Попытка веры

Ты часто спрашивал меня о Риме. И я отвечал. Рассказывал о том, как хорошо там в это время года, про архитектуру, атмосферу и кухню. Всё, что знал и что любил сам. А в это время года на улицах столицы царит особенная атмосфера: всё бежит, кружится, взлетает, словно попал на венецианский карнавал и дело вовсе не в каком-либо празднике. Для меня Рим – это осень. Причём такая, когда не разберёшь, готовиться к Рождеству или наслаждаться вопиюще золотыми красками. Потрясающий контраст между зимним настроением и жаждой меланхолично побродить под желтеющими деревьями в саду недалеко от той виллы, где я когда-то проводил свои долгие римские каникулы. И вот сейчас мне тоже хочется туда поехать. Но я сижу здесь. И жду тебя. Приближается ночь – время танцев, музыки и туристов, расхаживающих по ночным клубам и ресторанам. Столик на двоих, тихий уголок на веранде, где нас никто не побеспокоит. В процессе ожидания я заказываю кофе со льдом и курю сигарету-самокрутку с хорошим табаком, который обжигает моё горло своей горечью. Такое настроение подходит больше тебе, а не мне. Однако в этот замечательный день я хочу пропитаться насквозь этим состоянием. Ты наверняка назовёшь меня сумасшедшим, и я не буду отрицать это, но всё, что касается тебя, сегодня вызывает во мне эмоцию за эмоцией. Весь спектр от радости до разочарования и от ненависти до любви. Нет. Нет, нет. Я не люблю тебя. Это так. Излишки профессии. Прикладывая холодное мокрое стекло высокого стакана к щеке, я незаметно стираю пальцами каплю с кожи и вдруг ощущаю запах грозовых туч. Может это просто совпадение, а может просто ты не в духе. Забавно. И горько одновременно. — Позволь добавить тебе льда… — у моего уха раздаётся мелодичный звон ударившегося о стекло ледяного кубика. И я улыбаюсь тебе, когда ты появляется в поле моего зрения. — Это была ирония? – поставив стакан на столик, я беру салфетку и протягиваю её тебе. — Отнюдь… Сегодня я не в настроении язвить. — В тебе и так достаточно яда… Ты вытираешь руку от холодной воды и садишься напротив, испытующе сверля меня тяжёлым взглядом. Любовь не кубик льда в бокале не растает – это ведь твоя фраза, мой фаворит? Твоя ведь, Верде? — Я слушаю тебя… — тебе идут белый костюм и синяя рубашка. При одном взгляде мне хочется забыть о заготовленном плане, но я сдерживаюсь, потому что не могу себе позволить проиграть. Это игра с самим собой в кошки-мышки. А с тобой я мысленно танцую только танго, в котором обязательно кто-то умрёт. А знаешь, у меня на коленях лежит салфетка, ты не заметил её. А под ней пистолет. Ну, помнишь тот, который с глушителем? Наверняка помнишь… Трофей с того дня, как ты выстрелил в меня из него, и это стало поворотной точкой в наших с тобой отношениях. Забавно. Ты просто признался, а я был поражён твоей волей и не смог отказать себе в удовольствии. — Как тебе Рим? Закажешь что-нибудь? – мне нужно установить порядок разговора. Иначе все мои мысли и чувства взметнутся и рассыплются, как этот ворох жёлтых листьев. — Наверное, если бы ты сказал мне это сделать в нескольких словах, я бы сказал, что это город птиц, кошек и зонтиков… Дождливо очень… — твои пальцы касаются смуглой кожи на руке официантки, и мне хочется оторвать с мясом её запястье — … Un bicchiere di vino bianco. (ит. Бокал белого вина.) — Ты сделал ошибку в произношении… — с моих губ срывается вздох, но тем не менее я улыбаюсь так, как ты любишь. Ты говоришь, что за этой улыбкой скрывается нечто большее, чем просто слово. — Тебе не всё равно? Она меня поняла, мы поняли друг друга… Всё было естественно… — откашлявшись, ты вытянул сигарету из портсигара и закурил. — Кстати ты в курсе, что в Риме зонты – товар почти одноразовый? Ты хмуришься. Ведь у тебя с собой шикарный строгий зонт-трость. Не удивлюсь, если с секретом. — Почему? — Сложно сказать. Может просто потому, что мы редко храним ненужное барахло… — я нащупал рукоять пистолета и тут услышал, как из зала ресторана послышалась музыка. Ты тоже прислушался к звукам классических инструментов, и мы замерли ненадолго. Каждый думал о своём. Музыка способна вскрыть подсознание. Я и не замечаю, как ты