Июнь
Выжженная земля смотрелась враждебно. Сухой ветер гонял по ней красный песок и жухлую летнюю траву, напоминающую спутанные волосы. Третью неделю палило солнце, и только обломки разрушенных зданий давали небольшую тень и прохладу.
Все мелкие водоёмы пересохли, в воздухе ощутимо пахло гарью, а возле дорог частенько валялись быстро разлагающиеся на жаре трупы диких животных: аномальная для этой планеты засуха не пощадила никого.
Теперь днём это место казалась огромной пустыней, куда ещё не ступала нога человека. По раскуроченной земле сновали золотистые нервные ящерицы, а тишину нарушали только крики огромных стервятников, высматривающих падаль. Город и окружающие его пустоши будто слились воедино. Не выносящие солнечных лучей ято предпочитали отсиживаться в убежищах, но отдельные смельчаки искали на поверхности места для тренировок, где бы их не достало солнце.
В тени коричневой скалы, похожей на сгорбившегося старика, сидел рыжий мальчишка — Камуи. Открытые участки тела, включая лицо, были обмотаны бинтами, но, судя по комплекции, ему было не больше двенадцати. Он с интересом рассматривал что-то впереди, но подойти ближе не мог из-за прямых солнечных лучей.
Объектом интереса был один из членов клана: ему вырвали ноздри и ногти, а затем по очереди отрубили кисти рук, ноги и уши, бросив их рядом с телом. Конечности сожрали падальщики, и теперь этот сгнивший обрубок валялся, источая зловоние, и кормил собой мух и червей. Одна муха, самая жирная, торчала из раскуроченной ноздри, вторая копошилась в нелепо раскрытом глазе. Покрытое зелёными трупными пятнами лицо не вызывало у мальчика отвращения: точно так же он мог разглядывать кусок мяса, полежавший на солнце.
— Кагура, долго будешь стоять там? — поинтересовался Камуи, не оборачиваясь. — Струсила?
— Я не струсила! — гневно выкрикнула малышка, и её лицо с большими синими глазами на миг показалось из-за выступа скалы. — Я знаю, что там!
— И что же? — насмешливо спросил Камуи.
— Мертвец, — тихо ответила Кагура и прислонилась щекой к прохладной скале. — Это ведь Орига, да? Братик, почему ты смотришь на него?
— Не знаю, — честно ответил Камуи и пожал плечами. Впрочем, ему скорее было лень формулировать ответ для несмышлёной малявки. Но, немного подумав, он всё же добавил: — Орига был слабым. Я бы и сам его убил.
— Дурак, — почему-то обиделась Кагура и неслышно подошла ближе и задрала голову. Сидящий на плоском камне брат сейчас казался ей очень взрослым и почти недосягаемым, как и большинство старших мальчишек. — Орига взрослый, ты бы ему проиграл!
В прорехе бинтов на мгновение показался злой прищур Камуи, но он быстро взял себя в руки и только снисходительно улыбнулся.
— Нет разницы. Камни тоже плотные на вид… Но иногда они проигрывают воде.
Кагура начала громко сопеть, вероятно, делая вид, что поняла смысл сказанного и теперь обдумывает. Камуи рассмеялся и легко спрыгнул вниз.
— Ты тоже «камушек», сестрёнка.
— Почему это? — нахмурилась Кагура, чуя подвох.
— Ты мелкая и тощая. — Камуи встал за её спиной. — И лицо у тебя, как у лягушки, с большими глазами навыкате. Значит, можно раздавить тебя, как лягушку.
Камуи медленно потёрся пока ещё слабым стояком о маленькие ягодицы сестры.
— Отстань! — Кагура грубо отпихнула его кулаком и поджала губы. Землянин, даже взрослый, от такого удара отлетел бы в сторону на пару метров, рискуя размозжить голову о скалы.
— Что такое? — как ни в чём не бывало спросил Камуи. — Другие сестры ведут себя смирно с братьями.
— Со мной так не выйдет! — резко осадила его Кагура.
Родственные отношения в клане не поощрялись, но и не возбранялись. Созревали ято рано, а поскольку любой чужак являлся потенциальным убийцей и более очевидным врагом, чем ещё один отпрыск матери, сношения между родственниками являлись обычной практикой.
