Непобеждённая тьма

День четвёртый. Два часа. Теперь оба напряжены до предела, в данный момент решается их жизнь. Они не двигают ни единым мускулом, боясь, что и на этот раз провалят "испытание". К Шерлоку ещё не подступили очередные боли в глазах, но уже чувствовалось лёгкое покалывание. Холмс решил держать глаза закрытыми, стараясь тем самым избежать любого внешнего раздражения для глаз. Да и зачем их сейчас держать открытыми, когда они ни на что не пригодны? Может, он и до конца жизни будет их держать закрытыми. Но одно он знал точно: если они отсюда выберутся, то он ни за что не оденет чёрных очков или повязки на глаза и не возьмёт в руки трость. Шерлок не будет показывать свою слабость остальным, ему нужно оставаться таким же холодным, невозмутимым и сильным. На этом он держится. Ещё не хватало, чтобы его жалели, утешали и уверяли, что всё будет хорошо. Это только унижает. Холмс будет чувствовать себя жалким и никчёмным существом, если будет слышать в свой адрес: "Ох, бедняжка", "У тебя не болят глаза?", "Может, тебе чем-нибудь помочь?", "Взгляните на него, да он же слепой!" Такие слова будут медленно разъедать Шерлока, потихоньку убивая его и сводя в могилу. Джон снова начал бороться с неизбежно подступающим сном, который требовал закрыть глаза и провалиться в столь приятный, но губительный покой. Ватсону нельзя было рисковать, на этот раз всё серьёзно. Он старался постоянно о чём-нибудь думать, чтобы мозг активно работал и не отключался для сна. Шесть часов. Время текло слишком медленно, словно издевалось над двумя мужчинами, которые каким-то чудом ещё держались и не срывались. В подвале становилось уже невыносимо жарко, а пол нагрелся до такого состояния, что кожа Шерлока и Джона в тех местах, где соприкасается с горячей поверхностью пола, стала краснеть и кое-где появлялись пока что маленькие волдыри. Но они уже не чувствовали жара, настолько устали от всего происходящего с ними. Шерлок уже начинал подумывать, а что было бы, если они всё-таки умрут? Преступники, в данный момент следящие за ними, будут только рады. Может быть, они потом даже станцуют на их могилах и выпьют за них шампанское. По Джону будут горевать его сестра, Сара, другие бывшие девушки, которых будет не меньше дюжины, Лестрейд, миссис Хадсон, Майкл и старые друзья со службы. Может, ещё и постоянные пациенты, которым так нравилась доброта и участие военного доктора. Ещё Донован погрустит о Ватсоне, жалея, что не смогла его отговорить от общения со столь опасным психом, который в конце концов вогнал в могилу бедного солдата. А над Шерлоком кто прольёт слёзы? На Майкрофта консультирующий детектив даже не надеялся. Тот и слезинки не прольёт о умершем брате, ну, может быть, для вида и пустит одну, чтобы его не считали совсем бездушным. Такой уж Майкрофт, холодный и стальной. Его младший брат в этом пошёл в него. Может, Майкрофт и будет скорбеть о брате, но глубоко в душе, не показывая этого никому. А его милая мать сполна оплачет потерю своего сына. Она слишком горячо его любит, да и расставание с ним на долгие промежутки времени и редкие краткосрочные встречи только заставляют её любить Шерлока ещё сильнее. Она будет жалеть, что отпустила своего дорогого сына в опасный и беспощадный мир, полный неожиданностей и препятствий. Будет терзать себя за то, что не уберегла его, хотя когда Шерлок только родился и лежал на руках у счастливой матери, которая бережно прижимала его к груди, она клялась всем, чем могла, что убережёт своё дитя от опасностей. Но злой рок отнимет сына у матери, которая будет мучиться до конца своих дней. У Шерлока защемило в груди, когда он вспоминал о своей матери, которую он любил, но любил по-своему, тихо, в душе, никому не показывая этого, даже ей самой. Ведь она и так знала, точнее, чувствовала любовь сына к себе. Кстати о любви. Молли Хупер. Вот она-то расстроится из-за смерти Шерлока, ведь Молли давно и крепко влюблена в активного социопата, упорно не замечающего влюблённых взглядов в свою сторону и признаков внимания, которые Хупер проявляла к Шерлоку в виде небольших подарков, принесённому по приказу кофе, помощи в расследовании преступлений. Шерлок знал, что Молли несложно довести до слёз. Раз уж так, то и нетрудно представить, что будет происходить при похоронах Шерлока. Сердце Хупер просто разорвётся. Холмс думает, как бы она чего глупого не совершила с собой, если для них с Джоном всё плохо кончится. Кто же ещё погрустит о его смерти? Миссис Хадсон, безусловно. Хоть и по-своему, но эта добрая женщина, принявшая Шерлока в свой дом, будет расстроена известием о смерти своего постояльца. Лестрейд, этот полицейский пёс. Он считал себя другом Шерлока, этого не до конца понятного