***
Кенсу проснулся с приливом раннего и холодного утра к каюте третьего класса, где он ночевал этой ночью, укрытый теплым пледом, когда Ким Чонин мерно посапывал в кресле рядом под тонкой курткой, съежившись от забирающихся под одежду острых игл ветерка. И его ноги моментально выпрямились, а напряженное тело расслабилось в мышцах, когда Су накрыл парня одеялом, под которым до этого спал, после чего опустился до уровня его лица и отметил, что Чонин даже во сне выглядит как воплощение его идеальности, прикрытой некоторой дымкой загадочности. Ресницы брюнета дрожали, и, наверное, ему снилось что-то очень яркое и максимально приближенное к реальности, что-то, что поглотило весь его разум и не желало отпускать, поэтому До принял быстрое решение не мешать ему и вернуться наверх, где его никто не ждет, потому что его если где-то и знают, то только по месту прибытия, но он до туда уже не доберется. Но, стоило только двери за спиной Су с характерным щелчком закрыться, как Чонин открыл наполненные едким песком от явного недосыпа карие глаза, когда на задворках своего не проснувшегося сознания отметил, что да, Кенсу только что вышел из его каюты. И он мог бы снова уснуть, потому что теплое одеяло согревало не хуже ароматного кофе и легких поцелуев по коже, вот только (касательно тех самых поцелуев) просыпаться в одиночестве совсем не хотелось, так что он поспешил подняться следом за уходящим вдаль персональным лайнером, носящим имя "D.O", потому что Су слишком подходит к фразе, вырванной из контекста десятого апреля: "посадка заканчивается через десять минут". И Кенсу остановился в своих медленных по палубе шагах, когда услышал, что его зовут по имени, когда развернулся на знакомый голос и Чонин сонно улыбнулся ему. До был тайной, которую Ким очень хотел разгадать, он был будто бы главным персонажем из "плавучего города"*, больше не имеющего выхода в море, парнем, который приехал туда, откуда все спешат уплыть, и Чонину казалось это странным, а вместе с тем очень заманчивым. "Зачем ты спешишь туда, где тебя никто не ждет?" "С чего ты взял, что меня никто не ждет?" "Потому что это не "Титаник", а ты не Роза?" "Но ее же тоже никто не ждал." "Она и не спешила вернуться. Кенсу, если хочешь, я могу составить тебе компанию здесь, потому что меня так-то тоже некому ожидать в каюте, раз ты оттуда уже ушел." И, помедлив, Кенсу неуверенно кивнул. Предложение смотрелось очень заманчиво в его мыслях, и было бы интересно пытаться сохранить чужое тепло, когда собственные ладошки покрылись бы инеем и тонким слоем льда, и, может быть, Кенсу бы даже снова захотелось жить. "Чонин... Тогда можно я обниму тебя?" "Конечно, Су." И он поспешил вернуться, семеня по пустой палубе небольшими шажками, когда рассветный ветер нес океанский холод под его тонкую одежду. И он оказался в его объятиях, но не был готов рассказать о том, что все-таки это "Титаник", и что скоро они встретятся со своим айсбергом, потому что Чонин ужасно сильно напоминает Джека, а еще кратчайший маршрут из северной Европы в США пролегает рядом с побережьем Ньюфаундленда.***
"Не хочешь рассказать мне о себе?" Спросил его Кенсу, когда они стояли на нижней палубе очередной холодной ночью, когда вода искрилась лунным светом на разбивающихся звездами о борт судна волнах, а руки Чонина крепко обнимали Су за талию со спины, когда его мягкие губы изредка касались выпирающего позвонка на шее и горячо дышали на нежную кожу, и Кенсу впитывал своей дрожью его теплое дыхание, идущее в контраст с температурой воздуха. "Я выиграл билет на борт игрой в покер." Чонин усмехнулся. "Серьезно?! Да ты сумасшедший!" Чонину до трепета в сердце нравился смех Кенсу, а еще ему нравилось вот так вот обнимать его, и он не хотел бы, чтобы что-то на протяжении их жизни менялось. Вот только было бы можно заморозить момент, и он обязательно бы воспользовался этим. Тем временем пальцы До переплелись