***
Я тогда стоял у того самого обрыва, от куда уплыла ладья отца. Во мраке, слезящимися глазами, размыто, но чётко видел, как волны тихо и постепенно уносят её вдаль. Встречный ветер обжигал лицо, обводя контуры влажных дорожек от слёз на щеках. Я судорожно дышал, я пытался делать это ровно, но лёгкие предательски дрожали. Я чувствовал себя потерянным, сбитым. Если раньше я не знал точно кем я хочу быть, то теперь тем-более. Отец. Из последних сил понимаю, что это родное слово уже не произнесу любя. А если и произнесу, то он уже не почувствует их теплоту. Хочу что-то сказать, но не могу. Будто забыл все слова, язык заплетается, не нахожу нужных слов. Сдерживаю сдавливающий, мою голову, напор мыслей и на одном дыхание пускаю ослабшим голосом два слова — «Прости, отец». Казалось, такие простые и короткие слова… Но ты чётко понимаешь, что произносишь их уже ни ему, а его уплывающему безжизненному телу. До сих пор от этих мыслей пускаю одинокую прозрачную слезу. — Из-за своего упрямства ранил названного брата! Не удивительно, что я тогда сорвался на тебя. Не знаю почему и зачем… Я просто в порыве гнева прокричал — «Пошёл вон!» А ты послушал. Ушёл. А я так спокойно отнёсся. Вот я дурак. Ты всегда старался быть ко мне ближе. Ты мой лучший друг. Брат. Это звучит так легко, тепло, приятно. А я придал этим словам грубости и фальши, крича на тебя. Как будто не тобой управлял Чёрный Альфа, а мной. Это во мне проснулся зверь. Ведь ты никогда не желал ему зла. И мне. В твою голову просто нагло влезли. А я попал песком тебе в глаза, заставил бежать от себя. Я отверг тебя. Что может быть ещё больнее? Столько сочувствия в твоих больших глазах я никогда не видел. И не увидел тогда. Был бы внимательней, может и не оттолкнул тебя от себя, может смог бы тебя удержать. Но не сделал этого. Я забыл, что ты мне куда больше, чем просто брат. В теории — нельзя такое прощать. — Пустил горящую стрелу. А с ней сгорела и моя душа. Сгорела от потери и одиночества. Я не ощущаю его рядом. Нету такой необходимой сейчас — как свежий воздух — поддержки! Мама тогда подошла ко мне. Открыла мне глаза. Сказала тогда волшебные слова — «У тебя сердце вождя и душа дракона». «Душа дракона». Точно. Если бы мне это сказал кто-нибудь другой, я бы просто притворился что слушаю. Но из её уст, голос которых я так давно не слышал и забыл, это звучало так убедительно. Она всего за день узнала меня лучше, чем я изучил себя за эти прошедшие пять лет. Я признал, что без тебя я никто. Ты — мой братец, был в руках этого подлого злодея, и всё из-за меня. Из-за моей глупости. Я бы тогда всё отдал, чтобы ты меня простил. — Прошу, прости, брат!***
Иккинг очень сильно переживал. Он, с неприязнью в сердце, вспоминал именно эти отрывки. Рвал себе душу, не находил места, заваливал делами в деревне, не мог сосредоточиться. Он корил себя. И всегда удивлялся — почему он это делает, а не его брат?! Почему Беззубик так быстро простил его? Почему так легко продолжает спать с ним в одной комнате, почему по прежнему беззаботно летает с ним в седле, почему ест с его рук всё так же, с доверием?! Ведь он не заслужил такого отношения, после того, как с ним грубо обошёлся. А чёрный дракон продолжает резвиться с лучшим другом, рвётся с ним в полёт. Казалось он всё забыл и сейчас спокойно спит, а потом налегке просыпается. Всё та же родная, беззубая улыбка, те же слюни в утренних «поцелуях». Дракон делает это искренне. И этого Иккинг никак не мог понять своим примитивным разумом. Он привык, что ответы на вопросы надо искать. Но сейчас он не знал в каком направлении идти, где рыть, где ждать ответа. Мучил себя уже в который день, дёргался от любого прикосновения к себе, подозрительно глядел на чешуйчатого друга. Будто ждал какой-нибудь мести с его стороны. Но не получал ничего. Ни «ножа в спину», ни плазменного залпа в ноги за неосторожность, ни случайной «подножки» длинным хвостом. Беззубик радостно крутился вокруг него и ждал каких-нибудь их новых совместных действий. Сегодняшний день не стал исключением. Юный вождь. Вымотанный, уставший. Сейчас Иккинг ищет спокойствия у причала, о который тихо плещут волны моря спокойным бризом. Юноша сидит и смотрит в даль. Душа ноет. Разрывается. Скорбит. Он помнит. Помнит всё в малейших подробностях. Ему ни раз снились сны с этим моментом, где он видит себя со