для него человека. Всегда помогал при делах, защищал от нападок со стороны начальства, недовольного действиями эксцентричного детектива. И он будет думать о том, что мог бы как-нибудь разузнать о том, где находятся Джон и Шерлок и помочь им, но, увы, не смог. Вроде вот и все, кого не оставит равнодушным смерть Шерлока. А Джеймс Мориарти будет просто ликовать. Как же, ведь его главный враг погибнет и сгниёт в могиле. Шерлок даже не сомневался, что за всем этим стоит именно Мориарти. Но, спустя некоторое время, Джиму снова станет скучно, и он начнёт поиски нового объекта для развлечений. А преступный мир, ощутив свою полную безнаказанность, заполонит весь Лондон, не боясь расправы. Что ж, последствия смерти Шерлока и Джона будут весьма ощутимые, холодно заключил Холмс, подавляя новую вспышку боли. Десять часов. За время пребывания в подвале Джон понял одну вещь про сон, пока пытался не заснуть и бодрствовать. В первые несколько часов человека, если тот старается не заснуть, неумолимо тянет в сон, словно к нему прицепили два крюка и тащат в пропасть. Но эти ощущения не долгосрочны. Если человек найдёт в себе силы сопротивляться сну, то спустя несколько часов сон отступает, давая ложную надежду на свободу. Совсем скоро он снова наступает, но теперь уже не торопясь, просачиваясь в мозг человека мелкими струйками, словно медленно действующий яд, отравляющий организм. В этот раз никакое сопротивление не поможет, человек рано или поздно всё равно провалится в крепкий жадный сон. Джон это понял, когда первый этап сна стал плавно проходить и уступать место более сильному этапу. Джон собрал все свои силы на сопротивление надвигающемуся сну. Он начал думать о чём-нибудь, чтобы обмануть свой мозг и заставить его работать. Он стал вспоминать своё третье задание в Афганистане, где впервые встретился со смертью и чуть не угодил в её капканы. Тогда им нужно было разгромить банду талибов, атаковавших солдат. Ситуация требовала решительных мер, морпехам оставалось времени только на то, чтобы собрать нужные боеприпасы и двинуться в бой. Джон захватил с собой несколько гранат и свою винтовку, с которой дежурил в афганской деревне по утрам. Тогда у него был друг по имени Фрэнк Берримор. Они вместе поступали на службу, а до этого вместе учились на военных врачей, мечтая спасать людей в экстремальных условиях. Джон и Фрэнк соревновались друг с другом в том, кто больше спасёт человеческих жизней, пока они будут в Афганистане. Пока побеждал Фрэнк в их соревновании: он спас одиннадцать солдат от смерти, а Джон пока что только восьмерых. Они частенько подшучивали друг на другом в том, кто первый облажается на службе и погибнет. Говорили, что у кого-то руки кривые, не из того места растут, а у кого голова пустая, как тыква на Хеллоуин. Тогда они были молоды и глупы и всерьёз не относились к войне, разворачивавшейся у них перед носом. Но суровая реальность открыла им глаза. В то третье задание Джон и Фрэнк шли бок о бок, обстреливая разъярившихся талибов. Джон чудом увернулся от пули, просвистевшей у него над ухом. Он повернулся к Фрэнку, чтобы пустить очередную шуточку. - Ну что, руки не из то... - на улыбающееся лицо Джона брызнула кровь его друга. В Фрэнка выстрелил один из талибов, внезапно вышедший из засады. Пуля попала прямо в лицо молодого человека, превратив его в кровавое месиво. Смерть наступила мгновенно, тело бойца рухнуло на землю на глазах у ошеломлённого лучшего друга, который застыл на месте и не мог осознать то, что предстало его взору. Около головы Фрэнка начала распространяться лужа тёмно-алой крови, окрашивающая знойную землю, а рядом валялись кровавые ошмётки, в которых угадывались зубы и кусочки кожи солдата. В голове Джона не складывалось происходящее, он не мог поверить, что его друг вот так вот погиб, в один момент. Отрезвила его очередная пуля, лишь слегка задевшая его за бок. Встрепенувшись, Джон схватился за свою винтовку и со свирепостью бросился в самую гущу боя, желая сполна отомстить за смерть молодого друга. В тот день от убил двадцать шесть врагов, считая того, кто совершил смертельный выстрел в Фрэнка. В день похорон Джон не смог выдавить из себя слёз. Он уже всё выплакал из себя после боя и до похорон, думая о своём лучшем друге и его нелепой смерти. Когда гроб с телом оказался надёжно спрятан под землёй, а другие солдаты разошлись, высказывая соболезнования в адрес Ватсона, Джон приблизился к свежевскопанной земле, где покоился его друг. - Ты выиграл, дружище, - сдавленно произнёс Джон, сжимая руки в кулаки. С того момента в нём исчезла былая весёлость и беззаботность, уступив место желанию бороться с врагами, не жалея никого. Теперь Джон повзрослел и был готов к