в замок с пальцами Чонина, и парень тяжело вздохнул. "Почему ты сейчас со мной?" "Потому что мне не хочется быть с кем-то другим?" "А друзья, семья? Ты же к кому-то плывешь?" "Я искатель приключений. Друзья всегда остаются друзьями, с ними не перегнешь палку. Их нельзя поцеловать, если захочется." "Выходит, ты со мной ради того, чтобы делать то, чего не можешь сделать с друзьями?" "Как будто бы ты со мной не ради этого." Кенсу развернулся к Чонину лицом, когда его большие глаза с комочками лунного света на длинных черных ресницах пытались найти что-то особенное в темных глазах Чонина, выглядящего внешне крайне спокойно, но внутри которого сердце ускорило свой привычный ритм, - До чувствовал это теплой ладошкой на его груди. "Я... Просто устал от своего одиночества. Или я не заслуживаю счастья?" "Знаешь, я верю в то, что все по умолчанию счастливы, просто не все могут разглядеть это счастье среди надуманной горечи. Ты спрашивал о том, к кому я плыву. Так вот, я плыву просто для того, чтобы плыть, потому что верю в то, что именно в пути найду что-то важное. Тут главное не просмотреть. Хочешь, я буду ждать тебя на том берегу, по месту прибытия?" "Спасибо--" Лицо Кенсу приняло растроганный вид, когда он крепко обнял Чонина за талию, прижимаясь ухом к его груди, сердце в которой ускоренно билось и отдавало глухим эхом в ушах Кенсу, или же это его собственное набрало обороты и забыло про нормы рядом с больным на голову путешественником, который находит развлечением блуждать по неизвестности на судне с выгравированным на борту названием "D.O".***
"Кенсу, хочешь побывать в трюме корабля?" Внезапная безумная идея осенила Чонина, резко подорвавшегося с роскошного дивана в апартаментах первого класса, когда Кенсу укладывал свои волосы, стоя перед большим по размерам зеркалом, потому что часом ранее они уже договорились сходить вместе в ресторан, и для этого надлежало хорошо выглядеть. Су же в действительности плевать хотел на этот ужин в обществе, а еще ему очень нравился подобный экспромт безумных идей, поэтому в ответ он широко улыбнулся, и Чонин понял все без слов. Вся фишка заключалась в побеге. Побеге от охраны, потому что посторонним вход в котельную запрещен, но два любопытных парня уверенно прорвались вперед, после переходя на бег, когда их пальцы переплелись в плотный замок, а целью, одной на двоих, стало попасть в самую глубь лайнера, где вспыхивает и трещит огонь, где рабочие измазаны сажей, а человеческая жизнь лежит как на ладони, и так легко ее отобрать у них, потому что все вокруг слишком настоящее, не блещущее позолотой на стенах и вальсом, который уже давно никто не слушает, потому что у людей разговор и светские сплетни. "Знаешь, а я писатель." Начал Кенсу, когда они сидели на заднем сидении Рено в грузовом отсеке лайнера, а пухлые губы Чонина мягко скользили по влажным от пота плечам До, когда руки обнимали смотрящего в окно автомобиля парня за талию. "И я не пишу о том, о чем ничего не знаю. Так я решил купить билеты сюда. Сказал сестре, что приеду, а она только рада. Ты же не против, если я напишу и о тебе?" "Я почту это за честь, Кенсу." "А если я скажу, что уже начал писать без твоего разрешения? С того самого момента, как ты убежал за белым лебедем, что решил покинуть лайнер?" "Тогда я скажу, что ты задолжал мне две ночи твоей книги, парень." Чонин рассмеялся своим калифорнийским солнцем в нотах смеха, когда Кенсу привычно развернулся к нему лицом и замер в кротчайшем расстоянии от его губ. Он тогда думал о том, что не хотел бы умирать, находясь рядом с ним, когда темнота съедала детали, оставляя видимыми только очертания, а еще глаза, которые внимательно смотрели друг на друга, будто бы они искали что-то в океанской глубине и нашли, потому что улыбка, с которой Чонин смотрел на Кенсу, никогда бы не легла в описаниях на бумагу, она - то, что Кенсу может только запомнить и сохранить в