падай

Never know why it's coming down, down, down.*

Звезды осыпались янтарными ошметками, звенели позолоченными слезами и кричали невыносимо громко, теряясь во Вселенной. Они падали, падали на эфемерное дно, резали острыми концами остатки ледяного воздуха и терялись за размытой звездным водопадом линией горизонта. Там темно и страшно. Там, на дне, танцевали сумасшедшие, пили фруктовый чай и делили ноль на бесконечность, подливая в чашку вместо белого молока — черное безумие. Оседая серой пылью на дно, Локи собирал в шкатулку обломки жизней и чужих желаний, раскладывая по кусочкам размытые образы. Они рассказывали ему о доме, угощались на редкость отвратительным чаем и прятали боль в растянутых уголках губ. У Локи новый дом, новая дорога в иллюзию с самыми сумасшедшими попутчиками. Он, ядом въевшийся в их сердца и память, играл роль неукротимого льва, хоть и давно уже занял статус проигравшего. И наспех придуманное имя надломленными концами царапало сознание, не давая провалиться в бесконечный сон. Звездный мальчик — давно потухший, выгоревший хвостатой эмблемой на спине — ждал своего путеводителя в страшное «ничего» и отмерял шагами млечный путь длиной ровно в три года. Павший лев был готов склонить голову перед Смертью, но… Абсурдная девчонка, решившая разрушить грани, танцевала на осколках разбитой души, оставляя багровые следы босых ног; пила красное вино и, приправив напиток солеными слезами, водила пальцами по краям-лезвиям бокала; и падала вместе с ним в рваном ритме, играя в одностороннюю борьбу с бездонным миром. — Будешь моим звездным духом? — От начала… Хватался за запястья, опускаясь на колени. — … и до конца. Склонивший колено лев — потерянная гордость. Локи сам — потерянный в бесконечных созвездиях и наконец нашедший достойную хозяйку, чья история исписана разорванными буквами на чернильном небе. Звезды — ее названные братья и сестры, ее защита и опора. Люси смеялась звонко и яркой улыбкой заменяла в мире духов солнце. Она роняла на выжженную землю слезы и обещала стать сильнее. Мальчик, сотканный из боли и страха, ломал стены между мирами, разрывал небо напополам и падал вниз к той, что стояла на поле боя бок о бок с братьями. Локи был готов принять еще с десяток грехов, лишь бы она рядом была — живая, теплая. Он появлялся в самые нужные моменты, а Люси ругалась, ворчала недовольно — зря падал, даже у звезд есть предел. О нем переживала, глупая, и отдавала без остатка, задыхаясь в теплых объятьях. — Будь рядом. — От начала… Рисовал пальцами на мраморной коже созвездия-ориентиры, считая родинки. — … и до конца. Они опьяненными были, безрассудными. Терялись во времени, ну а время... время не любило чужое счастье. Убегало, как песок сквозь пальцы, играло в жмурки и смеялось над безумными. И хлестким движением отбивало удары часов, забирая драгоценные секунды. На Земле время неслось со скоростью света, нежели в мире звездных духов. И проведенные вместе вечера за чашкой обжигающего чая, беспорядочные поцелуи в сладкие губы, румяные щеки, подрагивающие веки и неловкие прикосновения рук остались нарисованной пылью на задворках памяти. — Уходи. — От начала… Целовал морщинистые руки, сжимая в объятьях. — … и до конца. Люси под силу было льва приручить и любить в ответ — без остатка. Рвала в клочья правила, клеймила шею и вплетала верность в солнечные нити. Рассыпаясь, исчезала в бесконечности и звенела золотыми локонами. Локи, оседая пеплом на дно, собирал в шкатулку души и отчаянно желал найти ту самую. Ловил падающие осколки и покрывал поцелуями, царапая губы. Падай. Я поймаю.