошка орёт на нашу дочу. — Ну, мадам, «япошка» из меня, как из вашей дочери балерина. — Во-первых, Вы проявляете неуважение к жителям этой страны и лично ко мне. А во-вторых, научите свою дочь манерам приличия, и пусть она, наконец, вернёт мне мою сумку. — Видать реплику про сумку и уважение женщина пропустила мимо ушей, ибо её очень сильно задел мой отзыв о её поросёнке. — Давайте воспитанием дочери будем заниматься мы! — И я прекрасно вижу, как Вы это делаете. — И вообще, девочка просто заняла свободное место, а Вы тут на неё с обвинениями кидаетесь. Сама девчонка не воспитанная. — Не я ворую чужие вещи. Давайте так — вернёт мою сумку, и пусть сидит тут хоть до посинения. Мне скандалы не нужны. — Но и это пролетело мимо «мажорных» ушей. — Вы намекаете, что моя дочь воровка? Да как вы смеете?!  — Позвольте, я не намекаю, а утверждаю. — И понеслась душа в рай. Мы бы ещё долго гавкали друг на друга, находясь на грани скандала и драки, если бы неожиданно появившейся за моей спиной капитан: — Милая, что за шум? Вот твоя сумка. Просто это маленькая юная леди хотела присесть и я занял тебе другое место, как раз рядом с собой. — Мне кажется, или нет, но Ханамии определённо стоит идти на актёра. Но, когда он нежно приобнял меня за талию, как свою «девушку», я тут же почувствовала исходящее от него раздражение и злость. И ещё немного брезгливости. — Простите, пожалуйста, её поведение, рейс задержали и поэтому она сегодня немного нервная. — Какой милый молодой человек. — Я была поражена, что она владеет английским. — Только из-за Вас я прощу эту хамку. Милая, простим этой девушке её вульгарное поведение? «Вульгарное?!» Девочка в ответ лишь недовольно кивнула. И пока Ханамия отводил меня к свободному месту, я опять посмотрела на это чудо в розовом, она мне показала язык, а я в ответ почти показала ей средний палец, но мне не дали. Вся милость и наигранная галантность Макото исчезла без следа, и он стал активно отчитывать меня: — Даже знать не хочу из-за чего начался весь этот курятник. Поэтому, чтобы не испытывать остатки моего терпения и спокойствия, будешь молча сидеть рядом. — И он демонстративно указал на моё новое место. «Верните мне того фэнтезийного Макото! Верните мне этого галантного принца, и я всё прощу этому миру!» — Но… — Рядом, я сказал. — После он устало потёр переносицу и сел. Мне же оставалось только покорно последовать его примеру. И пока я думала, что вконец испорченное настроение уже вряд ли что сможет ухудшить, нашлось «то самое», что это сделало. Наш рейс отложили до раннего утра и теперь у нас не было иного выбора, как всю ночь торчать в переполненном людьми зале ожидания, наблюдая через панорамное окно на разбушевавшуюся стихию. Поначалу всё шло неплохо: некоторые ребята дремали в своих креслах, подложив под головы сложенные бомберы, другие занимались чем попало: разговаривали, сидели в телефонах, бродили по залу, разминая затёкшие мышцы. Макото читал очередную книгу, как я поняла, из зарубежной классики, а я рубилась в игры на смартфоне. Идиллия процветала ровно до того момента, пока не сдох аккумулятор. Телефон на последнем издыхании написал мне «До свидания» и вырубился. Спать пока что абсолютно не хотелось, а время тянулось предательски медленно. Тяжело вздохнув, решила покопаться в сумке, в надежде найти что-нибудь полезное и интересное. Ну, из полезного попался только «Баскетбол для чайников», а из интересного запутанный клубок наушников. Недолго решая что лучше — работа мысли или работа рук — выбрала первое. И, взяв пример со своего зануды-соседа-садиста, стала читать. Дошла до главы про «фолы». «Так, что тут у нас? Игрок находится в ауте, если хотя бы одна часть его тела соприкасается с полом за границами баскетбольной площадки, то есть, лицевой и боковой линиями. Также, аут фиксируется при соприкосновении игрока с любым объектом (за исключением другого игрока), находящегося за пределами площадки (например, судейским столиком). Боже, сколько правил. Хм… может проверить Ханамию на их знание? Тем более, тут встречаются случаи с подковырками». — Посмотрев на умиротворённого читающего капитана, я