себе, в своей на самом деле не существующей книге, которую в действительности ему только предстоит написать, а значит они должны обязательно выжить. "А про это ты тоже напишешь?" И, не дав Су возможности ответить, Чонин потянулся к нему с поцелуем, в котором он мягко кусал его горячие губы своими, вдыхая воздух, который выдыхал До. И он не нуждался в спасительном канате, потому что хотел захлебнуться в этом топком болоте, раствориться таблеткой в крови парня, который на его взгляд был странным, но именно таким идеальным, какого тот и искал на протяжении жизни. Кенсу же начинал верить, что это не "Титаник" и что все обойдется, потому что теперь он боялся конца, боялся из-за Чонина, руки которого заставляли бабочек в его животе биться о стенки человеческого сосуда, и Кенсу хотел бы, чтобы вода океана в два градуса не заморозила их.***
В 23:40 четырнадцатого апреля все пассажиры лайнера почувствовали тряску от удара при столкновении с айсбергом, который удалось заметить только за минуту до трагедии. Ким Чонин и До Кенсу были теми двумя пассажирами, которые находились на палубе в это время, когда Кенсу силился не закричать в голос от пронзающего его насквозь ужаса в защищавшую от падающих вниз осколков льда спину Чонина, потому что произошло то, чего он пусть и не так давно с трепетом ждал, сейчас же уже безумно боялся, потому что люди не ценят то, что имеют, до тех пор, пока не придет пора потерять. Все случилось слишком быстро и незаметно, накрыло неожиданно и застало врасплох, в тот самый момент, когда брюнет осознал, что хочет жить, лишь бы с Чонином, в теплую ладошку которого он впился ногтями в страхе потерять. И До Кенсу хотел бы отмотать пленку времени назад. Он хотел бы отказаться от поездки на лайнере, найти Ким Чонина среди людей в толпе и увести подальше, но нет, осколки глыб льда по-прежнему с грохотом падали на нижнюю палубу, рассыпались жестким снегом по доскам, когда лайнер после своего столкновения, с виду незначительного, ушел влево от айсберга с пробоиной о обшивке правого борта суммарной длиной в девяносто метров, или пять носовых отсеков, на что система непотопляемости не была рассчитана. Тогда Кенсу только сильнее прижался к Чонину, крепко обнявшему его за плечи. Он дрожал в его руках с пониманием того, каким дураком был, потому что, кажется, мог хотя бы провести с Чонином больше времени и рассказать то, о чем молчал, но ведь если что-то происходит в нашей жизни, то случается оно не просто так. Значит, так было нужно? Значит, если у них осталось только полтора часа, надо смириться? "Это не "Титаник", Кенсу." Чонин пытался успокоить его. "На борту 2207 человека..." Но Су как будто бы и не хотел его слушать, когда дрожащими в страхе губами шептал многозначную цифру, пуская пар от контакта теплого дыхания с температурой в ноль градусов у айсберга. Он уже почти потерял веру. "И сорок шлюпок, Су. Сорок, слышишь?!" "Двадцать. Десять в носовой части верхней палубы и десять на шлюпочной от носа к корме. Мой отец построил это судно, Чонин, а сейчас я должен помочь ему." Его голос становился все громче с каждым новым сказанным предложением, и паника быстро достигла своего пика выступившими слезами на его глазах. "Только обещай мне сесть в шлюпку, если ситуация станет критической." Его большие зрачки бегали по лицу застывшего в своих движениях Чонина, который буквально вцепился пальцами в плечи До, темные волосы которого из стороны в сторону перебрасывал апрельский ветер. И сейчас Чонину стало в действительности страшно, потому что он, сколько не отрицай, чертовски похож на Джека, и пусть Кенсу и не Роза, но точно тот, без кого Ким в шлюпку не сядет, потому что "Титаник" - это катарсис, который выпало ощутить на собственной трагедии. "Мы сядем туда вместе, обещаю. Я люблю тебя, Су!" "Я... Я тоже люблю тебя, Чонин-а." И он неохотно выбрался из объятий его теплой руки на своем плече и поспешил отвернуться, чтобы Чонин не увидел его таким слабым и никчемным, а затем повернул в сторону капитанской каюты, ускоряясь и переходя на бег после четвертого шага. А еще он очень хотел верить, что не услышит там о том, что корабль может оставаться на плаву не более полутора часов, ведь он все еще надеялся на счастливый конец. Но он услышал, и тогда вся надежда разбилась о волны.***
