Тюрьма

Тюрьма… Как странно осознавать, что всего год назад это слово казалось мне мрачным и безжизненным. Я уже давно не помню себя, когда все началось, не помню и своих мыслей. Я был совсем другим, и слова мне казались другими. Мы развели костер прямо на полу. Он потрескивает и шипит, а сидящая совсем близко к огню Бет, мирно смотрит на его пляшущие язычки, задумавшись о чем-то грустном. Все мы думаем о чем-то грустном, с тех пор как вместе с темнотой в мир пришла тишина. Я увидел слезу, ангельскую слезу, пробежавшую по щеке Бет в свете костра. Она начала петь. Все вокруг притихли. Не понимаю, как Мэгги еще не расплакалась. Она прижимается к моей груди, и я чувствую ее тихое дыхание и всхлипы. Такая сильная. Она скорее стиснет зубы и сожмет кулаки, чем заплачет, но слезы вовсе ей не чужды. Лучшей защитой для маленькой Бэт всегда будет Мэгги. Два ангельских существа, один с арфой, другой с щитом, они смотрели друг на друга и пели о любви, одна горлом, а другая глазами. Я обнял Мэгги и прижал покрепче, защищая от невидимых монстров, наполнявших зал. Я меч, следующий за щитом. Из дальнего угла раздался шорох. Мерл вышел на свет. В его взгляде не было привычного холода. Глаза горели вместе с костром. Горели надеждой. Заметив меня, он отводит глаза, надевая свою маску. Всем кажется, она прижилась на его лице и пустила корни, но такими вечерами можно было заметить, как настоящий Мерл приподнимает ее. Дерил не упустил шанса увидеть лицо брата. В отличие от меня, он точно знал, когда можно встретить Мерла без вранья. С еле заметной улыбкой он вернул взгляд к огню. Дерил изменился. Мрачный, державшийся в стороне, он узнал цену человеческого тепла. Обменивается взглядами с Кэрол. Она сидит, прислонившись спиной к холодной стене, и улыбается в пустоту. Ее улыбка многого стоит. Сейчас все улыбки на вес золота. Бет не хочет завершать песню, и никто не хочет снова погружаться в тишину. Она начинает вторую. Рик, плавно качающий Джудит на руках, что-то шепчет своей Боевой Малышке. Он справляется. Всегда справляется. Я встретил его блуждающим во сне, помог проснуться, а сейчас он опустился на дно океана. Один Рик не справится, но и не должен. Вокруг него лучшие остатки человечества. От него требуется только принять руку помощи. Он поймет. Сзади тихо вздохнул Хершел. Он может гордиться своими дочерями. Спасибо, что воспитал их такими, какими они стали. Спасибо, что давал им надежду, чтобы сейчас они делили ее с нами. Спасибо, что доверил мне Мэгги. Ты направляешь Рика к свету в его темные времена, ты направляешь всех нас. Мерл бросает небрежный взгляд на старика. Я снова вижу тебя, обманщик. Хершел и тебе указывает на свет. На железных ступеньках сидит Андреа. Она положила тяжелую голову, полную темных мыслей, Мишон на плечо. Кажется, самурай стал нам близок. Ей пришлось доказывать силу и верность, и она с этим справилась. А камеру Карла с некоторых пор украшает разноцветная кошка. Никто, кроме этих двоих, не знает, что она собой представляет на самом деле. Карл кажется самым угрюмым, сидя у огня. Он все смотрит в одну точку, с каждой секундой становясь все мрачнее. Отец борется со своими призраками, и мальчишке приходится карабкаться в одиночестве. Все считают его достаточно взрослым, чтобы он справился, но они ошибаются. Я не достаточно взрослый, Дерил и Рик играют в игрушки, которые они выдаю за пистолеты. Даже Хершел остается слабым ребенком среди кошмара, что творится снаружи. Все мы просто кучка младенцев, высыпанная на поле боя. Кто мы вообще такие? Я не помню ваших фамилий, я давно забыл, кем вы работали и откуда родом. Все это пустота и хлам, который мы таскали за собой всю жизнь. Но теперь за нами не вьются хвосты бессмысленных забот, а над головами не нависают тучи ненужной информации. Мы наги. Время давно содрало с нас кожу, оно же укрепило наши мышцы. Чувства обнажены, мысли, лишившиеся праздничных упаковок, кажутся колючими. Мы ходим по лезвию ножа, порезаться о который - значит сойти с ума, а сорваться - значит измениться. Освободившись от брони, мы чувствуем не только траву под ногами, но и камни, летящие нам в спину. Все мы по-настоящему осознали себя только сейчас, когда весь мир рухнул, стерлись дороги, монеты потеряли значение, а фамилии вылетели из головы. Только сейчас мы поняли, насколько близки друг-другу и похожи. Потерянные люди, никогда не знавшие, что такое страх и горесть. Мы сидим в тюрьме… Нет. Мы сидим дома, склонившись над костром, слушаем ангельское пение, прижимаясь друг к другу, обмениваясь усталыми улыбками и ничего не значащими взглядами. Мы чувствуем дыхание близких людей и биение их сердец. Мы знаем, что завтра не будет лучше, не будет лучше и послезавтра, но точно уверены в том, что в будущем все будет хорошо, даже если оно не будет отличаться от вчера, сегодня и завтра. Потому что каждый из нас нашел свою семью. Кто-то в двадцать лет, а кто-кто в шестьдесят. Семью, которой никто из нас не имел бы, не случись то, что случилось.