беспощадности настоящей жизни, которая в данный момент грозилась лишить Джона и Шерлока жизни. Шестнадцать часов. Голова Шерлока была полностью опустошена. Он не знал, о чём и думать. Он уже прогнал у себя в голове все самые примечательные преступления, которые он расследовал, даже несколько мелких и неинтересных, лишь бы как-то занять свой мозг. Дезинформация на четыре дня явно не шла ему на пользу. О чём здесь только можно думать? Им с Джоном нужно только одно делать: смирно лежать и молчать. Может, преступник знал о особенности умственной работы Шерлока и решил поиздеваться над ним? Но кто мог знать об этом, кроме Джона? Конечно, Джим Мориарти, его злейший враг номер один. Это в его духе, поиграть с жертвой, как паук с бабочкой, по глупости попавшей в его хитросплетённую паутину. Сначала он немного запугает её, маяча вокруг и наблюдая за бессмысленным трепыханием бедного насекомого в ловушке. Потом, когда надоест наблюдать, начнёт опутывать бабочку своими тонкими и липкими нитями, отрезая все пути к отступлению. А когда бабочка окажется прочно окутана вражеской паутиной, то паук начнёт медленно высасывать из неё жизненные соки, оставляя иссохшее мёртвое тельце прекрасного создания. Видимо, Мориарти осталось высосать совсем немного, чтобы добиться смерти своего врага и его верного зверька. Осталось ждать недолго. Девятнадцать часов. Джон еле сдерживал себя, чтобы не закрыть глаза. Второй этап сна активно проходил в данный момент, стараясь сломить доктора и утащить его в пучину сна. Джон очень переутомился, стараясь победить сон. Это отнимало у него все оставшиеся силы, если они, конечно, у него ещё остались. А вот с Шерлоком такой проблемы не было. Он привык подолгу лишать себя сна, погружаясь в расследование очередного преступления. Это для него не ново. Главную его проблему всё ещё составляли глаза, которые уже упорно зудели и отдавались острыми болями, не дававшими Шерлоку покоя. Всё это отзывалось ещё и сильной головной болью. Но Шерлок терпел, как мог, чтобы снова не провалить попытку. Напряжение ощутимо повисло в воздухе, давя на двух мужчин. Они знали, что осталось совсем недолго по сравнению с тем, что они уже вытерпели. Они держались и с нетерпением ждали истечения срока их заключения, сопряжённого с пытками. Двадцать три часа. Ровно час. Остался ровно один час до их освобождения. Когда Джон посмотрел на наручные часы и увидел, сколько осталось, в его теле появлялось нетерпение, придавая небольшие силы для выдержки. Ему так и хотелось крикнуть Шерлоку, что осталось совсем немного. И свобода. Долгожданная свобода. Неужели наступит конец этому кошмару? Двадцать три часа пятьдесят девять минут. Теперь взгляд Джона был прикован к секундной стрелке, покрасневшие глаза не отрывались от тонкой полоски, всё тело напряглось до предела. Шерлок почувствовал напряжение и затихшее дыхание Джона. Но у него самого уже ни на что не оставалось сил. Борьба с приступами боли в глазах отняла все силы, Шерлок не мог дождаться долгожданного момента, когда сможет спокойно провалиться в безболезненный сон, который отгородит его от физических страданий. Двадцать три часа пятьдесят минут пятьдесят секунд. Джон, собирая последние силы, начал про себя обратный отсчёт времени до их освобождения. Девять секунд. Шерлок уже представил, как отомстит преступникам, и месть будет жестока. Восемь секунд. Ноги и руки Джона были готовы, чтобы в нужный момент наконец совершить долгожданные движения. Семь секунд. Невыносимая вспышка боли. Шесть секунд. Шерлок сдержал стон и болезненно для самого себя вогнал боль обратно. Пять секунд. Джон хотел подбодрить своего друга, сказать, что всё сейчас кончится. Вот-вот. Четыре секунды. За стенами подвала послышался гром. Началась гроза. Три секунды. Холодные капли дождя громко застучали по крыше здания. Их услышали даже Шерлок с Джоном. Две секунды. Джон уже представлял себе картины мира за стенами этого ненавистного подвала, где они с Шерлоком будут свободны. Одна секунда. Голова Шерлока просто взрывалась от огромной боли. Чёрт, ещё немного! Конец скоро наступит! Всё. Джон буквально заорал от радости. Его охрипший голос заполнил весь подвал. Он ударил кулаком о пол и засмеялся в полный голос. Шерлок выдохнул и протяжно застонал от облегчения, получив возможность прикоснуться к глазам и прижать к ним пальцы. Боже, кошмар закончился. Джон никогда в жизни так не кричал. Всё выплёскивалось наружу. У него уже начал срываться голос, но ему было всё равно. Плевать, пусть хоть онемеет, без разницы, пускай всё летит к чертям. Они свободны. Свободны! Но радостный крик Джона не смог заглушить раздавшийся в подвале выстрел. Повисла секундная тишина. И послышался крик боли.