Паника на лайнере начала набирать обороты с затоплением нижних кают, когда пассажиры третьего класса отчаянно пытались сломать закрытые охраной калитки для подъема на верхний этаж, потому что сигнал о критической ситуации не дошел до низов и главной задачей охраны оставалось продолжать отделять их от людей высшего класса, которые не торопились покидать свои каюты с уверенностью в том, что вся эта эвакуация сплошная ерунда, и что им не обязательно волноваться по таким пустякам. Однако, вскоре все калитки были отворены, и тогда началась настоящая давка, потому что вода пребывала слишком быстро, когда мужчины отпускали своих жен и детей в имеющиеся на борту шлюпки, а сами оставались на пассажирском лайнере, пускающем в ночное небо ракеты sos, играя роли спасателей. Кенсу же не мог найти Чонина. "Я видел, как он спускался на нижние этажи." Подсказал ему кто-то из персонала, тот, кто явно видел их вместе, раз запомнил их внешности так хорошо, чтобы давать подобные данные, которые Кенсу моментально принял как реальные факты без возможности неточностей, ведь до этого он с паникой во взгляде и безо всяких предположений бегал по верхней палубе, хватаясь за каждую черную фигурку с надеждой, что она окажется его новым другом. Выходит, что у него просто не было другого выбора, кроме как поверить. "Но Вам лучше забыть о нем и сесть в шлюпку, сэр." "Ну уж нет." И он подорвался в сторону лестницы, когда сердце бешено колотилось о ребра и с вибрацией разносило ускорившиеся от нормального удары по венам. Кенсу стал сплошным комочком обнаженных нервов, у которого была только одна цель - найти Чонина любой ценой, потому что до встречи с ним он вообще искал смерти, что пришла запоздало, тогда, когда ее уже и не ждали вовсе. Вода под его ногами была холодной, но не настолько, чтобы он стремительно вернулся обратно. Дороги назад нет - твердил он сам себе, когда спускался вниз, крепко держась за поручни. Он был уже на этаже кают третьего класса, когда набрал в легкие побольше воздуха и сделал стремительный рывок вперед, окунаясь в воду, что мгновенно достала его по пояс, стоило только ногам потерять вес на ступенях. Холод разрывал его изнутри, но это было тем, к чему он уже морально приготовился. Желтый тусклый свет с дрожащим скрипом электричества потухал и снова загорался на глади воды в наполовину затопленном помещении, блестел и переливался трагедией на внутренней стороне век Кенсу, когда тот закрыл глаза, чтобы страх перед неизвестностью следующего движения отпустил его. Голос Чонина эхом отозвался откуда-то сверху, когда Кенсу решительно, но, как оказалось, напрасно двигался по длинному коридору в его поисках, стараясь не думать о температуре образования льда и перебирая просачивающуюся между пальцев пока что жидкую воду. Ким Чонин все это время был наверху. Осознание этого пришло быстро и вместе с режущей паникой, потому что металлический люк, отгораживающий эту часть коридора от соседней, более затопленной, уже с трудом справлялся с давящим на него напором воды и начинал пропускать ее через проявившиеся щели, вот-вот готовясь оторваться от своих креплений и затопить и этот отсек полностью. Кенсу же стремительно двигался на голос Чонина, но его ноги непослушно запинались в своих неуверенных шагах, когда расстояние до лестницы, кажется, даже не уменьшалось. "Кенсу, сюда!" Чонин схватил его за ледяную руку, когда догнал движением навстречу по затопляющемуся коридору, стремительно и не без доли страха разрезая воду, а металл люка за его спиной только