Самая лучшая девочка

Эбигейл всего лишь хотела пропустить ужин у Уилла. Она любила Уилла Грэма, но иногда он утомлял своим небрежным, извиняющимся отцовством, почти братской любовью к ней, и той ночью она была просто не в настроении общаться и с ним, и с Ганнибалом одновременно. Поэтому Эбигейл заранее пришла в офис к Ганнибалу, чтобы попытаться убедить его вместо ужина взять Уилла на художественную выставку, которую она уже видела и полагала, что Уиллу она может понравиться. Это было бы более вежливо, чем просто без причины отклонить приглашение. Эбигейл потратила около пяти секунд на свою игру, прежде чем Ганнибал не только раскусил ее, но и вывел на чистую воду. Она почувствовала себя крайне неловко и поэтому, к несчастью, стала раздражительной. - Аа, да ладно тебе, папочка, - сказала Эбигейл, с преувеличенно надутым видом, - Не будь таким строгим, это же такой пустяк. Стоило попытаться. Хоббс сразу поняла, что совершила ужасную ошибку. Это было особое сочетание: то, как Ганнибал приподнял брови, как стиснул зубы; яркая вспышка в его глазах, когда он облокотился на стол. - Как ты меня назвала? – спросил он. - Никак. - Давай попробуем еще раз. Как ты меня назвала? Эбигейл вздохнула, складывая руки на груди. – Папочка, - Она могла слышать, как оборонительно звучал ее тон. - А, - это было все, что он сказал. Затем Ганнибал отвернулся, чтобы сесть на один из стульев из серой кожи и хрома, которые использовались для терапии. Откинувшись, он выжидающе посмотрел на нее: в его глазах было веселье, которое пугало девушку. Ганнибал похлопал себя по коленям. – Садись, - все, что он сказал. Ну, подумала Эбигейл, все пошло совершенно не так. Что-то в его взгляде, том, как он держал себя, ужасало ее. Эбигейл почувствовала холод из-за страха, и еще, как ни странно, возбуждение. Все тело стало ватным. – Прости, - выпалила она, - Тебе не надо… - Боюсь, я вынужден настаивать. Если ты собираешься отождествлять меня со своим отцом, я буду играть роль отца, и это означает, что я возьму свою малышку на колени, чтобы поговорить с ней о серьезных вещах. Было так легко забыть насколько он опасен. Эбигейл медленно подошла к нему, чувствуя себя глупо, и тяжело остановилась около его идеально одетой, идеально причесанной, длинноногой волчьей фигуры. Садясь на его колени, она подсчитала, что есть два способа как повести себя – можно сидеть с раскаивающимся видом, или же стать маленькой распутной Лолитой и сесть прямо, упираясь своей попкой в его член и обнимая за шею. То, как тщательно Ганнибал ее изучал, холодно размышляя, помогло определиться - она решила, что не хочет испытывать судьбу. Эбигейл выбирает первый вариант. Хоббс сидела, смотря на свои ладони, зажатые между собственных колен. Она пыталась не переносить на него весь свой вес, но он этого не позволил. Ганнибал поднял ноги и подтянул ее поближе, так, чтобы она сидела прямо на его коленях. Лектер взял ее запястья своей большой рукой; когда она попыталась освободиться, он лишь усилил хватку, почти причиняя боль. Эбигейл не могла никуда уйти. Другая рука покоилась на ее пояснице, лениво выписывая узоры, иногда поднимая ее футболку и касаясь голой кожи, заставляя вздрагивать. - Ты боишься, - сказал он. - Нет. - Твой пульс и дыхание участились. Только если, конечно, ты не возбуждена. Хотя Эбигейл было далеко до уровня Уилла или Ганнибала, она все же могла довольно хорошо читать людей, и она могла читать Ганнибала Лектера лучше, чем кто бы то ни был. Несмотря на то, что его речь была спокойной, четкой и командующей как всегда, в ней были оттенки черного веселья. - Я... Я сожалею, - сказала Эбигейл. - Сожалеешь о чем? О том, что так завелась? – За, э… - его пальцы, казалось, играли на ней, как на струнном инструменте, вытягивая белое горячее желание между ее ног, - За то, что назвала тебя папочкой. - Это не расстраивает меня, - ответил он, - Вполне естественно, что молодая девушка в твоих обстоятельствах может перепутать подобные отношения, особенно учитывая запутанную природу наших. В отличие от Уилла, я не вижу себя твоим отцом. Но я могу сыграть роль отца, когда это необходимо. Как, например, сейчас, когда так очевидно, что тебе необходимо должное наказание, - на слове «наказание» он провел по спине ногтями, заставляя ее резко вдохнуть. - А теперь, - Ганнибал поджал губы, - О чем ты сожалеешь? Эбигейл сглотнула. – О том, что пыталась заставить тебя взять Уилла на открытие выставки, чтобы я смогла пропустить ужин. - Это было грубо, не так ли? - Очень грубо. Прости. - Это очень плохой прецедент, Эбигейл. Знаешь, что мне сказала доктор Блум перед нашим первым разговором? Что у тебя большая склонность к манипулированию. Я знал это. Но я также знал, что ты смышленая девочка, достаточно смышленая, чтобы пытаться пробовать это на мне. - Прости. Это была ошибка, - что она могла сказать, чтобы выбраться из этой ситуации невредимой? Что она могла сказать, чтобы Ганнибал отпустил ее запястья и перестал гладить спину, и чтобы наконец остаться одной и заняться этой электрической пульсацией между ног? Эбигейл не могла даже пошевелиться, сидя на его коленях. - Да, именно. И как теперь быть? - Я же сказала «прости». - «Прости» недостаточно. Это очень, очень