Город поглощала ночь.

Город поглощала ночь. Улица за улицей, дом за домом ночь отвоевывала свои владения и погружала не желающий спать Рим во тьму. Люди или спешили домой или давно пили чай на своих верандах. Они боятся ночи. Они избегают ее. Так заведено. И вот, когда последние зеваки с очередного престижного района скрылись в своих домах, он вдруг, насвистывая песенку, появился откуда-то из-за угла. Короткие волнистые волосы, темнее угля, угловатые черты лица и худые, скривленные в ухмылку губы. Ладони скрыты в карманах зауженных джинс. Незнакомец подмигнул кому-то невидимому или же просто темноте, шагая прямиком к мосту. В ночной тиши. Томно, невесомо, Мягким сумраком прошит, бродит вечер сонный.. Тонкие, цепкие пальцы уже сжимают перила моста и, он задирает голову вверх, разглядывая первые редкие звездочки, то и дело выныривающие из-за маленьких облачков. А вот и еще одна поздняя птичка. С рабочего автобуса слезает девушка, лет двадцати, и, цокая каблучками, спешит прочь. - А у Тебя глаза красивые, - шепчет он, даже не обернувшись к случайной прохожей - А у меня кирпичи в сумке от всяких извращенцев, - смутившись подобной фразой, испуганно, пожалуй, бормочет девушка. - Тяжелые? Помочь донести? Предложение обескураживает и она замирает. Тяжелые шоколадные волосы треплет прохладный ветер, когда ее изумрудно-зеленые, действительно красивые глаза, разглядывают спину собеседника. - Я не собираюсь высасывать из тебя кровь, ну правда. Останься со мной на несколько минут. Здесь так тихо. Ей хочется съязвить, сбежать от него, просто проигнорировать. Сделать что угодно, чтобы в его голосе больше не звучала ухмылка, но она делает шаг к перилам и оказывается совсем близко. - Если ты обещаешь хорошо себя вести. - Как зовут тебя, девочка с плохим характером? - Джесс. Просто Джесс. - девушка пожимает плечами и замолкает, ожидая, когда он представится. Но тишину нарушает новый вопрос. - Как думаешь, Джесс, о чем молчит река? - Эм..О десятке трупов и чьем-то уплывшем кошельке. Так как же тебя зовут? - он оказался еще более странным, чем казалось вначале. О чем река может молчать? Глупости какие. - Брюнет вдруг смеется, неведомо чем позабавленный и, наклонившись, подбирает с моста небольшой, округлый камушек. Крутит его двумя пальцами, пристально разглядывая. Новый порыв ветра треплет рубашку на нем, когда он наконец произносит: - Отвечу только после того, как ты расскажешь все о себе. Девушка вздыхает, все же вновь отвечая на дерзость. И как она его еще не послала? - Всего лишь очередная недопевица. Я пою вечерами в баре, работая больше за чаевые, чем за скудную зарплату. Училась на юриста. Не срослось. Бросила. Живу с мамой и старшим братом, каждый день надеясь, что однажды заработаю на квартиру. Все как у всех. - Почему именно пение? - У меня неплохо выходит, да и работа не сложная. - Значит лишь побег от сложностей.. А хочешь ли ты на самом деле квартиру? Тогда же придется все делать самой, а это не так уж и просто. - Да как ты смеешь? Что ты вообще знаешь о моей жизни, чтобы судить? - Тшш, - парень оборачивается и шутливо выставляет перед собой руки, роняя камушек назад на бетон. Я лишь делаю выводы из сказанного. Миловидное личико все еще искажает злость. - А с кем же живешь ты? Мамочка с папочкой на хорошую работу устроили и квартиру купили? - Я живу один. У меня нет родителей. - просто и немного потерянно шепчет он. Злость сменяется жалостью и девушка опускает взгляд на водную гладь. - Прости. - А тебе никогда не хотелось сосчитать все звезды на небе или построить сверхбыстрый корабль, чтобы долететь на одну из них или просто нарисовать луну прямо на потолке своей комнаты? - Я плохо рисую, - только и может ответить она, зная, что упоминать о невозможности остального глупо. - На его лице мелькает горькая улыбка и парень качает головой, вновь наклоняясь за камушком. - Мы так ничтожны, когда загоняем себя в эти рамки. Округлый кусок гальки летит в темную воду, а парень разворачивается и шагает прочь. К чему прощания? Она резко оборачивается к уходящему: - Кто ты такой, черт подери? - Ночь, просто Ночь, - раздается в ответ и воцарившуюся тишину вновь нарушает знакомое насвистывание.