Поворот

      Мне тридцать. И в свои тридцать лет я, как и полжизни назад, влюблен. Влюблен в этот громко хрустящий ноябрь, в эту торжественно-прохладную осень, вспыхивающую тысячами оттенков золотого и красного. Влюблен в него.       Да, как и полжизни назад, я влюблен в уже взрослого мужчину, который сейчас идет рядом со мной по парковой дорожке, заметенной опавшими листьями, плотнее запахивая полы пиджака. Хаято. Ему тридцать пять. Сейчас это взрослый, уверенный в себе мужчина. Он высок, его черные волосы аккуратно подстрижены, темно-карие глаза время от времени бросают на меня нежные взгляды. Темно-карие. Кто еще, кроме меня, помнит, что за темными линзами скрыты яркие аквамариновые глаза? Кто помнит, что мы с ним братья? - Не холодно? – Хаято осторожно приобнимает меня за плечо, выводя из состояния задумчивости – Кажется, к нам пришла настоящая осень. - И, правда, - я улыбаюсь – но я совсем не замерз. - Хорошо, - он удовлетворенно кивает. - И потом, - продолжаю я – я рассчитываю, что придя домой, согреюсь в чьих-то объятьях.       Смущенно улыбаясь, я беру его за руку и переплетаю наши пальцы. - Разумеется, - Хаято тихо смеется и чмокает меня в макушку.       Мы идем дальше по токийскому парку, одетому в золотую парчу. Свернувшиеся и высохшие листья тихо хрустят под тяжестью шагов. Немного похолодало, но людей все равно много. Детишки весело кричат, подбрасывая в воздух огромные охапки листьев, влюбленные парочки устроились на скамейках. Старушки мирно прохаживаются по тротуарам, держа на поводках миниатюрных собачек. Настает пора осеннего умиротворения и спокойствия.       Мы сворачиваем к небольшому парковому пруду и идем туда в надежде посмотреть на плавающих уток. Хаято мило смеется, рассказывая мне о прошедшем рабочем дне, жестикулируя и кривляясь. Я люблю его. - Хаято? – слышится голос шедшего нам навстречу мужчины.       Наши взгляды устремляются на него. У него ясная европейская внешность. Светло-русые отросшие волосы и мягкие серые глаза. - Даже не поздороваешься? – весело продолжает он. Говорит он на хорошо поставленном английском.       Я удивленно смотрю, как в глазах Хаято вспыхивают радостные искорки, губы расползаются в широкой улыбке. - Беннет! – восклицает он и, подойдя ближе, крепко жмет незнакомцу руку и хлопает его по плечу – Как ты изменился! Совсем не узнал тебя! - Ты тоже! – добродушно смеется мужчина – Носишь линзы?       Кто он, черт возьми, такой? Откуда знает, что Хаято носит линзы? - Да, давно, - улыбается брат.       Хаято говорит по-английски. Говорит весело и непринужденно. Кажется, он рад встрече. Впрочем, как и этот самый Беннет. Где-то в потаенном уголке моей души вспыхивает искорка ревности, продолжая мерцать ярче, с каждой новой улыбкой моего нии-чана. - Это Тетсу, - спустя бесконечно долгие десять секунд, Хаято вспоминает обо мне, – мой молодой человек.       Беннет понимающе улыбается и кивает мне. - Тетсу, это Беннет, - продолжает мой брат, – мой старый друг. - Рад знакомству. - Взаимно, - отвечаю я. Хаято представил меня. Представил как бой-френда, тем самым расставив приоритеты. Следовательно, волноваться не о чем. Я успокаиваюсь и вежливо улыбаюсь новому знакомому. - Честно, не ожидал тебя здесь увидеть, Хаято, - мужчина тепло улыбается. – Я слышал, ты вернулся в Америку. - Пять лет назад я перебрался сюда, - Хаято отвечает такой же теплой улыбкой. – И я рад встрече. - Я тоже… - закончить фразу нашему англоязычному другу мешает девушка, быстрыми шагами подошедшая к нам. Она довольно миловидна, тоже европейской наружности. - Дорогой, - она берет за локоть Беннета, и я окончательно успокаиваюсь, – Я замерзла. - О, разумеется, дорогая, - «дорогой» кивает и начинает расстегивать молнию своей легкой кожанки. – Хаято, это моя девушка, Аманда. Аманда, это мой старый друг, Хаято. - Очень приятно, - нии-чан улыбается и жмет протянутую руку девушки, слегка склоняя голову. - Мы, наверное, пойдем. Похолодало. Увидимся как-нибудь? – Беннет стягивает с себя куртку и накидывает на плечи Аманды. - Разумеется. До встречи, - кивает Хаято. И, почему-то в его голосе мне слышится надежда и… намек? - До встречи, - повторяет Беннет, беря за руку девушку.       Мои ноги подкашиваются и дыхание замирает. Я ничего не слышу, кажется, весь мир объяла тишина.       На нем однотонная черная футболка. И на темной ткани чрезвычайно хорошо виден светлый серебристый кулон, висящий на длинной тонкой цепочке. Кулон. Кулон в виде навесного замка. И все становится предельно ясно.       Я перевожу взгляд на Хаято. Пиджак на нем застегнут, поэтому видно только длинный черный шнурок, свисающий с шеи. Но я помню, какой кулон висит на нем под полой пиджака.       И мой мир, который я упорно защищал половину жизни, вдруг рушится. Неожиданно, но твердо рушится.