В случае появления слабого потомства с вырожденным геномом от него просто следовало избавиться. Недалеко от пустоши находился глубокий старый овраг, который носил безобидное название Колыбель: туда матери сбрасывали болезных младенцев, нередко ещё живых (во многом благодаря исключительной живучести ято).
Иногда, если долго смотреть в овраг, начинало казаться, будто его дно усеяно множеством перевёрнутых на спину скорпионов с беззащитными бледными брюшками. Доносящееся из оврага хныканье любили передразнивать местные псы.
— Ладно, — обманчиво спокойно ответил Камуи и отстранился, вновь обращая внимание на изуродованный труп.
Камуи уже знал, что даже их формальная система правосудия предусматривает наказания. В этом случае ято просто временно объединялись в группу и приводили приговор в исполнение.
Впрочем, казнь почти всегда становилась боем. Орига, к примеру, забрал с собой на тот свет ещё троих соплеменников — их тел здесь не было, потому что преступника оттащили в пустошь.
Говорили, Орига вступил в космическую преступную организацию и собирался напасть на родную планету. Пришельцы альянса планировали истребить большую часть местных женщин и детей, а выживших в схватке воинов забрать в рабство и заставить служить себе.
Камуи решил, что эти аманто либо глупые, либо очень жадные. С наёмниками ято можно было договориться. А может, для зажравшихся тварей это было всего лишь вопросом престижа — иметь на привязи самых свирепых псов во Вселенной.
Ято не очень-то любили связываться с высокими технологиями. Страха перед современным оружием они не испытывали, равно как и комплекса из-за очевидной технической отсталости. Причина крылась в том, что обладатели высоких технологий, как правило, оказывались никудышными бойцами и предпочитали дальние атаки контактному бою. Сражение с ними напоминало беспорядочную бойню, не удовлетворяющую жажду крови.
Оружие аманто — что мёртвые железяки, стреляющие разрывными пулями, что испускающие лазерные лучи бластеры — по своей сути казалось ято примитивнее даже самого молодого боевого искусства. Они сами использовали лишь простейшее огнестрельное оружие, замаскированное под традиционный зонт, укрывающий от ультрафиолетового излучения.
Играючи свернуть шею оленю, разорвать пасть огромной плотоядной рыбе или даже сломать хребет сопляку, полезшему на рожон — просто некое физическое усилие. Действие сродни бегу или прыжку, сконцентрированное на самом себе. Но истинное удовольствие, пробуждающее инстинкты ято, вызывающее ревущий бешеный восторг в груди — это схватка. Чем сильнее и продуманней противник, тем живее бой, тем острее чувство, от которого закипает кровь.
Орига попался на вербовке новых членов для организации. В разговоре он упомянул, что аманто, зная о единственной слабости ято — губительном воздействии ультрафиолетового излучения — собираются тестировать на их планете климатическое оружие. Почуяв, чем пахнет дело, соплеменники решили обвинить Оригу в предательстве и убить прежде, чем он встретится с захватчиками.
Размышляя над этим, Камуи решил, что в поведении взрослых зачастую не прослеживалось логики. Вернее, их логика, в свою очередь, подчинялась чему-то ещё. Чему-то примитивному и бессознательному, как то самое первобытное зло.
Орига понимал, что всё закончится дракой. Рассчитывал ли он на поддержку новых товарищей, или же просто хотел опробовать себя в большой заварушке, Камуи не знал. Зато знал, что ято совершенно точно не нужны пытки и казни. Но они были. Вопреки прямолинейной жажде крови и нежеланию быть частью ритуалов и традиций. Инстинкты много веков заменяли ято традиции, боевые искусства — культуру. Но что-то диктовало им поступать с некоторыми сородичами совершенно иначе. Возможно, так ято проявляли презрение к тем, кто пренебрег даже меньшим, что у них было — принципом крови.
Камуи слышал о казнях не раз, но столкнулся с результатом впервые. И это пробудило в нём какое-то необъяснимое беспокойство. Камуи словно был на пороге открытия. Вот Кагура совершенно точно этого не испытывала. Беспокойство в её глазах было другого рода. Такое же появлялось в глазах матери, когда она беспомощно смотрела на сына так, словно видела дикое животное, забежавшее под крышу дома. Беспокойство и нежность — эти вещи очень странно сочетались в женщинах. Камуи их не понимал, и признавал право на существование лишь в силу необходимости. Сестра, к примеру, была просто забавным приложением к нему. Не такая слабая, чтобы немедленно убить или попросту игнорировать, и не настолько сильная, чтобы счесть соперником.