стороны. Свой «оскал» агрессии и испуг лучшего друга. Чувствовал всю горечь от своих слов, а слова были ядовитыми и терпкими. Опасно задели душу брата. Но не порвали. Иккинг до сих пор не может поверить, что эта душевная рана у фурии уже зажила. Да, он извинился. Да, столько ласковых и приятных слов он сказал во время и в конце битвы. Но неужели дракон вот так взял и забыл все резкие нотки в крике хозяина. Ведь он не просто отогнал дракона, он его прогнал! А это звучит больнее. Это разъедает душу как капли эля разрушают здравость ума. А у фурии всё в порядке. Иккинг не понимал. Он сидел и искал хоть одну зацепку. Он бы не удивился, если Беззубик пару раз скинул его из седла во время полёта. Ничего ему не сказал, если бы тот грубо столкнул его с кровати утром. Даже бы не вякнул, когда дракон угрожающе зарычал на него за попытку погладить по голове. Но полное равнодушие к этим попыткам действительно пугало парня. Юноша беспокоился, ведь тишина в ответ на оскорбления — это хуже любых физически ощутимых увечий. Душа заживает медленней тела. Рептилия лишь радостно виляет хвостом когда юный Вождь приходит домой после обхода деревни. Подставляет ему свою светящуюся добротой мордашку, чтобы он погладил или почесал за ушком, а лучше всё сразу. Иккинг не мог понять. Он продолжает себя терзать, еле сдерживая беспомощный крик отчаяния. Сейчас нельзя поддаваться эмоциям и кричать — деревню разбудит. И даже не замечает за спиной родной чёрный силуэт, стоящий на четвереньках и с вопросительно горящими зелёными глазами. Пару минут так постояв, всё не будучи замеченным, дракон меняется в «лице». Прикрывая глаза, сочувственно выдыхает согретый лёгкими воздух и набирая новый. Он с ноткой переживания смотрит в спину хозяина, обводя любящим взглядом контуры его тела и останавливаясь на макушке шатена. Волосы парня совсем растрепались, так и требуют щётки. Но больше его волновало состояние друга. Дракона бросило в дрожь сбивчивое дыхание парня, которое он слышал своими чуткими ушами. Вот, кажется, как дракон так тонко чувствует когда он нужен? Беззубик был именно таким драконом. Понимающим людские страдания как свои. Он чувствовал своего брата так, как будто был с ним одним целым. Викинг и дракон как будто делили свои мысли пополам. Ни одни братья не могли похвастаться такой связью. А эти двое — были её воплощением. Хоть и были братьями не по крови. Ведь брат — это не только родственник. Брат — это в первую очередь тот, кто к тебе ближе всего и кому ты открыл своё сердце. Эти двое понимали друг друга без слов. Их взгляды были похожи, мысли связали их в тот день, когда они поменялись ролями — охотника и пойманной жертвы*. Беззубик набирается сил и сокращает между ними расстояние. Дракон подходит со спины к всаднику и останавливается у его правого бока. Тёплое, отдающее домашним уютом от камина с раскалёнными углями и недавно съеденной с рук Валки рыбой, дыхание касается обнажённой нежной кожи шеи викинга. Иккинг вздрагивает, но голову поворачивает не спеша, он знает кто это. Юноша был без своей брони, поэтому от него веяло дрожью. Беззубик замечает это и его сердце скручивается в тревоге за друга: дракон ложится рядом с всадником, прижимаясь к его спине своим нагретым боком, а голову оставляя на весу на уровне головы парня, опираясь на локти передних лап. Иккинг не сдерживает искренней улыбки и смотрит в сияющие глаза брата. Они просидели более пяти минут в молчании. Вождь молчал, бегло водя растерянными глазами по линии горизонта, за которую постепенно заходит оранжевое солнце. А Беззубик терпеливо лежит в той же позе, рядом и начинает быстро вибрировать про себя всем телом, что очень было похоже на воркование голубей. Иккинга это успокаивало, грело. Но юноша не двигался. Впервые в жизни он не знал что ему делать. Вскоре он признал — что стесняется своего дракона. Он всё не выбрасывает из головы идеи о возможной обиде чешуйчатого брата, пока последний мирно лежал и блаженно сузив глаза наслаждался последним теплом заката и, кажется, ни о чём таком не думал. Но юноша уже, кажись, построил у себя в голове целые города о возможных тайных планах друга. Он всё ещё не мог свыкнуться с той мыслью, что его дракон не может замышлять ничего плохого за его спиной, вот хоть убейте. Он даже не воспринимал тот факт, что Ночная фурия сама по себе дракон-скорость и если