Прости, но я, кажется, люблю твоего брата...

      Виолетта сидела на лужайке особняка Сайксов и играла на траве с пятнистыми бульдогами. Они ладили довольно хорошо. Вита вела себя с ними, как хозяйка со своим котёнком — совершенно свободно и не боясь.       Братья наблюдали за этой идиллией из холла за открытыми дверьми. Дилан был в лёгкой серой рубашке под цвет его глаз и подходящая под погоду. Алик же надел голубую футболку тоже под цвет глаз. Будто сговорились. Старший брат умилённо глядел на играющую и веселящуюся Виолетту, прислонившись к раме двери и чуть заметно улыбаясь. Младший же холодно переводил взгляд то на бульдогов, то на девушку. Скорее всё должно было быть наоборот, не так ли?        — Значит, говоришь, что она просто пошутила? — недоверчиво спросил Дилан.       — Я тебе это уже неделю твержу, — нервно через зубы ответил братишка.       — Какие-то странные и опасные у неё шутки. Она похожа на клоуна. Их я тоже никогда не понимал, — рассуждал старший скорее сам с собой, нежели с Аликом.       — Ты же ненавидишь клоунов, — нахмурив брови, констатировал младший.       — Заметь, это не я сказал, но всё же ты прав — я терпеть не могу клоунов и истребил бы эту профессию с корнем, была бы моя воля. Так что держи подальше этот маленький красный носик от моих дел, а то жалко будет его отрезать, — сердито, но спокойно, как удав, проговорил Дилан, превращая свой умильный взгляд в ястребиный. — Но всё же красивая она у тебя, — заключил парень, а в глазах промелькнула озорная искорка.       — Ключевые слова здесь «у меня», — холодные ноты в голосе сменялись какими-то яростными, кипящими, как лава в жерле вулкана, которая вот-вот взорвётся и выльется наружу.       — Да-да конечно, братец, — Дилан примирительно поднял руки вверх, — Я с предательницами не вожусь. Я их обычно…       — Дилан! — прервал брата Алик, сжимая изо всех сил кулаки и смотря на него с перекошенным от злости лицом.       — Да, действительно, зачем напоминать тебе лишний раз, что я с ними делаю, — иронично ухмыльнувшись, произнёс парень. — Кстати, когда ты собираешься говорить причину настырных звонков тренера?       — Перед отъездом, наверное, — растерянно пожал плечами Алик, чуть успокоившись.       — Так ты всё-таки согласился? Виолетта будет очень расстроена, узнав, что о таких вещах ты сообщаешь ей в последний момент. Нехорошо обходишься со своей девушкой, — фальшиво осуждающе покачал головой Дилан.       — Тебе ли говорить, как мне нужно обходиться с девушками, — от этих слов сразу повеяло морозным холодом.       — Дай пять. Наша порода, — довольно улыбаясь, Дилан протянул свою пятёрку ровных длинных пальцев.       Алик, разумеется, не ответил ему. Старший брат, постояв так секунд десять, помявшись, убрал руку. Они вместе наблюдали, как к ним не совсем грациозной походкой (но она старалась, как могла) приближалась Виолетта.              POV Виолетта.              Я беззаботно играла с бульдогами. Они такие милые. Глаза у них такие же, как у Алика — такие же светлые и добрые. Собачки тоже полюбили меня с первого взгляда. Даже лаять не стали. Может мне пойти на ветеринара? Никто не любит животных так сильно, как я.       Я хожу в этот особняк каждый день после школы. Просто мне нравится тут. Дом мне как родной уже. Я хочу приходить сюда снова и снова, не знаю почему. Меня элементарно тянет в это место.       По своей воле я бы, конечно, сюда никогда не пришла. Это Алик меня постоянно после школы к себе домой забирает и держит до вечера, а потом сам провожает до самого моего порога. Джентльмен, блин, нашёлся. Я знаю, почему он это делает. Чтобы я не побежала после школы в полицию сдавать его обходительного братца, оставленный синяк которого до сих пор сияет синевой на моём запястье. Он постоянно смотрит на меня как-то хищно и улыбается, как маньяк, у которого давно созрел план по моему уничтожению, и он прокручивает этот план, как только на меня взглянет. И вообще мне кажется, что он готов наброситься на меня и задушить, как только Алик отвернётся. Как я этого раньше не заметила? Вот от чего меня хотел уберечь мой принц, а я не послушалась. Дилан оказался таким подонком. А ведь вначале он мне даже нравился.       