Слишком рано доставать меч

Девушка усмехается и встает, игнорируя заслоняющую глаза кровь. Она совершенно не мешает, так как кровь, застилающая глаза снаружи – ничто по сравнению с кровью, застилающей их изнутри. Медленно, раскачиваясь из стороны в сторону, бредет к напуганному противнику. Лучший мечник Шинсенгуми. Величайший садист Эдо. Да просто повернутый на всю голову маньяк. Боится. Боится, глядя в расширенные от желания зрачки. Желания убивать. Прыжок. Способностей хватает только на то, чтобы отскочить от стены в сторону, наблюдая, как окроплённые кровью разрушительницы доски, перемешанные со штукатуркой и кусками бетона, с грохотом падают на пол. Бежать. Быстрее. Быстрее. Сердце стучит как сумасшедшее, отдаваясь в ушах, перекрывая все звуки извне. Бежать. Резкий отскок в сторону от пролетевшего мимо столба. Страх сковывает внутренности, мешает дышать. Кусок металлического штыря все-таки догоняет жертву, пригвоздив руку к полу. Легкие, невесомые шаги сзади подбивают Сого все-таки вытащить меч из ножен, но вместо этого он выдергивает арматурину из руки, вскакивает и бежит дальше. Рано. Еще слишком рано доставать меч. Холодная липкая лужа. Кагура открывает глаза и поднимает руку стереть льющуюся в глаза мерзкую жижу. Окровавленная рука только больше размазывает уже опознанную субстанцию, заставляя тошноту подкатить к горлу. Резко перевернувшись на бок, тело освобождается от съеденной ранее пищи вперемешку с утренним чаем и проглоченной кровью врагов, слизанной с собственных рук. Голова раскалывается, страх накрывает холодной волной, заставляя сжиматься, не в силах поднять голову для осмотра побоища вокруг. А вокруг точно побоище. Кровью тащит не только ее. Не только от лужи, натекшей из уже почти затянувшихся ран. Не только от почти переработанной еды, отторгнутой организмом. Кровью провоняло все вокруг. Обостренное чутье улавливает разную кровь. Много-много оттенков запахов разной крови. Страшный сон. Ужасный, мерзкий, отвратительный сон. Хочется ущипнуть себя и проснуться, но уже нет сил поднять руку. Запахи бьют в нос, страх сжимает сердце. Спасительная темнота великодушно принимает израненное сознание в свои мягкие объятия. Кагура резко подскакивает на кровати, сразу же сжимаясь от боли в груди и тошноты, подступившей к горлу. Сон. Всего лишь страшный сон. Чистые руки, трясущиеся от только что виденной картины. Чистая пижама, приятно пахнущая стиральным порошком. Никакого запаха крови. Слезы наворачиваются на глаза. Кагура сжимается в комок и дает им волю, в голос рыдая. Теплая рука нежно обнимает со спины, прижимая к широкой груди. - Ну, ну… Это же всего лишь сон. Не думал, что грозных ято может довести до слез такая мелочь. - Отвали, чёртов садист! – Но вместо отталкивания, Кагура ближе жмется к такому родному телу сзади, поворачиваясь и утыкаясь носом в шею любимого. – Что с твоим лицом? Насыщенные разноцветные синяки украшают лицо и тело Сого, подсвеченные светом только что вышедшей из-за туч полной луны за окном. - Вчерашнее задание было суровым, - усмехается садист. – Вечером же рассказывал. Память подводит? - М… Да нет, вроде… Спи давай! – Кагура откидывается назад на подушки, отворачиваясь от парня, пытаясь в голове прокрутить вчерашние события. Видимо, мозг слишком устал, чтобы что-то вспоминать. Закрывая глаза, она проваливается обратно в объятия Морфея, уже который раз за ночь успокаиваемая голосом и объятиями любимого. Сого печально усмехается и поближе придвигает к себе уже спящую девушку, осторожно орудуя перемотанной рукой. Последнее время кровь ято дает о себе знать гораздо чаще. Это стало слишком опасно. Но на то он и лучший мечник шинсенгуми, чтобы уберечь любимую хотя бы от плохих воспоминаний, если с остальным справиться уже не получается. Пока весь этот ужас может заканчиваться таким вот спокойным временем вдвоем, ему плевать что говорят другие. Он будет рядом. И он точно знает… Слишком рано доставать меч.