фик двадцать третий

Роман только успевает захлопнуть за собой дверь номера, как получает мощный удар в челюсть. Его швыряет на эту самую дверь, по которой он сползает на пол, держась за скулу, сумка в его руках отлетает куда-то в сторону. — Какого хрена? — шипит Рэйнс, смотря на Эмброуса снизу-вверх. — Совсем ополоумел или добрался до новой заначки Ортона? — Не смей! — кричит в ответ Дин и пытается пнуть Романа по бедру, но тот перехватывает его за лодыжку и роняет на пол, почти тут же, одним точным движением, пригвоздив своим телом к полу. — Что случилось? — Роман говорит спокойно, ярость, что бушует внутри его тела, жидким огнем разливаясь по венам и наполняя легкие горячим воздухом, лишь прерывистым дыханием выходит наружу. — Что произошло, Дин? — Роман смотрит внимательно, на этот приоткрытый в бешенстве рот, на мечущие молнии тёмные, словно предгрозовое небо, глазища, что широко распахнуты, вслушивается в тихое рычание и безрезультатные попытки скинуть с себя любовника. — Ты что-то принял? — Нет, — Эмброус отворачивается и закрывает глаза. Он пытается успокоиться, пытается прийти в себя, Рэйнс чувствует это. Чувствует, как расслабляется напряженное, словно тетива, тело под ним, как выравнивается дыхание Дина. Роман запускает одну руку Дину под футболку, начиная гладить плоский, чуть впалый живот. За последнее время Эмброус скинул вес — совсем не жрёт, сука. Только и знает, что свои ручища раскачивать. Пресс под его прикосновениями тут же напрягается, а Дин, хоть и без своего на то желания, подаёт бедрами чуть вверх, стараясь усилить прикосновения. Рэйнс заводится почти моментально. Этот чертов Эмброус с его неугомонной яростью и психозом будит в самом Романе что-то животное, не человеческое, какое-то безумное желание. Может то, чем болен Дин, передается половым путем? Рэйнс хмыкает этой мысли и резко переворачивает Дина на живот. Тот не сопротивляется. Он утыкается лбом в сложенные на колючем ковролине отельного номера, руки и выпячивает задницу. Эта сука и сам завелся, только вот тварь не хочет признаваться в том, чем Роман заслужил такой приём после весьма тяжелого шоу. Роман сдергивает с округлых ягодиц джинсы вместе с бельём и почти тут же отвешивает Эмброусу пару хороших ударов ладонью по ягодицам. — Если завтра у меня будет синяк, я тебя к чертям порву, — шепчет Роман, чувствуя, что да, синяк будет, и эта замечательная задница отработает каждый его долбанный посиневший сантиметр. Эмброус тихо стонет, когда Роман прижимается к нему всем телом, проезжаясь возбужденным членом по расселине меж ягодиц, потом разводит их в стороны и вставляет. Он действует медленно, тягуче-медленно, наказывая этим самым Дина, любителя жесткого секса. Ну, еще немного и себя, потому что тоже любит резко, сильно, с криками и тихим скулежом от любовника. Эмброус под ним не двигается. Дин вообще старается не совершать лишних движений, чтобы хоть так вымолить себе прощение и получить лучший секс от лучшего мужика этой планеты. Роман входит до конца. Он смотрит вниз, туда, где соединяются их тела и довольно скалится — ему всегда нравилась картина того, как задница Эмброуса прилегает к его бедрам: этот контраст светлой, почти белоснежной кожи ягодиц и его смуглых бедер доставлял ничуть не меньше, чем сам трах с ебанутым лунатиком их шоу. Дин тяжело дышит. Он чувствует, как его распирает изнутри и хочется, чтобы к этому чувству заполненности добавилось и чувство трения. Ему катастрофически важно, чтобы Роман начал двигаться, но Рэйнс чего-то ждет, хотя Эмброус и ощущает нетерпение того по тому, как нервно подрагивают пальцы на его ягодицах. Рэйнс начинает медленные, поступательные движения. Он на пару сантиметров выходит из тугой задницы и входит обратно до упора. Дин готов начать умолять, но держится из последних сил. В конце концов, это не он сегодня проштрафился, не он глядел на другого полуголого мужика так, словно готов был раскатать его по рингу перед всей толпой, и это был бы отнюдь не бой. Воспоминания горячей волной проносятся от самых кончиков пальцев на ногах до макушки и Эмброус вскидывается. Он врезается своей спиной в грудь Роман, выворачивая свою шею, тянется к его губам, вплетаясь пальцами в волосы Рэйнса, утягивая в головокружительный, яростный поцелуй. Он больно дергает Романа за волосы и отталкивает от себя, почти шипит, как разъяренная кошка и сам начинает двигаться на этом здоровенном, горячем члене. Дин двигает бедрами так, как нравится им обоим — резко, сильно, сжимаясь внутри, когда Роман по самые яйца входит в его дырку, и Рэйнс понимает, что да, это точно болезнь, и точно передается половым путем. Потому что, как иначе объяснить то, что он сходит с ума так же, как и эта бестия, всякий раз, когда находится с Дином рядом? Рэйнс вновь толкает Дина вперед, накрывая своим телом и ведет себя уже как кобель на случке с породистой сукой. Он втрахивается мелкими, частыми движениями, обхватив член Дина и дроча ему в этом же ритме. И когда с губ Эмброуса срывается раскатистое «Роман», протяжное, звонкое на «о» и «а», а руку обжигает спермой Дина, Рэйнс, оглушенный чужим оргазмом, ныряет в свой. Дин выползает из-под него через несколько минут. Он натягивает штаны на свой голый, затраханный зад, даже не чувствуя того, что меж ягодиц влажно от спермы Романа. — Так что же это был за прием? — Рэйнс тоже поднимается на ноги и приводит себя в относительный порядок вслед за любовником, насколько это возможно после секса в гостиничном номере на полу перед входной дверь. — Иди на хуй. — Не нарывайся, Эмброус, — Роман уже спокоен. Он просто хочет выяснить, что, черт возьми, произошло. — Ебучий Сина, — шипит Дин, направляясь в спальню чуть прихрамывая. Да, наверное, смазка была бы не лишней. — Ты ревнуешь, – удивляется Роман и расплывается в такой улыбке, что хочется немедленно пересчитать ему все зубы. Кулаком. Но Эмброус сейчас слишком предсказуем, и Роман перехватывает его кулак еще в полете. — Еще раз замахнешься на меня — и придется тебе вызывать парамедиков. — В последний раз когда ты так говорил, Сету пришлось вызывать две бригады, — Дин отшатывается от Рэйнса, выдергивая свое запястье из захвата. — И для тебя тоже. Дин стоит к нему спиной и достает вещи из сумки, чуть склонившись над ней. Он уже не зол, он просто расстроен, что опять не сдержался. — Какой же ты идиот, — шепчет Рэйнс, прижимаясь к нему со спины. — Пошли в душ? — Сам мудак, — Эмброус разгибается и опирается спиной о его грудь. — Пошли, — тихо отвечает он, и не делает даже попытки двинуться в сторону ванной. Впрочем, Роман тоже не торопится выпускать его из кольца своих сильных рук. У них впереди полно времени, и не только для душа.