До и после.

      Вода начала просачиваться из Большого дерева - там, где пересекались в высшей точке два мира. По стволу, тогда еще юному и покрытому зеленым плащом молодых листочков, стекали струи, отчего древо сверкало в лучах помутневшего солнца на многие мили вокруг. Но вскоре и его закрыли тучи - массивные, сотканные из многих тонн тумана и воды из Верхнего измерения. И в один момент на небесах словно порвалась последняя заплата - потоки воды хлынули вниз, наполняя озерца, превращая ручейки в речушки, а реки расширяя и распространяя свою разрушительную мощь по всей стране. Кобальды, невысокие и скрытные хозяева местных владений, спустились под землю в прорытые за многие года до Половодья тоннели - в отличие от людей Верхнего мира, им была предсказана катастрофа, полностью изменившая обличье двух измерений. Вода затопила леса, притащила на гребнях своих волн груды песка с юга и сравняла самую высокую гору Кагаб с землей. В глубине образовавшегося великого океана, как в желудке прожорливого хищника, все менялось и перестраивалось, но если Наверху Половодье несло лишь разруху и хаос, то здесь мощные потоки творили нечто новое. Холодными течениями возводились новые горы и холмы, заготавливались трещины для долин рек и пустоши для новых поселений. Вода несла обновление. И вот, спустя 150 дней, вершина одной горы, наиболее возвышавшейся над остальными, треснула. Вода хлынула внутрь, но встретилась с таким нестерпимым жаром, от которого тут же обратилась в пар. Желтые и красные клубы взвились в небо и разогнали облака, не дававшие солнцу шанса взглянуть на Нижнюю землю. Теперь его лучи пронзили воду и обратили ее в воздушный пар, а цветной дым прошел по всем равнинам и полям, заглянул в каждую трещину и ямку и вдохнул новую жизнь во все живое. Так появились первые, рожденные под светом новых звезд - звери, птицы, человек. *** Он неслышно ступал в ночи, и опавшие листья послушно разлетались перед ним, не издавая ни единого шелеста. Шерсть его, чернее угольной шахты, в лунном свете отливала лиловым, но сейчас небесное светило спряталось за небывалого размера красным облаком, преображая все пространство вокруг в кровавую поляну. Ему это не нравилось. В воздухе витала тревога, оседающая на кончиках усов, и как бы он ни пытался ее стряхнуть, это не удавалось. Он зашел совсем далеко в лес по известной ему одному тропинке, петляющей между деревьями. Но, видимо, из-за того, что он никуда не стремился, путь ушел из-под его мягких лап. - Кис-кис-кис, - внезапно позвала темнота. Два янтаря в оправе из самой ночи метнули взгляд под своды молодых вязов, туда, откуда доносился голос. На скамье, которая, казалось, проросла корнями в землю, восседал почтенных лет старец, чьи хитрые горящие глаза никак не вязались с сетью морщин, расчертивших его лицо. Зверь зашипел. Я знаю, кто ты. Старик поманил его желтым костлявым пальцем. - Ну, киска, что же ты шипишь на дедушку? - тонкие губы растянулись в усмешке. Хватит притворяться. Я вижу тебя. Янтари угрожающе сверкнули - в них отразился странный силуэт, сотканный из дыма и языков пламени. Ветхие одежды старца вспыхнули и превратились в черный бархатный балахон, расшитый золотыми и алыми нитями, по серым волосам пробежали кроваво-желтые отсветы. - Я лишь проверял тебя, зверь, - даже голос незнакомца изменился, он словно вобрал в себя мощь эха глубочайших пещер этого мира. Я не зверь. И снова шипение, но на этот раз более спокойное. Кот запрыгнул на скамью, махнув хвостом перед чужим носом и показывая, что он не боится сидящего. Старец довольно качнул седой головой, во лбу его при этом сверкнул драгоценный камень. - Какой могучий и ясный разум заключен в такую хрупкую