notes

Если бы у Кюхёна спросили, в какой именно момент все пошло не так, он бы задумался ровно на секунду и не ответил. Возможно, это началось тогда, когда он переехал в другой город учиться и жизненная полоса перестала напоминать зебру, выбрав за основной тон сплошной черный. Возможно, чуть позже, когда разгульная университетская жизнь довела его до пустых карманов и первой работы. Впрочем, если бы у Кюхёна спросили, он бы ответил только, что ни разу об этом не сожалеет. Иначе бы он не встретил самого странного человека на свете. Кажется, Кюхён увидел его впервые в последние жаркие дни августа, когда город напоминал собой безобразное бетонное месиво, раскаленное до предела. Дни слились в одну сияющую полосу без начала и конца, а от удушающей жары не спасали даже холодные искусственные потоки кондиционеров в супермаркетах. Кюхён потихоньку приучил себя уходить по вечерам как можно дальше от маленькой съемной квартирки с давно не работающим вентилятором. Там его все равно никто не ждал. Кюхёну хотелось нормально дышать и уехать на море, но чертова жизнь не позволяла вырваться даже к родителям в другой город, не то что в другую страну. В конце концов, Чо Кюхён был бедным студентом физического факультета, подрабатывающим в газетном киоске, чтобы кое-как сводить концы с концами. Он уже почти привык ловить удивленные взгляды офисных служащих, по утрам покупающих у него свежий номер ежедневной газеты, осуждающие — пожилых тетушек, торгующих неподалеку овощами, растерянные — молоденьких девушек, ведущихся на обаятельную улыбку и широко раскрытые блестящие глаза. Так или иначе, последние дни августа Кюхён проводил за прилавком, продавая редким покупателям очередной номер еженедельника и новомодные журналы. Вот только этот день был каким-то странным. Ближе к вечеру, когда поток покупателей иссяк, дежурная улыбка Кюхёна погасла, а он сам доедал мороженое, от которого все равно не становилось легче, возле киоска появился молодой парень. Неловко улыбнувшись Кюхёну, он растрепал волосы и поправил висящий на груди фотоаппарат. Кюхён отложил мороженое в сторону. Плохая идея. Парень выглядел на пару лет младше его и казался школьником, поэтому Кюхён, не задумываясь, перешел на неформальный стиль: — Эй, ты хотел что-то? Парень внимательно посмотрел куда-то чуть выше кюхёновского плеча и ответил: — Да. Мне нужна газета. Кюхён закатил глаза и принялся лениво перечислять периодические издания. — Ежедневная? Или еженедельная? Сегодняшняя? Вчерашняя? Городская или региональная? Сеульский вестник? Мир спорта? Парень казался сбитым с толку. — Нет-нет-нет, — он улыбнулся и замахал руками. — Мне что-нибудь... где страниц побольше. Кюхён вздохнул. Незнакомец с самого начала показался ему до ужаса странным. Первая странность заключалась в том, что на его шее, кроме фотоаппарата, болтался теплый шерстяной шарф, что не могло не ужаснуть Кюхёна, восьмой час умирающего от жары почти под открытым небом. Второй странностью был легкий акцент и произношение: парень будто путался в словах, немного запинался, повторяя слоги несколько раз. Это было довольно мило и... странно. И наконец то, что возмутило Кюхёна больше всего: он выглядел гораздо младше, но разговаривал также неформально. Впоследствии, думая об этом, Кюхён будет гадать, что дернуло его, обычно внимательного даже к самым странным покупателям, в тот момент нагло усмехнуться: — Парень, послушай, ты не выглядишь интеллектуалом, который будет читать все 128 страниц... — А я и не буду их читать, — весело перебил его парень и протянул деньги. Кюхён удивленно посмотрел на него, принимая купюры: гораздо больше, чем нужно. — Спасибо, — мягко улыбнулся тот, получив сдачу, и зашагал по дорожке к парку. За время их разговора мороженое успело растаять и почти вскипеть на солнце. Кюхён тихо выматерился и выбросил бесполезное липкое лакомство. Спустя полтора часа парень появился снова. Неловко улыбнувшись, он растрепал волосы на затылке и поправил висящий на груди фотоаппарат. Кюхён на мгновение испытал странное чувство, сродни дежавю. Парень кашлянул и робко поинтересовался: — А можно... можно мне ещё предыдущий номер?