переводишь пытливый взгляд на моё лицо, и я чувствую, как сквозь стёкла своих вездесущих очков ты пытаешься разглядеть мои намерения. Затем выбрасываешь сигарету, даже не докурив до середины. Молчание давит мне на виски. — Не боишься отстрелить себе что-нибудь важное, Реборн? — твои губы растягиваются в ядовитой улыбке. — Нет. У этих пуль есть вполне конкретная цель… — ты раскусил меня и мне не остаётся ничего другого, как признаться. Святая Дева-Мария, как же я ненавижу это слово. — Какая честь… И сколько они дали тебе за мой хладный труп? — подперев голову ладонью, ты со скучающим видом оглядываешь меня и внезапно хмуришься. Твоё напряжение – это шаровая молния, которая в любой момент может ударить прямо в меня. В самое сердце. — Это секретная информация… — музыка всё громче, и я встаю из-за стола, уже не пряча от тебя оружие. Люблю я внутренние дворы Рима – здесь так тихо, ставни все закрыты, и несколько беседок закрывают обзор. Словно создавались для убийств. — И всё же… ? – твой спокойный вид заставляет меня думать о тех временах, когда священники приходили к смертникам и предлагали им покаяться. Прости, Верде, но я не священник. — Почти пятьсот тысяч… На улице слегка моросит. Я прячу пистолет, как только официантка приносит бокал вина для тебя и счёт, в который я, не глядя, кладу несколько банкнот. Стоит обернуться – ты уже стоишь на дорожке, ведущей к беседке, и твой бокал наполовину пуст. — Интересно, кто меня заказал… — говоришь ты после небольшой паузы в пустоту и улыбаешься. Так умиротворённо и ласково, будто разговариваешь с ребёнком. — Этого и я не знаю, Верде. Это анонимный заказ. Встав за твоей спиной, я нервно сжимаю пистолет и жду какого-то откровения, которого ещё не успел узнать. Поразительно… Я знаю о тебе уже почти всё. И теперь заберу все секреты с собой, как трофей. Наверное. Если смогу. Палец на курке дрожит. — Ты… — оборачиваешься и смотришь таким насмешливым взглядом, что мне становится не по себе — … убьёшь меня? Мне остаётся только опустить взгляд на пистолет и тихо произнести: — У меня нет выбора. — Но… — ты делаешь шаг навстречу, и я невольно поднимаю глаза — … не ты ли говорил мне, что выбор есть всегда? Мне хочется верить тебе, но я качаю головой. И в тот момент, когда я вскидываю руку с пистолетом, ты подходишь ко мне. Мы стоим вдвоём, вокруг никого нет, и ты обнимаешь меня за талию, крепко прижимая к себе. — Тогда прощай? Дуло пистолета упирается в твой висок. Я целую тебя нежно в уголок губ и молчу. Мне нравится момент – он пахнет тобой, тучами, и слушаю я мелодию, которая ассоциируется у меня только с нами. Решение приходит ко мне как-то стихийно, и я не успеваю обдумать подробности. — Прощай… — отвечаю я тихо и приставляю пистолет к своему виску, видя, как расширяются от удивления твои глаза. Теперь Рим – это ты, отбирающий у меня пистолет. Только ты. Я бы не смог тебя убить. Просто потому, что мой мир замешан на крайностях, и я не могу так просто избавиться от того, что стало частью моей жизни. В любом случае, когда я чуть было не нажал на курок, я был полон решимости покончить с собой. — Мы справимся с этим… — говоришь ты, зарываясь пальцами в мои волосы, и вздыхаешь – Если ты скажешь, кто меня заказал. Конечно. Я готов к тому, чтобы пойти против своих принципов. И поэтому киваю, кладя в карман твоих брюк письмо с адресом заказчика. Я врал насчёт анонимности, ничего подобного. — Вино кстати гадкое было… Из моего горла вырывается тихий, почти истеричный смех. Я слишком долго всё держал в себе. — Ты сумасшедший… Почесав висок, ты легкомысленно пожимаешь плечами и прикрываешь глаза. — Я же знал, что ты не сможешь. Но больше не делай подобных глупостей, хорошо? — Не говори со мной, как с ребёнком… — Пожалуй я приму твой ответ, как «да»… Возражения? – ты весело усмехаешься. А мне хочется только одного. Забыться крепким сном, в котором я вычеркну из памяти тот факт, что впервые в жизни почувствовал, как дрожит моя рука с пистолетом. Момент слабости, который ещё долго будет мучить мою хладнокровную совесть. Пряча грусть и уныние, я всё же улыбаюсь тебе и невольно радуюсь, что ты живой. Просто, что ты рядом.