— Зачем она? — требовательно спрашивал трёхгодовалый Камуи, спокойно подняв недавно родившегося младенца за ногу и грубо встряхнув. Уставшая после родов мать лишь испуганно простирала к нему руки. — Зачем? Она бесполезная. Лучше я сломаю ей кости.
Кагура заревела, её маленькие ручки хаотично задвигались, словно пытались схватить Камуи. Она была похожа на мокрого красного жука, который водился в пустоши. Это сравнение понравилось Камуи, и он засмеялся, отпуская девочку.
— Это же твоя сестрёнка, дурачок, — укоризненно произнесла мать, взяв младенца на руки. — Ты должен её защищать.
— Она слабая? — мигом спросил Камуи.
— Нет, и вы оба вырастете очень сильными. Но ей будет тяжелее, чем тебе…
Кагура была тёплой, но её ладони — узкие и маленькие, как у матери, — всегда были прохладными, и когда она играючи клала их на лоб Камуи, ему это очень нравилось. Сестра даже могла пахнуть, как он — вонючим потом и кровью — но не вызывала отвращения. К этому запаху почти всегда примешивалось что-то ещё, сладкое, как запах волос матери.
Отрабатывая с ней приёмы, Камуи не задумывался, причинит ли боль. Кагура не хныкала и не жаловалась, а била всегда в полную силу. Она была похожей на него и одновременно другой — это сочетание тоже вызывало у Камуи легкую тревогу и одновременно необъяснимый восторг. К другим девочкам клана он таких чувств не испытывал.
— Это нормально, — печально улыбнулась мать, услышав от сына вопрос, который он явно тщательно формулировал. — И это пройдёт… Просто вы долго-долго росли вместе, купались в одной воде и спали в одной кровати… Но однажды ты возмужаешь, покинешь дом и найдёшь себе женщину, похожую на неё.
Камуи презрительно фыркнул.
— Глупая, я пойду искать не женщину, а воинов, чтобы драться с ними!
Мать тихо смеялась, закусив губу, и это раздражало Камуи.
Брат с сестрой и не заметили, как солнце приблизилось к горизонту. Воздух стал суше, спасительная прохлада так и не пришла на изнывающую землю. Кагура расчёсывала зудящую кожу, оставляя на теле красные полосы.
— Братик?
— Что? — Камуи уже полчаса разминался, отжимаясь в стойке на руках.
Он сильно вспотел в бинтах, но упрямо продолжал двигаться.
— Мне грустно, — произнесла Кагура, глядя себе под ноги. Это признание казалось нелепым в устах маленькой девочки.
— И? — без особого интереса спросил Камуи, встав на ноги.
Чувствуя, что скала немного нагрелась, Кагура отошла в сторону и ответила:
— Мама вчера принесла цветок, который сорвала в поле. Все остальные погибли от засухи и дурно воняют. Солнце помогло им вырасти, и солнце убило их. Братик, почему так? Почему солнце не любит нас?
— Мы не нуждаемся в его любви, — вдохновенно произнёс Камуи. На его губах играла улыбка. — Поэтому и солнце с нами не церемонится. Я видел растение, которое росло прямо из скалы, словно питалось камнем. Мы такие же.
Камуи принялся отрабатывать удары ногой, на выдохе выкрикивая:
— Тело как камень! Мышцы как сталь! Кровь как лава!
— И песчаная душа, — прошептала Кагура, не зная, услышал ли брат. Она опустилась на корточки и принялась чертить что-то пальцем, но песок был неподходящим материалом для рисования. Камуи было любопытно, чем вызвана кротость сестры. Могло ли увиденное в пустоши зрелище породить схожее чувство и в ней?..
— Не хочу быть одна.
— Заведи кролика, — пожал плечами несколько сбитый с толку Камуи. — А потом мы выпотрошим его и съедим.
Кагура глянула на него исподлобья.