бы хотел отомстить, то долго бы не думал и уже сотворил что-нибудь коварное. Беззубик, в свою очередь, только мысленно переживал за брата. Хоть он и пытался не смотреть в его сторону, видя как юноша напряжён и нервен на данный момент, он чувствовал себя неловко. Вдруг это всё из-за него? Дракона это огорчало. Он не хотел, чтобы его лучший друг мучился. Он бы уже давно утешил парня парой ласковых слов, зная он людскую речь и умея говорить на языке викингов. В место этого он всегда выражался действиями, поступками, гортанными звуками и рыками, фырками и выражениями мордочки. Его глаза говорили всё за него Иккингу, и тот очень даже всё правильно понимал. Но сейчас он был слишком робок. Он не знал как в таких ситуациях лучше поступить чтобы тебя не одарили хмурым взглядом или ударом по любопытному носу. Прижав уши, фурия молча рокотала про себя, смотря на тускнеющее солнце и собирающиеся в небе облака. Эта тишина даже пугала фурию, а не просто заставала в неловкости к собственному человеку. Иккингу, порядком, эта тихая атмосфера тоже не несла ничего хорошего. Обычно рядом с верным драконом он успокаивался, а сейчас наоборот. Он не знал как быть. Ждал ли чего-то? Юноша нервно вздохнул, рвано и быстро. Руки мяли мягкую ткань свободных штанов, пока кожа под рубашкой покрывалась мурашками. Прошла ещё одна молчаливая минуту и парень снова судорожно вздохнул. Нервы его уже были на пределе. Сжимая из последних сил губы в узкую линию, кусая их, стараясь не дёргать языком. Но вот, сглотнув ком в горле, вождь срывается. Тишина и спокойствие никогда не были его сильной стороной. — Нет, Беззубик! Я так больше не могу! — резко поворачивая голову к дракону, на одном дыхании выпалил викинг. Стараясь громко не кричать, чтобы не разбудить полдеревни. Беззубик тут же навострив ушные отростки и уставившись на всадника, стал вопросительно заглядывать в его маленькие зелёные глаза своими. — Прости, просто это убивает меня! — продолжил жаловаться Иккинг, тоже смотря в большие округлённые глаза рептилии. Он нервничал, но сейчас он хотел высказаться и голос стал ровнее. — Скажи мне, зачем ты так?! Фурия сохранила выражение непонимания на морде. Дракон на время прижал уши и склонил голову на бок. Он перестал ворковать, передёрнув одним ухом. Иккинг жалостно посмотрел на лучшего друга, пытаясь наконец понять и прочитать по глазам мысли дракона. — Зачем ты меня мучаешь? Прошло уже много времени, как мы с тобой победили Смутьяна и Драго. Мы уже успели неплохо свыкнуться с новыми ролями, хоть это было и не легко… Но скажи, почему ты молчишь? Последний вопрос не слабо заставил чёрного дракона смутиться. Он ещё сильнее наклонил голову на правый бок, не сводя глаз с Иккинга. Пока юноша продолжал. — Я до сих пор помню тот момент, как будто он произошёл всего пару часов назад! Тот момент, когда я накричал на тебя тогда… сидя у тела отца… Это всё до сих пор снится мне, мешая спать, отдыхать. Только я закрываю глаза и у меня всплывает образ твоих непонимающих, испуганных глаз. Я напугал тебя. Прости! Прости меня пожалуйста, брат! Я так виноват! И даже если ты ещё тогда меня простил, я не говорил тебе этих слов и говорю сейчас. Прости меня за всё! За то, что отдал тебя Драго, за то что не понял тебя, что поддался гневу! Я тогда действительно не знал, что на меня нашло, я просто… просто не сдержался, понимаешь?! Я был зол и вовремя не разобрал, на кого надо злиться, а ты попал под горячую руку, мою горячую руку. А ведь я никогда бы и в жизни на тебя руку не поднял! Я… Пока Иккинг бормотал слова извинений, Беззубик опустил глаза на землю. Юноша этого кажется и не заметил, его глаза бегали по всему, а слова вылетали уверенно, будто он подбирал их неделями, иногда повторялись от нервов и волнения. Нет, Беззубик его внимательно слушал… Просто ему было слегка больно это вспоминать. Он не держал зла на друга, даже и не думал. Но слова всадника заставили смутиться рептилию, потянули и углубили в воспоминания. А фурия изо всех сил противилась им, сдерживала, старалась жить сегодняшним днём. Как же он был слеп! Вот что терзало его людского брата всё это время! А он даже не замечал… Его собрата тяготило это чувство вины, которое Беззубик знал как никто другой. Но как же отвлечь брата от этих совершенно лишних мыслей? Как прикрыть этот нелепый поток? Дракон вновь поднял глаза на