оболочку. Обидно, наверное, мыслить и рассуждать получше иного графа, но не иметь возможности высказаться? Зверь опустил глаза. Они не хотят понимать меня. Иные, кажется, вот-вот протянут руку, откроют свое сердце, но лишь только я хочу что-то передать им, как рука отдергивается. Иногда дело доходит и до камня. "Глупый кот!" - говорят они. А я все понимаю, все... Я читал книги. Года три жил в библиотеке, ловил мышей - услуга за услугу. Я имел доступ к знаниям таких давних времен, о которых многие даже не подозревают! Поэтому... Я знаю тебя. Старец уже не улыбался, даже губы его не шевелились - в эту минуту вербальный способ общения лишь усложнил бы ситуацию. - Я пришел к тебе, потому что ты меня позвал. И я знаю, чего ты попросишь. Головка, покрытая мягкой шерстю, склонилась. Родители читали своим детям сказки о страшных духах и призраках, о тех, кому нельзя молиться и к кому нельзя обращаться за помощью. Но если нет родителей, если непонятно, откуда ты вообще взялся, к чему тебе запреты? Что ты хочешь взамен? В старческой груди послышалось тихое хрипение, которое достигло предела в горле и вылилось наружу гортанным смехом. Впервые зверь почувствовал легкую неуверенность, но дабы скрыть ее, агрессивно показал острые когти. Доведенный до отчаяния человек в теле животного, он готов продать свою душу самому... А над ним с такой небрежностью насмехаются?! - О, не пойми меня неправильно... - с легкой издевкой исправился старик. - Мне от тебя ничего не нужно. Но видишь ли, какая проблема... Сделай я тебя обычным человеком - и равновесие нарушится. Ты ведь можешь видеть меня, знаешь, что вокруг есть не только цветы да деревья, но и силы, в сотни раз превышающие человеческие... Знания эти погубят тебя. Так что я заберу их. Кот спрыгнул с лавки и сел на землю прямо перед духом. Старец тоже встал, и от его одежд по земле заструился дым. - Я дам тебе тело, дам долгую жизнь, дольше, чем другим людям. У тебя будет частица моей силы, чтобы ты смог реализовать себя в полной мере. Клубы дыма скользили меж корней деревьев, сплетались, образовывая кольцо и медленно сужая его вокруг зверя. - Но взамен я заберу твое прошлое. Ты останешься тем же, кем был - всегда сам по себе, нелюбимый, кусающийся и царапающийся, чтобы выжить. И полюбив, испытаешь болезненную привязанность, потому как пусть у тебя и будет девять жизней, но есть лишь одно сердце, которое ты отдашь целиком и безвозмездно. Взмах желтой, как папиросная бумага, руки - в воздухе блеснул алый перстень, - и следом последовала вспышка, но не как сверкают молнии во время грозы - наоборот, весь свет на мгновение стянулся в одну единственную точку пространства и пронзил маленькое тельце, окутанное темно-фиолетовыми клубами дыма. ... Ближе к утру туман рассеялся. Солнце озолотило вершины вековых деревьев, медленно проследовало по шершавым стволам и, наконец, выделило желтым контуром очертания человека, лежащего на земле. От яркого света бледные веки лежащего дрогнули. Его глаза распахнулись. В черной радужке до сих пор можно было различить осколки янтаря. Юноша, которому случайный прохожий вряд ли бы дал больше семнадцати лет, закашлялся и привстал на локтях. Его худое тело цвета слоновой кости блестело от ночной росы, черные волосы слиплись и разметались по лбу. Он огляделся и с приятным удивлением заметил на скамье, стоящей неподалеку, ворох одежды - черные штаны и кофту, фиолетовый пиджак, пальто и сапоги. Удивительно, но одеяния пришлись ему по размеру. Мысленно поблагодарив щедрого незнакомца, оставившего такой хороший подарок, человек поднялся и зашагал по еле заметной тропинке прочь, ничему не удивляясь и думая лишь о том, что сегодняшний день должен выдаться на редкость хорошим.