— Я уже пыталась. И сломала ему шею. Просто обняла и сломала!
Камуи видел искалеченный труп животного, над которым ревела несмышлёная сестрёнка. Первые годы жизни многим ято было трудно контролировать свою силу, поэтому вещи в домах были исключительно грубой работы — превыше всего ценилась прочность, а домашних животных не держали вовсе. Интуитивно мальчишка чувствовал, что во всём виновата безвольная, усохшая после родов мать, которая слишком многое позволяла дочери…
Камуи только беззлобно хмыкнул, глядя на круглое бледное лицо, по которому текли слёзы.
— Пошли домой. Этот смердящий кусок мяса отравляет воздух.
Той ночью они спали вместе, как и привыкли с детства. Камуи властно прижал сестру к себе, и на этот раз Кагура не противилась. Он чувствовал — ночью всё немного иначе, и глупая девчонка тоже это понимает. Мягкие округлости тела под рукой отвлекали его от дурных мыслей, от назойливого беспокойства, которое пришло днём. Немного отстранившись, он запустил руку в штаны, чтобы снять накопившееся напряжение. У него уже немного встал и без ласки, потому что Кагура елозила и тёрлась худыми бёдрами о его пах. Камуи прижался носом к её мокрому виску и принялся мастурбировать, держа одну руку на ягодицах сестры и крепко сжимая их время от времени. Все лишние мысли покинули его голову. Изо рта даже вырывалось что-то, похожее на тихое рычание. Камуи немного поводил членом по промежности сестры, чувствуя, как Кагура вздрагивает и пытается сжаться.
Её молчание и всё, что происходило, казалось правильным. Он не знал, что именно ей приятно, но чувствовал это. Вытеревшись, Камуи спокойно погрузился в сон.
Ночью ему снилось, что он щенок, лежащий в тесной мокрой своре псов. Они беспорядочно гавкали и тыкались слепыми мордами куда попало, а Камуи застыл, будто неживой, и смотрел на зависшую над ним тень. Кто-то безжалостно ударил его по брюху, и Камуи затрясло от бессилия. Что-то сминало их и откидывало прочь, неотвратимое и нелепое — как кошмарный сон, который в этой Вселенной снится одним лишь псам…
***
Июль
Старик сидел на берегу реки, опустив зудящую ногу в ледяную мутную воду. От другой ноги осталась только небольшая культя, в тени лежал металлический протез. Левый глаз оплыл и уже давно ничего не видел.
— Почему не укрываешься от солнца? — добродушно спросил ято, к досаде Камуи весьма быстро обнаружив его присутствие.
— То же относится и к тебе, старик.
Старики на их планете являлись редкостью. У него была короткая седая борода и лысый череп. В прорехе потемневших бинтов виднелись следы от ожогов, багровая корка местами кровоточила и наверняка сильно чесалась
— Ну, беречься мне уже незачем. — Он принялся шарить по карманам. — Как хоть зовут?
— Камуи.
— Сайто, — кратко представился старик, зажёг сигарету явно не местного происхождения и весело пыхнул дымом.
Прежде чем подойти, Камуи некоторое время разглядывал чужака издали. У Сайто были узловатые, всё ещё сильные руки, покрытые вздувшимися венами, а в выцветших голубых глазах не осталось ни капли злости… Но было что-то иное. Старик излучал опасность, подобно затухшему на время вулкану. Камуи вывод понравился. Он подошёл и сел напротив. Водная процедура Сайто напоминала забавы детей, возможно, старик действительно тронулся умом и теперь ничем от них не отличался.
— Жарковато стало, — заметил Сайто, — отродясь под таким солнцем здесь не рассиживал.
— Я никогда тебя раньше не видел, — воспользовался моментом Камуи.
— Ха, я путешествовал всю жизнь. — Сайто стряхнул пепел в небольшую ямку. — Последние несколько лет был наёмником у пиратов… В общем, разминал кости в разных уголках Вселенной.
Он усмехнулся при этих словах.
— Было весело? — с любопытством спросил Камуи.
— Поначалу да… — Сайто крепко затянулся. — Эти истории начинаются одинаково… Да ведь и кончаются тоже! Я искал себя, с бешеным восторгом брался за любую грязную работёнку, чувствуя себя китом на суше, который научился использовать дыхало и плавники так, как людям и не снилось использовать свои конечности.