сильнее искажался под сильным напором. "Быстрее!" Но Су замер в ожидании смерти. Его взгляд в ужасе остановился на летящей плоскости отрывающегося металла, хотя в следующую секунду он уже бежал за Чонином, который насильно тащил его за собой, держа за руку, и старался обхитрить быстро пребывающую воду, отчаянно сражаясь, пока та не накрыла их с головой. И у них было всего несколько секунд для того, чтобы добраться до следующей лестницы, поскольку та, по которой оба сюда спустились, осталась в обратной стороне и была уже затоплена. И они продолжали бежать от стихии, когда Чонин крепко сжимал руку уже ни на что не надеющегося Кенсу в своей, когда свет белыми брызгами искрил над водой или же совсем пропадал, опрокидывая их в полнейшую и пугающую темноту. Кенсу с трудом дышал, выпуская из легких, казалось, прозрачный пар, когда дикое желание выпутаться из крепкой хватки Чонина нарастало в нем, потому что ощущение балласта не позволяло думать ни о чем другом, кроме того, что он мешает Чонину спастись, что замедляет его бег и отнимает жизненное тепло своим мертвым холодом. Лестница же, ведущая наверх, оказалась закрытой металлической перегородкой, когда кулаки Чонина безуспешно опустились перед решеткой и руки крепко прижали заметно дрожащего Кенсу к своей груди в насквозь промокшей рубашке. Ким Чонин не собирался сдаваться. "Эй, мы здесь! Помогите! Кто-нибудь! Помогите нам!" Кенсу же не видел смысла бороться дальше, когда все уже и так очевидно, и только сильнее прижался к нему, будто бы в последний раз. А вода тем временем стремительно пребывала, но на помощь так никто и не спешил. Возможно, потому что никто не слышал, а может быть никого это уже не волнует, когда собственная жизнь находится в шаге от смерти. "Знаешь, Чонин, а ведь я знал, что умру здесь. Нет, я даже надеялся умереть здесь..." Голос Кенсу был тихим и разбитым на миллионы осколков о скалы, когда вода уже добралась им до плеч, пусть они и стояли на возвышении ступеней. Тогда Чонин ничего не ответил и незамедлительно поцеловал парня, ощущая режущей болью в сердце, что да, они умирают, и что это их последние секунды. Ноги тем временем теряли тягу, а откуда-то сверху послышались быстрые шаги по еще сухому полу верхнего этажа. "Кенсу! Кенсу!" Это было похоже на галлюцинацию, когда голова закружилась, а холодные губы под треснувшей ранками кожей дрогнули в попытке позвать на помощь. Их спасением стал капитан лайнера, отец Кенсу, только в критической ситуации вспомнивший о сыне, который спустился сюда в их поисках. И он открыл калитку своим ключом, когда вода резко заполнила нижний этаж доверху, но парни уже успели протиснуться под небольшим отверстием между потолком и внутренней стороной лестницы, ведущей наверх. На верхней палубе же было велено укрыть их теплыми одеялами, когда все пассажиры лайнера ожидали спасительное судно, быстро двигающееся в их направлении по первому же sos. А когда на пассажирском лайнере выбило электричество, а сам пароход накренился и разломался под собственным весом пополам, сверкая медными проводами и металлом под обвалившимися трубами, Кенсу уже находился в объятиях Чонина на так вовремя прибывшем на помощь судне, которое грело яркими фонарями и теплыми пледами, а персонал суетился вокруг пассажиров с парохода, вставшего в своей смерти вертикально в воде, а через несколько секунд и вовсе мертвой картинкой на полароидом снимке катастрофы ушедшего под воду почти под идеально прямым углом. Да, великий корабль красиво встретил свою смерть, и воронка полностью поглотила его, когда на спасательном судне люди задержали дыхание и не смели сказать ни слова, а Чонин сидел слишком близко к Кенсу, который крепко держал его ладонь в своей с желанием никогда не отпускать. Счастливая концовка великой трагедии? Вряд ли. Скорее история одних быстро завязавшихся отношений, которые укрепила одна общая катастрофа.http://vk.com/ig_ns