Безумие

Крик сирены, внезапно прорезавший томную негу теплого летнего вечера, был резок и остр, как укол. Он будоражил, но – обездвиживал. Истерический вой сирены стал похоронным маршем для этого мира. Мира, которому суждено было сгореть в рукотворном аду. Дрожь прошла по всему телу Егора. Он проснулся. Судорожно включив фонарь, молодой парень остановил свой испуганный взор на белой кафельной стене. Вот уже вторые сутки он сидит, запершись в ванной. Когда только его ушей коснулся предупреждающий вой сирены, он не придал этому большого значения. Но когда парень, вглядываясь вдаль, заметил непонятные сполохи, не смог придумать ничего лучше, чем забаррикадироваться в ванной. В его памяти огненным клеймом отпечаталось алое зарево, в один миг охватившее все небо. И этот звук, режущий слух, пугающий, неестественный, до сих пор набатом гремел в его ушах. Егор закрылся в ванной комнате, взяв с собой лишь фонарик. Это был его единственный путь спасения, - нет, всего лишь продления агонии, не более. Радиация уже успела наложить на него свою печать. Больше бежать было некуда. В его маленьком городке близ Санкт-Петербурга не было метро, не было и бункера. Поэтому, сам того не понимая, парень оказался заперт в склепе. Егор сидел, смотря в одну точку. Свет фонаря уже начинал блекнуть. Единственными звуками в тесном пространстве были лишь прерывистое дыхание паренька и биение сердца. Страх овладевал его разумом все сильнее и сильнее. - Сколько еще? Когда меня спасут? – Надежда еще не погасла в его душе, но в самом потайном ее уголке начинала зарождаться безысходность. Резко поднявшись, он припал горячим лбом к холодной стене. Она давала хоть какое-то облегчение. Егору было жарко, и тело его периодически содрогалось, а голова раскалывалась от боли и тяжелых мыслей. Он не успел. Егор давно уже собирался навестить свою престарелую мать и тяжело заболевшего отца. Но всегда откладывал это назавтра. Жил сегодняшним днем, как говорится. Их ведь уже и нет. И его младшей сестры тоже. Ничего больше нет! Тело Егора свела судорога. Из глаз полились слезы. Он зажал рукой рот, чтобы не разрыдаться в голос. Почему? Почему – так?! Чем заслужили такой страшной смерти его родители, сестра? От этих размышлений Егору стало еще хуже. Скатившись по стене, он лег на холодный пол, и, содрогаясь, постепенно начал засыпать. Огонь. Много огня. Все пылает. «Это же небо», - подумал Егор. А потом он увидел город. Город своего детства. Санкт-Петербург. Купол Исаакиевского собора грозно блестел темнеющим золотом в сполохах всепоглощающего пламени. Нева, сохранившая свою величественность, бурлила. Многие дома рушились, и их обломки тут же пожирал дьявольский огонь. Егор не видел своего тела, он был лишь эфиром, волею Морфея способный двигаться. Парень парил высоко в небе, видя весь этот кошмар в мельчайших подробностях. Вот скрючившийся почерневший труп превращается в прах, разметаемый горячим ветром, вмиг охваченное пламенем дерево с глухим треском падает на крышу дома, надрываются в предсмертном крике гибнущие птицы… Егор зажмурился, закрывая глаза неосязаемыми руками, в надежде больше не видеть этого ада, но у него ничего не вышло, все стало лишь еще ярче, насыщеннее, правдоподобнее. Тогда он закричал, не слыша своего голоса. Но пришел другой звук. Звук сирены. - Нет… - прошептал парень, пытаясь проснуться. Вдруг все почернело, перед взором его распростерлась всеобъемлющая тьма. Но лишь на краткий миг, даруя совсем небольшое облегчение его истерзанной душе. За столом сидят его мать, отец и сестра. Веселая песенка звучит из телевизора, бегает встревоженная кошка. А родственники спокойно ужинают, беседуют, сестра звонко смеется. Вдруг раздается крик сирены, телевизор резко выключается. Сестра в недоумении смотрит в окно, замечая три быстрых точки, оставляющих белый след на алеющем горизонте. Одна из них начинает падение. Медленно, тягуче, надрывно расцветает огненный цветок, раскидывая в разные стороны свои хищные пламенные ростки, пожирающие даже души. Время замерло для Егора. Будто с запозданием начинает кричать сестра, отец хватается за сердце, а мать крестится. - Мама! Отец! Катя! – закричал изо всех сил Егор, протягивая к ним свои невидимые руки. – Нет! Не-ет! Парень, титанически напрягаясь, пытался дотянуться до них. Но, казалось, его оттягивает все дальше и дальше. Широко распахнув глаза, он в последний раз взглянул на своих родных. А за окном уже бушевал огонь… Егор проснулся. Сердце его бешено колотилось. В голове все еще стояла та картина, но уже начинавшая меркнуть. Включив совсем ослабевший фонарь, парень зажмурился. Даже от такого неяркого света в его глазах возникала ужасная резь. «Вот и все, - подумал он с неожиданной ясностью в уме. Будто просветлел его разум, пришедший к осознанию самой сущности бытия. – Конец» Как же он раньше не додумался до этого? Да такой… простой и очевидной истины! Каким был глупым! «И я ведь действительно верил, что меня спасут, что я смогу найти своих родных, что это еще не конец», - Егор покачал головой. Раньше надо было думать, а не откладывать все в долгий ящик. Мир слишком жесток, чтобы давать несколько шансов тому, кто по своей собственной глупости не воспользовался первым. Егор, закусив губу, покивал собственным размышлениям. «Конец. Представление окончено!» - парень картинно похлопал. От этой мысли ему стало смешно. Его глупые хихиканья постепенно переходили в заливистый смех. Егор хохотал во весь голос, и его гогот, эхом отраженный от белых стен ванной, звучал как искаженные крики мучеников. У парня уже начали болеть скулы, но он продолжал задыхаться в своем гомерическом хохоте. Неуместном, непонятном, и поэтому страшном. С глухим щелчком погас фонарь. Белые стены погрузились во тьму. Егор затих. И тут в его ушах громовым гласом запела сирена. Ей вторили ужасные крики умирающих. Биение сердца парня отбивало немыслимый ритм дьявольского хора. Егор закричал. Так громко, как только мог. Связки его лопнули, наполнив горло горячей вязкой кровью, откуда теперь слышны были лишь хрипы. Смертельный оркестр в его голове все набирал силу, становясь все громче и мощнее. Егор, хрипя и дергаясь, закрыл себе уши руками, но это не помогло, а сделало лишь хуже – он перестал видеть перед собой только тьму. Парень увидел сам ад. Все его тело задергалось в страшных конвульсиях. Он не хотел видеть этого. Он не хотел слышать этого! - Нет! Я не хочу!! Я живой! – хрипел парень, захлебываясь кровью и не замечая того, что уже разбил себе весь затылок об стену. Его руки сами потянулись к глазам. Вновь разразившись страшным булькающим хохотом, Егор напряженными до боли пальцами вырвал себе глаза, расцарапав до мяса щеки. Кровь залила все его пылающее лицо. И в один миг все закончилось. Вновь он был погружен во тьму ванной, слыша лишь собственное хриплое дыхание и чувствуя, как струи горячей крови льются по холодеющему телу. «Прощайте», - подумал он, погружаясь в благостное долгожданное небытие.