— Людям?
— Ну да, землянам, — хитро прищурился Сайто. — Это самые весёлые ребята во Вселенной.
Слово «весёлые» старик употребил явно в другом контексте, но спрашивать прямо Камуи не стал. Словоохотливость и показное легкомыслие старика его не только забавляли, но и раззадоривали.
— И что, ты нашёл себя?
— Пока еще нет, — улыбнулся Сайто и пристально глянул на Камуи. — А ты, думаю, как раз в поисках?
— Я определился, — важно сообщил Камуи. С тех пор, как он увидел в пустоши расчленённый труп и задавил возросшее беспокойство, прошёл месяц. Сделанный вывод оказался прост и нагляден. — Я не должен останавливать свой рост вместе с костями. Поэтому я хочу драться с сильнейшими.
— Хочешь найти самого сильного воина? — рассмеялся старик.
Камуи только кивнул.
— Допустим, ты найдёшь его и убьёшь. Что дальше?
— Буду искать следующего.
— Ну а потом?
— Буду искать дальше.
— До каких пор? — поинтересовался старик и потянулся за протезом, чтобы приладить его на место. — Будешь стоять по колено в крови с безумным взглядом и думать о духовном наполнении?
— Я тебя не понимаю. — Камуи нахмурился.
— Неважно, скольких ты победишь, мальчик мой, ты никогда не станешь первым… Всегда остаётся хотя бы надежда, что есть кто-то ещё. Кто-то сильнее тебя. А может, он родится, как только твои кости уйдут под землю, и что тогда? Ты просто точка. И таких точек множество, они щедро рассыпаны по Вселенной, как звёзды по небу.
Камуи некоторое время молчал, наблюдая за тем, как ловко старик надевает протез и протирает его какой-то промасленной тряпкой.
— Не пудри мозги, я не так уж глуп. Может, космос и бесконечен, но где-то точно есть самая высокая гора… Я просто буду двигаться дальше, и только тогда увижу конец своего пути!
Сайто криво усмехнулся и кивнул.
— Да-а… Ты тоже веришь в перевал…
— В перевал?
— Условное место, пройдя которое, ято якобы обретут смысл своего существования. Мы дерёмся неистово, не жалея себя и не задумываясь о том, что будет дальше. Но в сердце каждого воина находится место сомнению, тонкому и гадкому, как червь в яблоке… Ты будешь драться, сокрушать врагов и внушать им ужас, видеть чистую ненависть в их глазах, и это тебя опьянит. Не так, чтоб всем на показ, ребячливо… Но ты тоже поверишь, что впереди есть что-то ещё. Это как долго, очень долго взбираться в гору, думая, что по другую сторону раскинулась прекрасная страна, столь непохожая на твою суровую мрачную родину… Но знаешь, что ты увидишь, даже если не сорвёшься вниз? Пустыню. Она будет везде — в твоей голове, в сердце, под твоими ногами…
Старик прервался, потому что Камуи начал хохотать так, будто тронулся умом от солнечного удара.
— Я думал, ты старый вояка, а ты, оказывается, сказочник! — резко успокоившись, произнёс Камуи. — Ты бездарно потратил свою силу, вернулся калекой и теперь просто ноешь!
— Вот как, — усмехнулся Сайто, нисколько не задетый. — А ты, должно быть, на Вальгаллу рассчитываешь?
— Вальгалла… Что это?
— Миф с весёлой планеты. Место, куда после смерти отправятся доблестные воины.
— Не такие, как ято, — понимающе произнёс Камуи.
— Да. Но, может, есть где-то местечко и для нас.
— Пустыня? — иронично спросил Камуи.
— Ну, а чем не Вальгалла для ято? — Сайто добродушно пожал плечами и поднялся. — Наши кости становятся белыми и гладкими, их заносит песок. Кости смешиваются, и уже неясно, сколько человек лежит в братской могиле. Частности — не для ято… Мы одиночки, и мы же — безликая масса. Мир, в котором дети по обычаю нападают на отцов, чтобы доказать осмысленность существования…
— Так тебя выгнал сын? — Камуи чуть склонил голову набок.