злорадно улыбнулась. — Макото. — Что? — не отрываясь от книги, бросил он. — А когда фиксируется аут? Просто книжке не очень понятно описано. — Начнём с простенького. — Он фиксируется, когда мяч соприкасается с игроком, который находится в ауте, с полом за границами площадки, с задней поверхностью или конструкцией щита, либо объектом, располагающимся над баскетбольной площадкой. — Прям досконально по тексту зачитал, словно моя книга была у него перед глазами. — А, теперь понятно. — Сделала вид, что делаю заметку. — Подожди ещё секунду, у меня тут ещё несколько вопросов возникло. — Макото лишь тяжело вздохнул, но ругать меня не стал. Просто продолжил чтение классики. — А что такое блок-шот? — Ситуация, когда защита блокирует бросок соперника. Неужели мозгов не хватило разобраться в этом? — Наконец-то колкости пошли. А то я уже начала переживать за капитана. — Ну, тут просто написано непонятными английскими терминами. — Наигранно обидевшись, продолжила искать что посложнее. — А что такое… — не успела дочитать, как книгу нагло вырвали у меня из рук. Сначала Ханамия посмотрел на обложку, затем его скептический взгляд стал бегать по строчкам. И когда Макото кинул на меня строгий осуждающий взгляд, я сразу поняла, что он догадался о моей неудавшейся проверке. Я лишь глупо улыбнулась и пожала плечами. — Развлечение из меня решила сделать, а, Окиме? — он опять схватил меня за щёки, а потом несильно треснул корешком «баскетбола» по моей многострадальной голове. — Ну чего ты так злишься? Подумаешь пара вопросов. Они, между прочим, про твой любимый баскетбол, а не моду или косметику. — Твоей тупости просто нет предела. — Устало выдохнув, он всё же отпустил меня. — Если уж тебе нечем заняться, то сходи и купи мне кофе и шоколад. — Прилепив мне на лицо купюру, он опять продолжил своё чтение.  — А какой шоколад? — Мало ли, какие у него изыски. — Со 100% содержанием какао. — Фи. Одна сплошная горечь и ни капли сахара. — И вообще, ты, что, сам сходить не можешь? Делаешь из меня службу дост… — Одна нога здесь, другая там. Живо. — Боже, какой он страшный, когда говорит этим приказным тоном. — Хорошо. — И меня словно ветром сдуло. Искала я кофейню недолго, поскольку она находилась на видном месте и вокруг было множество указателей тех или иных кафе и магазинов. А вот на обратном пути я слегка заблудилась, поскольку не запомнила наши места в зале. Так что пару минут я просто бродила по округе, ища знакомые макушки и лица. — Что-то ты долго, Окиме-чан~. Неужели не смогла найти дорогу обратно? — Я потерялась в большом количестве людей. А ещё я захватила нам пару бутылок воды. Вот. — Я отдала ему стаканчик, а себе оставила прохладную бутыль минералки. — Кстати, скоро мы сможем взять чай или кофе*. — Спасибо. — Кивнув, рухнула на своё место. Дыхание слегка сбилось из-за этих пробежек по залу и поисков кафетериев и пунктов выдачи воды, а потому мне требовалось немного времени на отдышку. — С выносливостью у тебя всё очень плохо. — Ну, это не ты бегал туда-сюда в поисках нужного маршрута. — Напомни мне погонять тебя на тренировках, как только начнётся новый триместр. Всё-таки менеджер должен соответствовать своему клубу. — Нет, мне и одного раза хватило, — отмахнулась я от парня, параллельно давя зевоту. И тут в памяти всплыл момент, когда я заснула в зале тренировочного лагеря. И Макото отнёс меня в мою комнату. И аккуратно, так, чтобы я не проснулась, уложил на кровать. На щеках невольно выступил румянец. — Тебе плохо? Вся красная. — Н-нет, просто жарко и голова немного кружится. — Ну, ладно. Вот так и просидели всю ночь, не смыкая глаз, изредка перекидываясь колкими и простыми фразочками. От скуки научила не дремлющих ребят играть в «крокодила». Им и убивали всё оставшееся время, пока нам не сообщили о посадке на самолёт. «Ура! Наконец-то домой!» __________________ * Горячее питание вам обязаны предоставить в том случае, если рейс задерживается более, чем на 4 часа. Горячие блюда должны выдавать каждые 6-8 часов в зависимости от времени суток. Также при задержке рейса на срок более 2 часов организуется раздача пассажирам прохладительных напитков.