серьезно, Эбигейл. Она мельком взглянула на него. Ганнибал выглядел суровым. - Я… не знаю, - ее голос звучал очень тихо в большой роскошной комнате. - Боюсь, что я знаю. Боюсь, что ты должна быть наказана, - низкий рык в его голосе сделал Хоббс, официально и унизительно, мокрой. – И если ты действительно моя малышка, то я буду соответствующе к тебе относиться. Она не смогла не закричать, когда Ганнибал потянул ее запястья вперед, приподнимая ее ноги так, что она упала на его колени; нижняя часть груди касается его ноги, попа поднята к верху. Эбигейл была одновременно напугана и благодарна за то, что на ней была юбка. Она почувствовала, как Лектер ловко задрал ее юбку, крепко поглаживая ягодицы, проводя между ними прямо до ее влагалища. От осознания того, что он чувствует, насколько она мокрая, ее лицо залилось краской. Прикосновения Ганнибала были собственническими, почти ласковыми. Почти. Когда его пальцы наконец-то коснулись там, где она хотела, Эбигейл не смогла сдержать тихий стон. Она запротестовала, когда Ганнибал спустил с нее трусы, - он ее проигнорировал. Первый шлепок был скользящим, нанесенный открытой ладонью. Тем не менее, кожа не просто саднила, она сильно болела. Эбигейл вскричала скорее от удивления, чем от самой боли. Прежде чем она смогла прийти в себя, последовал следующий шлепок, затем еще один, и еще. Шлепки были медленными, чтобы сначала позволить распространиться боли, позволить ее плоти подпрыгнуть и затрястись в ответ. Она попыталась повернуться, чтобы видеть следующие удары; но его рука крепко лежала на ее спине, не давая двигаться. Когда Эбигейл приподнялась, он резко толкнул ее обратно вниз. Поначалу аккуратные, просчитанные, размеренные хлопки и ее судорожное дыхание и стоны (она пыталась их удержать, но ощущения были слишком яркими) были единственным звуком, повисшем в воздухе. Хотя Эбигейл не могла видеть удары, в них была некоторая систематичность. Когда Ганнибал прерывался, она обнаружила, что настойчиво приподнимается (и, что странно, даже не ненавидит себя за это), изгибаясь, уговаривая его продолжить. Вскоре удары стали более быстрыми и частыми, и она уже почти не могла различить отдельные шлепки между обжигающей и резкой болью, разливающейся по ягодицам. Футболка задралась и Эбигейл могла чувствовать роскошную ткань его костюма своей кожей. Когда она повернулась, чтобы попытаться рассмотреть его лицо, она была поражена тем, как надменно и невозмутимо Ганнибал выглядел, даже когда она лежала на его коленях. Ничто не выдавало того, что он занимается чем-то более трудоемким, чем написание заметок во время сеанса, кроме его резко очерченных и слегка приоткрытых губ, между которыми виднелись блестящие зубы. Особенно сильный удар вернул ее в изначальную позицию, заставляя вскрикнуть. Ганнибал остановился, поглаживая рукой ее невероятно нежную плоть, сильнее, быстрее, чем раньше, нежно сжимая ее. Эбигейл задыхалась. - Я боюсь, что это тебя ничему не научило. Ты можешь быть очень упрямым ребенком. - Это… Я… - нелепо ответила Эбигейл, в то время как Лектер провел пальцем вниз от ее ягодиц, туда, где она была горячей и мокрой. Ганнибал начал массировать ее клитор одним пальцем. – Ты усвоила свой урок? - Эм… О.. Да. Это было нечестно, между обжигающей болью и волнами наслаждения Эбигейл совершенно не могла сконцентрироваться. Это было невыносимо – невыносимо, что он мог так хорошо ею манипулировать, ее сердцем, разумом и телом, и заставить ее полюбить это. - Ты очень сожалеешь, - сказал Ганнибал, ускоряя свои движения, начиная проникать в нее пальцем, - О том, что была такой непослушной маленькой девчонкой? - Очень, очень сожалею! Он снова шлепнул ее свободной рукой, и напряжение между ее ног усилилось. – И теперь ты будешь хорошей девочкой для своего папочки? - Самой лучшей. О боже, папочка, самой лучшей. Он ударил ее еще несколько раз, непередаваемый контраст между болью и наслаждением, в голове загудело от надвигающегося оргазма, пока… Ганнибал отстранился, нежно надевая ее трусы и возвращая на место юбку. Эбигейл протестующее вскрикнула, но Лектер только ухмыльнулся. - Хорошо, - сказал он, похлопывая ее попу так же, как вначале похлопывал свои колени. – Я рад, что мы поговорили. Больше никаких мелких манипуляций. Можешь встать. Хоббс все еще задыхалась. –Ч..что? - Вставай. Мы должны пойти к Уиллу, сейчас, - он помог ей подняться и встать перед ним. У нее промелькнула дикая мысль о том, чтобы оседлать его колени и стереть это странно самодовольное выражение с его хитрого лица. Однако, она отказалась от этого намерения. – Но… - Но, что? Я сказал, что накажу тебя, - Ганнибал стоял, выравнивая дыхание и поправляя свой костюм, - Разрядка только для хороших девочек. От удивления она открыла рот, но сразу же замолчала. Лектер подошел, поглаживая ее по волосам. - Однако, - сказал он, наклоняясь к ее уху, чтобы прошептать, хотя они были одни в комнате, - Если ты будешь моей очень, очень хорошей девочкой на этом ужине, возможно, мы сможем подумать о вознаграждении. Эбигейл засмеялась. Оказывается, не всегда страшно, когда тебя обыгрывают. – Я буду твоей самой лучшей девочкой, - сказала она, - Всегда. Ганнибал улыбнулся волчьим оскалом, и они отправились к Уиллу.