— Я не смог его убить, — сухо признал Сайто, и его взгляд стал тяжёлым и пустым. — Но даже это не спасло мою душу. Наша планета — просто кровоточащее глазное яблоко, которое с ненавистью смотрит на остальных…
Камуи ударил первым, не дав старику фору — он знал, что в этом дряхлом теле ещё много сил и злобы, да и кровь не загустела, бьётся и жаждет битвы. Сбить Сайто с ног не удалось, и Камуи чуть отошёл, наклонив корпус вперёд и согнув колени. Он хотел окончить жалкое существование старика одним ударом. И отправить его в чертову Вальгаллу с улыбкой на лице — ведь старик, кажется, говорил о веселье?
И Камуи убил его.
Не с одного удара, как хотел, потому что матёрый ято изматывал его круговыми движениями и блоками, не атакуя в полную силу и целясь, в основном, в руки и живот. Камуи впервые дрался с кем-то, кто действительно был гораздо сильнее, и всё же… Это было не то. Всё равно, что дубасить огромный валун. Конечно, он тяжелее и толще, но это всё же лишь кусок камня.
— Ты труп, старик, — интонации Камуи никак не вязались с выражением лица. — Ты уже давно труп.
Камуи достал его ударом ноги, нацеленным прямо в голову. Хрустнула кость, и старик плашмя упал на землю, отхаркивая кровь. По телу прошла судорога, глаз закатился, и он, наконец, испустил дух.
Камуи стоял над ним, размышляя. Чего-то не хватало этой битве для завершённости. Подумав, он крепко сжал кулак и размозжил старику голову, очень тщательно следя за тем, чтобы того было не узнать — стёр его лицо начисто. Торчащие кости черепа, сгустки мозгов и жёлтая жижа — всё, что осталось.
***
Август
Однажды небо стало чёрным: солнце закрыл плавно спускающийся космический крейсер. По бокам выступали укороченные крылья, несущие на себе основную часть вооружения, в том числе лазерные пушки.
Земля дрогнула, когда корабль совершил посадку.
Аманто, с которыми связался Орига, оказались вовсе не преступниками. Это были солдаты одной из многочисленных военных империй, затерянных в космосе. Высокие и мощные, более всего они походили на прямоходящих ящеров с матово-синей чешуей и длинными хвостами. Носить одежду воины империи считали зазорным, а потому их крупные гениталии свисали на всеобщее обозрение.
Будучи маленьким, Камуи пару раз отрывал ящерицам головы, но, поскольку они были слабыми, быстро потерял интерес. Теперь ему стало интересно: каково оторвать голову такой ящерице? Они были созданы насмешкой над ято — гигантские рептилии, спокойно греющиеся на жарком солнце.
Камуи одним из первых обнаружил их лагерь, расположенный в глубине пустоши, куда мальчишка сбегал тренироваться. Ящеры поймали одного из ято и заковали в цепи. Он яростно орал и катался по земле, не в силах разбить оковы. Солдаты хохотали и без остановки тыкали в него напоминающим пики оружием, которое испускало сильный электрический импульс. У ято горлом пошла кровь, он хрипел и пытался зацепить хотя бы одного ящера.
Камуи подумал о казни «тысяча порезов». Специальными ножами быстро наносили не очень глубокие раны, не останавливаясь, пока вся кожа не оказывалась рассечена в лоскуты. Остатки отрывали руками. Чаще, чем от потери крови, ято умирал от болевого шока. Чем не продолжение славной традиции?
Камуи мощным ударом колена сбил ближайшего ящера с ног. По-особому согнул пальцы, словно собирал щепотку, и будто бы выстрелили кулаком в следующего. Сила его удара была такова, что он пробил ящеру нутро, почувствовав обжигающую слизь желудка.
Камуи двигался с большой скоростью, без устали работая руками и ногами. Ловко встав на руки и перенеся центр тяжести вперёд, он крутанулся и сбил с ног сразу двоих солдат.
Он дубасил их, словно отбойный молоток. Его лицо, руки и ноги были заляпаны шматками не то слизи, не то сгустков крови. Камуи неосознанно слизал её с пересохших губ. Кровь оказалась безвкусной и пустой, скорее — крашеная вода, не то что у них, ято, у псов с песчаной душой.