* * *

Он приходил к нему каждую среду, в одно и то же время, вечером. Когда лето закончилось и повседневность снова затянула Кюхёна в свои сети, он не прекратил подрабатывать в маленьком газетном киоске у парка. Поначалу он списывал это на недостаток карманных денег и маленькую стипендию. Потом — на то, что дома слишком скучно. К концу октября Кюхён признался себе, что ему на самом деле дико интересно, почему странный парень продолжает раз в неделю приходить к нему и скупать газеты с самым большим количеством страниц. Кюхён был уверен, что тот не интересовался политикой или спортом, общественной жизнью или жизнью знаменитостей, зато в каждую их встречу на его шее был разноцветный шарф. Кюхён думал о том, что он еще ни разу не повторился. И сегодняшний день не был исключением. — Мне, пожалуйста, какую-нибудь газету... где много страниц, — парень традиционно улыбнулся, протягивая деньги. Как всегда, гораздо больше необходимого. — Спасибо за покупку, — отсчитав сдачу, буркнул Кюхён, внимательно наблюдая за тем, как парень складывает газету в сумку и неспешно шагает в сторону старого парка. Кюхён слабо представлял, что двигало им в момент, когда он, еле выждав оставшиеся до конца рабочего дня полчаса, бросился по той самой дорожке. Он чувствовал себя гребаным сталкером. Кюхён бродил по аллеям, мысленно ругая себя за все эти глупости, за то, что парень уже наверняка ушел, и вдруг замер. Потому что увидел его. На скамейке в нескольких шагах сидел тот самый парень, а на коленях у него лежали... газетные листы. Оригами? Кюхён с удивлением рассматривал изящные фигурки птичек и животных, дивные цветы, распускающиеся в его руках, кораблики и самолеты. Они казались гораздо больше, чем сделанные из обычной белой или цветной бумаги, но от этого были не менее хрупкими, удивительными и... необычными. Парень взял очередной кораблик и прикрыл глаза. И тогда Кюхён решился. Быстрым шагом он пересек оставшиеся несколько метров и, остановившись напротив, мягко тронул парня за плечо. — Привет. Тот открыл глаза. — О, — протянул парень. Он вовсе не казался удивленным-растерянным-испуганным-и-черт-возьми-каким-еще-можно-быть-в-такой-ситуации. Он по-птичьи склонил голову на бок и повторил: — О, я не ожидал тебя здесь увидеть, парень из газетного киоска. Кюхёну было немного неловко; он промолчал, а потом вздохнул и присел рядом. — Забудь. — Почему я должен забыть? — поинтересовался тот и добавил: — Я не хочу забывать. Кюхён не знал, что ему следует ответить, поэтому не смог придумать ничего лучше, чем банальное "Так вот зачем тебе газеты". — Мы попали в аварию, — грустно объяснил парень. — И я ничего не помню. Хёкки сказал, что это помогает улучшить память. Помогает ведь... Правда? — Для начала тебе стоит вспомнить, что со старшими следует разговаривать формально, — усмехнулся Кюхён, откидываясь на спинку скамейки. — Могу поспорить, что я точно старше тебя! — выпалил парень. — Какого ты года? — 88-ого. — А я — 86-ого! — Ой, и правда, старше, прости, хён, — насмешливо растягивая гласные, сказал Кюхён. Взгляд зацепился за кораблик, сделанный из заглавной страницы, на которой стояла дата недельной давности. Он поинтересовался: — И что ты делаешь... со всем этим? — Здесь неподалеку есть пруд, — смущенно ответил парень и потер переносицу. — Ты точно старше меня? — засмеялся Кюхён, а его очаровательный (нет-нет-нет) собеседник надулся и забормотал что-то про наглых продавцов и типографскую краску, которая остается на руках. На первый взгляд ему было лет пятнадцать, и защищался он так же по-детски отчаянно. — Почему бы тебе тогда не покупать обычную бумагу, — проворчал Кюхён, разглядывая измазанные черным ладони и забавные пятна, оставшиеся на его лице. Парень пожал плечами и серьезно ответил: — Так дороже. И носить с собой неудобно. И замолчал. Кюхён слышал, как шуршат у них под ногами листья, как где-то далеко ударился о землю мяч и закричал ребенок. Осеннее солнце путалось в проводах и ветках деревьев. Парень устало потер ладонью о ладонь и зевнул. Разговор определенно не клеился. Кюхён нахмурился, а потом неожиданно для самого себя спросил: — И как же тебя всё-таки зовут? Парень посмотрел ему в глаза немного растерянно, и где-то в глубине души Кюхён отметил, что впервые видит человека с таким грустным взглядом. Взглядом, полным одиночества, возведенного в абсолют. Он неуклюже поправил шарф и ответил: — Ли Донхэ. Меня зовут Ли Донхэ. Вообще, знаешь, Хёкки говорил, что разговаривать с незнакомцами опасно, и... Кюхён отвернулся и незаметно улыбнулся, разглядывая разбитое в стеклах соседних высоток солнце и неровные клочки облаков на предзакатном рыжеватом небе. Почему-то в этот момент он внезапно забыл, что осенью темнеет очень рано, что дома нечего есть, что его ждут горы конспектов и приближающиеся зачеты. Незнакомец — теперь уже Ли Донхэ — щебетал о новом фильме, размахивал руками и раз за разом ронял свой кораблик. Его милый акцент и странноватое произношение ничуть не портили впечатление, а красивые темные глаза лихорадочно светились живым и ярким светом. На его шее больше не было фотоаппарата, зато был, с удивлением отметил Кюхён, тот самый шерстяной шарф, который он видел на нем в первую встречу. Темно-синий. Теплый. Донхэ тихо охнул и опустился на колени, когда налетавший ветер сбросил его бумажные игрушки на землю, а Кюхён неожиданно поднялся и зашагал по аллее к выходу. — Эй, как тебя зовут? Кюхён обернулся, бросая на прощание: — Чо Кюхён. — Красивое имя для парня из газетного киоска, Чо Кюхён, — весело прощебетал Донхэ ему в спину. Кюхён на секунду помедлил, а потом вернулся и принялся помогать ему собирать рассыпанные фигурки. Донхэ выглядел удивленным и самую малость смущенным, но не говорил ни слова. Тишина между ними сложилась в неловкое "Спасибо". Кюхён отвел взгляд и, кажется, впервые в жизни покраснел: — Ничего личного. Просто мне тоже нравится оригами.