Ночь, свидание двоих...

Ночь и тихий скрип качелей, Одинокий силуэт. «Где ты, милый Генрих, где ты? — Грустно Берия вздыхал. — Я тебя так долго ждал! На что меня ты покидал?..» Но тут послышались шаги, И вышел силуэт из тьмы. «Ах, Лаври, милый, уж прости, Не смог я раньше подойти. Дела замучили совсем». «Ах, Генри, милый, ты пришёл! Признать по правде - поражён! Не чаял уж тебя увидеть». «Да как же мог я не прийти? Мне ночью будет не уснуть, Не повидавшися с тобою». «Ну, милый мой, садись, Сейчас ты у меня взлетишь», — Промолвил Берия, вставая И милому качель освобождая. Рейхсфюрер сел и вновь заговорил: «Ах, Лаври, ты так мил! Я и мечтать не смел о вечере прекрасном!» «О, Генри, я так рад, что угодить тебе сумел, Ведь этого я так хотел!» Тут Гиммлер взор свой к звёздам устремил И, улыбаясь, возвестил: «О, что за чудный вечер! Ты только посмотри, Как звёзды ярко все сияют И своим блеском взор пленяют!» «Ах, Генрих, замолчи! Они ничуть не лучше блеска глаз твоих, Что всё теплом манят и к поцелую призывают!» Промолвив си слова, нарком качель остановил, Схватил рейхсфюрера за руки. И в тот же миг Приник к устам его нежнейшим поцелуем. Но, к сожалению, конец рассказа сей печален: В момент, когда одни уста другие целовали, Заметил их генсек, с рейхсканцлером Германии гуляя, Тот падал в обморок от чувств к нему генсека И оттого не смог помочь двоим влюбленным. И их Иосиф застрелил, совсем надежд не оставляя.