Даже захваченный дракой, Камуи ощутил чужое присутствие. В тени стоял капитан отряда ящеров — он был шире в плечах и выше, его чешуя имела тёмно-алый оттенок. Моргнув толстыми перепонками, ящер поманил рукой. Камуи неторопливо утёр с лица кровь и пот, отбросил косу за спину и лишь затем подошёл. Офицер, источая благодушие, пригласил взойти на борт корабля. Сохраняя невозмутимость, под прицелом десятков якобы замаскированных орудий, Камуи прошёл внутрь.
Там, не стирая с лица улыбки, Камуи вежливо отказался от «сотрудничества» и даже «сносных условий содержания». В углу, среди пищащих мигающих приборов и датчиков, лежала нелепая груда тел убитых ято — им словно указали их место. «Вы — варвары, мы пытаемся играть по вашим правилам».
— Знаешь, в чём ваша беда? — ящер разглядывал Камуи так, словно тот был неведомым зверем. — В силе. Отними её — и вы никто. Просто кроты, боящиеся солнца. Никаких гениев, талантов, инженеров или медиков ваша раса Вселенной не подарила. Вы можете лишь разрушать. У ято нет судьбы — только цель… Служить другим! А значит, вам нужно стараться. Очень стараться. Рвать и метать, чтобы оправдать своё жалкое существование. Псы… Они спариваются, едят помои, дерутся. Но истинная ценность собак проявилась, когда их приручили.
Никто не записывает вашу историю и хронологию. Никому во Вселенной не интересно, чем вы занимались и как жили.
— Мы хотим, чтобы вы стали частью нашей истории! Поверь, мы должным образом отнесёмся к вашему умению…
Камуи улыбнулся и произнёс:
— Вы напомнили мне одну легенду, капитан. Хотите, расскажу?
Не дожидаясь одобрения, Камуи продолжил:
— Жил один аманто, который обожал драконов. Вся его одежда и обстановка в доме были украшены их изображениями. О его глубоком увлечении стало известно богу драконов, и в один прекрасный день перед этим аманто появился настоящий дракон.
— И? Он был вне себя от радости? — усмехнулся ящер.
— Он умер от страха, — с холодной улыбкой ответил Камуи.
Он ещё никогда не дрался так неистово. Осуществив жёсткий захват, Камуи рывком потянул голову ящера вверх, словно пытался отделить от тела: хрустнули позвонки, голова безвольно повисла.
Отбросив тело, Камуи перекатился, уходя из-под обстрела, и лёжа ударил ногами по массивной туше. У ящеров был гибкий длинный хвост, но он так же участвовал в координации движений и являлся их слабым местом.
Скоро десяток солдат оказался повержен. Не дожидаясь прибытия подкрепления, Камуи вышел из корабля победителем, весь покрытый потом и кровью.
Вышел из корабля и своей картонной жизни, оставив детство за плечами.
***
Кагура нашла его возле той самой скалы. Трупа Ориги не было — давно сожрали падальщики. Она попыталась вытереть с лица брата кровь, но он не позволил, больно сжав её тонкое запястье.
— Нет. — Камуи тяжело смотрел на сестру.
Кагура больше не могла понять, о чём он думает, но угрозу поняла. Если покажет ему, что сильнее — Камуи безжалостно убьет её.
— Ты слабая, — добавил он. — Ты всегда была слабее.
А мать была права — это прошло. Узы ято — короткая цепь, звенья которой рассыпаются и уже не собираются вновь. Какой в них смысл? Камуи настойчиво пробуждал в себе воспоминания, чтобы знать наверняка. Нет, всё равно, что вспоминать вкус давным-давно переваренной пищи.
— Где отец? — коротко спросил он.
— Не знаю, — испуганно ответила Кагура.
— Ясно. — Камуи встал и зашагал по дороге. — Не ходи за мной.
Камуи шёл, оставляя прошлое позади. Он думал о безумном старике, о собственном папаше, о том, что драться нужно только ради себя, поднимаясь из глубины пустой холодной ямы — из ямы бессилия и тщетности. Побеждать нужно тоже себя, а до тех пор он связан жаждой крови, которая поможет ему взойти на вершину.
Он думал о пустыне, которая окажется по ту сторону гор.