всадника. — Я запутался. Отец всегда хотел чтобы я был похожим на него, а я был другим. Я встретил тебя, ты мне открылся, а я вот так с тобой. Мне эти мысли не давали покоя, я не спал, ни ел. Нет, это не из-за тебя, ты не виноват, это только я… Просто всё так сложно, я боюсь снова сделать тебе больно… Не знаю, как меня вообще можно за такое прощать… Прости, я пол-н-ы-й… Голос Иккинга оборвался. Парень выбрался из мира мыслей и грёз и опустил голову. Посмотрел себе на ноги. На его коленях, мирно посапывала мордашка фурии. Беззубик, спокойно дыша и трепетно вибрируя горлом, смотрел полу-раскрытыми зелёными глазами. В его взгляде читалось спокойствие и любовь, понимание и сочувствие, сожаление. Иккинг неуверенно поднял левую руку над головой дракона, но не заметив сопротивление или отказа со стороны улыбающегося уголками губ брата, мягко и плавно положил прохладную ладонь на тёплую макушку. Размеренное дыхание, глубокое, спокойное, приятная и успокаивающая вибрация. Иккинг впервые за два месяца расслабился, утопая в непринуждённых ласках дракона. Юноша стал медленно почёсывать затылок и переносицу питомца, пока тот в блаженстве так и норовил прикрыть янтарные глаза, но не делал этого. — И это всё? — Спросил Иккинг, прерывая эту идиллию вопросом, так беспокоившим его всё это время и выбивающим из колеи. — Ты прощаешь меня за… все ошибки прошлого? Как-то неуверенно, слабо, хрипло интересуется юноша. В его взгляде столько тревоги и испуга, что он убирает руки с пошевелившейся головы дракона. Беззубик поднимает мордочку на уровне груди парня и нежно сливая свой зеленоватый блеск глаз в слабом лунном свете с лесной чащей глаз всадника, утвердительно и кротко кивает кончиком подбородка. Дальше последовало урчание и искренняя улыбка, с чуть приоткрытой пастью, из которой виднеются родные беззубые десны. Иккинг улыбается. Его распирают тысячи бабочек, выбравшиеся из коконов его души. Он ликует. Самый близкий его друг, его названный брат, прощает его за все его грехи! Что может быть лучше? Но снаружи вождь выглядит спокойно. Из эмоций лишь благодарная улыбка. Во взгляде дракона он видит лишь скрытую надпись «Ты ни в чём не виноват передо мной. Просто будь собой. Брат». Брат. Так приятно звучит. Не думал Иккинг, что ещё когда-нибудь прочитает это слово в глазах лучшего друга так чётко. За последнее время он думал о чём угодно, но только не об этом. А зря. Снова потянув левую ладонь к шершавой мордочке, викинг ласково коснулся его щеки. Тот ответил радушно, прижавшись к обледеневшей руке хозяина и с тем же блаженством моргнув глазами. Иккинг положил ладонь правой руки на другую щёку рептилии, уже самостоятельно прижавшись ею к чешуйчатой поверхности. Слегка придерживая голову дракона, обхватив его мордочку обеими руками, юноша потянул своё лицо к его голове. Когда Беззубик уже ощущал тёплое людское дыхание на затылке, мягкие губы парня оставили влажный след невесомого поцелуя на смуглом лбу. Но Беззубик ощущал его, в его глазах пробежала искра задора. — Ты лучший, братец! Спасибо тебе. Тихо прошептал Иккинг в нос своему брату. Беззубик, освободив мордашку из тёплых объятий всадника, приоткрыл пасть и приблизившись ею ближе к лицу викинга, высунул розоватый шершавый язык и облизал им щёку со лбом юноши. Но не так как он это обычно делал. Без заигрывания и резкости. Он облизал его аккуратно, заботливо — как умывают матери-драконихи своих испачканных детёнышей. Иккинг это оценил и отстранившись от рептилии, встал перед ним, уперев кулаки в бока. — Как насчёт полетать? Как настоящие братья… — Вождь поднял голову к небосводу и быстро его оглядев, добавил с тем же задором. — Под дождём?! В ответ на это Беззубик оживлённо и — как-то по детски — наивно промурлыкал. Его глаза сильнее засветились в темноте, предвкушая незабываемый полёт.***
Мне так хорошо с тобой. Так легко. Ты всё время был мне очень дорог и ко мне невероятно близок. Я извинился — Ты простил. Мне стало так легко, ты даже не представляешь! Ты всегда был со мной, ты всегда поддержишь и утешишь. Ты умеешь и имеешь право злиться на меня… Но я на тебя не должен. Потому что у меня «Душа дракона». А эта «Душа» — это Ты. — Что ещё братьям надо, кроме понимания и свободных минуток наедине с друг другом?!***
Пояснения * — имеется ввиду их первая встреча в лесу, когда парнишка освободил дракона.