Они постоянно носятся за мной, куда бы я ни пошла. Думают, я сбегу, когда они отвернутся? Нет, не сбегу. Мне здесь нравится, и была бы моя воля, я бы тут осталась жить. Только им об этом не обязательно пока знать. Так как Алик всё ещё зол на меня, хоть и виду не подаёт, а Дилан похоже только и ждёт моего переезда сюда, чтобы… ну, надеюсь, повторяться не надо. И ещё мне нет восемнадцати. Хотя об этом я вообще вспоминаю в последнюю очередь.       Всё. Мне надоело играть с бульдогами. Я пошла к братьям, которые уже час пялятся на меня через дверь. Они всё это время о чём-то беседовали, жаль, я не смогла услышать. Слишком далеко я находилась. Да, я крайне любопытная личность. Смысл это скрывать? Как только я встала с места, они вдруг замолкли. Вы обо мне говорили, ребята?       Я начала медленно шагать к ним. По мере моего приближения улыбка Дилана становилась всё шире и загадочнее, как у кота Чешира из Алисы в стране чудес, а выражение лица Алика менялось в противоположенную сторону.       Старший брат протянул мне руку, этим жестом собираясь помочь перешагнуть мне через порог, как делали в веке девятнадцатом в элитном обществе. Только у меня не подол длинного белого кружевного платья, а мини-юбка, еле доходящая до бедер, за что я корю себя утреннюю, за то, что думала не головой, а кое-чем другим.       — Прошу к столу. Похоже, у нас готовят вкуснее, чем в простых крестьянских семьях, раз Вы, мисс, ходите к нам каждый день и ничего после себя на столе не оставляете. Или Вас просто плохо кормят в школьной столовой? А хотя, Вы не похожа на придирчивую особу, — ехидно произнёс Дилан, делая вид, будто уже давно победил этот поединок.       Это ты сейчас на что намекаешь, упырь? Что я толстая? И без тебя знаю, придурок. Но если посмотреть с другой стороны, то ты не пялился бы на меня постоянно во все глаза, была бы я толстая.       — А Вы, как я полагаю, жуёте одну царскую рыбу, да почитываете справочник по тому, как выглядеть перед толпой напыщенным петухом, который пытается показать себя, как джентльмен. Но у Вас, мистер Сайкс, даже это не получается, потому что мозг у Вас куриный, — я стояла, как статуя, как очень бледная, синеватая статуя, даже не прикоснувшись к его ладони.       — Братец, да я прямо животное какое-то, — с усмешкой проговорил парень, переводя взгляд на Алика, который спокойно слушал нашу перепалку и не влезал.       Чёрт, почему он за меня не заступился? Стоит, как истукан и даже руки не подаёт. Алик, протяни ладонь. Это очень важно для меня. Пожалуйста!       — Ты не животное, Дилан. Ты моральный урод, — мрачно сказал парень и вальяжно протянул мне руку. Слава Всевышнему, что он понял мой пристальный притуплённый взгляд.       Я с лучезарной счастливой улыбкой до ушей приняла его приглашение в дом, и мы вошли. А хорошее настроение и лукавую улыбку старшего брата словно смыло водой, как картину акварелью у неуклюжего художника, который забыл занести её в мастерскую от дождя.       Сегодня был прекрасный вечер. Блаженная улыбка не сходила с моего лица. Я не знаю, в чём причина. Честно.       Я целый вечер вспоминаю, как Алик защищал меня от осторожных нападок со стороны Дилана в их доме. Старший брат пытался, как бы то ни было, задеть меня больнее, деликатно оскорблял, скрывая свои нелестные фразы за вуалью этикета, но каждый раз встречая на себе гневный взгляд своего братика, замолкал. Он тщетно пытался скрывать свою досаду за маской невинной улыбки. Всё на лице его читалось и без лупы.       Я была совершенно счастлива, но, похоже, сегодняшний день не сулил мне ничего хорошего целые сутки.       Я беспечно лежала на кровати, укутавшись в покрывало. Вдруг раздался звонок. Я подняла мобильник.       — Вита, мне нужно сказать тебе кое-что… — Алик был явно напряжён и никак не мог собраться с духом, чтобы сказать это «кое-что».       — Не томи, милый. Что-то серьёзное случилось? — я не на шутку обеспокоилась. Я приподнялась на кровати. Блаженную улыбку заменили бегающие глаза.       — Я завтра рано утром уезжаю в Бостон играть против лиги Плюща. Меня взяли вместе с университетскими, потому что я лучший игрок округи…       — Постой, постой. Что ты сказал? Ты уезжаешь? — это было, как гром среди ясного неба; удар ниже пояса. Это чувство потрясения смешанное, — будто об тебя вытерли ноги и выбросили, как тряпку, — с унижением. Дальше я не могла слушать его томный монотонный голос. Я была уже не в состоянии… я не хотела.       — Почему ты не сказал мне этого раньше? — слёзы не заметно для самой себя капали, с каждой секундой становясь всё чаще.       Алик молчал. Как и на предыдущие вопросы, он не отвечал ни слова. Лишь тяжёлые вздохи по ту сторону трубки давали мне знать, что он ещё на связи.       — Всё сложно, Вита. Это не телефонный разговор, — наконец вымолвил он.       — Так значит, я приеду. Прямо сейчас, — потерянность и слёзы стремительно сменились решительностью и непреодолимой яростью.       — Не стоит. Поговорим, когда я приеду, — вдруг всполошился он моим решением.       — Либо мы говорим сейчас, либо никогда ни о чём, понял? Я уже одеваюсь, — спешно проговорила я и бросила трубку.       Я скоропостижно скинула с себя покрывало и начала полошиться насчёт того, что надеть…              ***              Как ни кстати, как только я вышла из дома, разразилась сильнейшая гроза. Пока я добиралась до дома Сайксов, вся промокла до нитки, ужасно замёрзла, да ещё и настроение было окончательно испорчено. Ночь вступила в свои права быстрее, чем было бы в ясную погоду.       С полной решимостью я постучала в дверь своим маленьким кулачком. Через ворота меня, к счастью, пустили свободно, не натравливая собак, которых я только днём гладила. Уверяю, эти бульдоги такие же хамелеоны, как и их хозяева, — днём ласкаются, как кошка под нежными лучами солнца, а ночью готовы наброситься по первому же приказу, не признавая знакомые лица.       Так вот, я уже минуту как стучу в эти долбаные двери, но, кажется, никто не собирается мне открывать. В ход пошли ноги на довольно острых шпильках.       Наконец-таки лёд тронулся, и замки начали протестующе звенеть. Я думала, это будет Алик… Мало ли чего я думала! Вот так мне и ответила удача, держась за ручку с судьбой. А жизнь вместе с предначертаниями плелись где-то позади, но они были полностью согласны с мнением удачи.       Мне открыл Дилан. Он был в сногсшибательной чёрной рубашке (да-да, именно в сногсшибательной, потому что я чуть с ног не сшиблась, когда увидела этого мерзавца в этой ужасной рубашке. Я ненавижу чёрный цвет), серые глаза его сверкали, и на лице красовалась загадочная усмешка. Он, как всегда, осмотрел меня с превеликим высокомерием.       — Дешёвая безродная шпилька против дорогой швейцарской двери… хм, нас с тобой напоминает, не думаешь?       Я сейчас выглядела, как… ну, есть же рыба с колючками, которая раздувается, когда злится. Вот именно так я сейчас себя чувствовала. А он просто стоит и насмехается. Можно его побить? так дать между ног, чтоб глаза заискрились, и чтоб навсегда запомнил этот очаровательный момент? Ну, пожалуйста, совесть!       — Ты, как я полагаю, шпилька? Прямо как две капли. И не различить. Такой же острый, — пищала я, переминаясь с одной ноги на другую. Было жутко холодно, а этот кретин всё ещё не пускал меня в дом.       — И ответы у тебя такие же дешёвые, — фыркнул он и неодобрительно покачал головой. Но всё же, вдоволь покачавши и надсмеявшись, Дилан пустил меня в прихожую.       Он галантно забрал у меня ветровку, которую я сняла и держала в руке, не зная, куда повесить. А ведь воспитанный мерзавец! аж тошно. Если бы резал меня в лаборатории на операционном столе, то сначала спросил бы, удобно ли мне лежится…        Дождь стекал по моим длинным прямым волосам и грозился устроить потом в прихожей, но я ничего не предприняла. Их дом — их заботы.       Я обернулась на парня, который безучастно наблюдал за будущим потопом, и спросила то, что мучало меня уже довольно много времени.       — К чему эти словесные бойни и вечные оскорбления? Ты ведь не боишься Алика и можешь прямо сейчас убить меня, не церемонясь и не устраивая этот театр. Так почему?       Раздался смешок. Дилан демонстративно прошёлся взглядом по прихожей, кажется, растерявшись в ответе. Он довольно небрежно бросил мою ветровку на полку первого попавшегося шкафчика, — что было очень оскорбительно, — и сделал шаг вперед навстречу мне. Серые глаза засверкали чем-то мрачным и недоступным для моего понятия, лживая улыбка спала с лица мгновенно.       — Что мне нравится в тебе, так это твоя прямолинейность и простота. Этих качеств я не встречал в других девушках, со сколькими бы не был знаком. Ты всегда говоришь, что думаешь, не боясь дальнейших последствий. Но сама потом дрожишь, как кролик, когда эти последствия начинают тебе угрожать. Это называется девичьей глупостью или попросту молодостью.       У меня, как и у каждого уважающего себя преступника, есть принципы, нарушение которых равносильно смерти. Единственная моя моральная ценность — это мой братишка. И только тот факт, что ты девушка Алика, спасает тебя от гниения в моём подвале или же прошения на коленях очередной дозы, — оскалив зубы в злодейской улыбке и легонько поглаживая меня по волосам, говорил парень нарочито тихо. От этого всего у меня холодок по спине пробежал, ноги подкашивались, и сердце замерло вместе с дыханием. Да и вообще я чуть в обморок не упала, как последняя трусиха. — Уедет Алик, исчезнет и моя совесть, потому что он никогда не сможет узнать, что я делал в его отсутствие с тобой, так что тебе недолго осталось. А пока что я утешаю своё самолюбие мелочами вроде нелестных высказываний на Ваш счёт, мисс Мартин.       Я еле дышала. Этот холодный взгляд прожигал меня насквозь, довольная полуулыбка зияла на его лице. Я отступала от Дилана назад на еле шевелящихся ногах, как от страшнейшего чудовища на свете. В этот момент мне казалось именно так.       — Я умею ждать. Я наделен огромным терпением и могу выжидать хоть целый год, пока жертва не потеряет бдительность…       -… как хищник. Ты животное, Дилан, — заключила я с ужасом для себя.       — Ты права, — парень сделал задумчивую гримасу, — Полагаю, Алик Вас заждался, миледи. Ваш принц на втором этаже в своей спальне слушает музыку в наушниках, — проговорил он с важным видом и, чуть наклонившись вперед, протянул руку в сторону лестницы, как лакей очень богатого господина.       А зачем мне Алик? Ах, точно, я же к нему пришла! С этим мерзавцем, гипнотизирующим своим опустошённым взглядом, я совсем забыла, зачем я здесь.       Завтра я, похоже, умру… С этими мыслями я пыталась доковылять до второго этажа и настроиться на будущий нелёгкий разговор.       — Я знал, что ты придёшь. А Алик не верил. Он знает тебя хуже, чем я. Того ли ты себе в суженые выбрала? — это последнее, что я слышала перед тем, как открыть дверь. Вопрос сбил меня с толку окончательно и заставил задуматься… Но задуматься не о том, о чём он имел в виду.       Я тихонько отворила дверь в комнату Алика и зашла, как мышка. Он лежал на кровати действительно с наушниками в ушах, прикрыв глаза. Постель не расстелена, значит, он просто лёг подремать, но спать ещё не собирался. Ждал моего визита.       В других случаях я бы в этой ситуации украдкой постучала по шкафчику или вовсе разбудила его поцелуем, но сейчас у меня было другое настроение. Я встала над ним с левой стороны кровати и сильно ударила по прессу, от чего соня широко распахнул глаза и вскочил с лежачего положения. Наушники спали сами собой.       — Что ты творишь?! — ошарашенно произнёс Алик. Но, увидев мою мрачную, как тучи перед грозой, злобную физиономию, он понял, в чём дело. — Ты всё-таки пришла, — разочарованно проговорил парень, но затем, оглядев меня с головы до ног, он недоумённо спросил, — Почему ты мокрая?       — Потому что на улице ливень, придурок! Подними свою тушу и глянь в окно, недоумок проклятый! Я прошагала четыре километра пешком до вашего дома, потому что дальше автобусы не едут. Ты только представь: на шпильках в грозу. А на пороге меня встретило чудовище под названием Дилан. На этот раз оно не угрожало, а просто объяснило, что со мной будет происходить после твоего отъезда, — я кричала на него, что есть мочи. Но плотина не выдержала, и меня прорвало. Из глаз брызнули ядовитые слёзы отчаяния, — А гнить в подвале — это очень страшно? — произнесла я совершенно тихо писклявым голосом. В этот момент я чувствовала себя самой беззащитной и потерянной девушкой на свете.       Алик, до этого времени изумлённо с раскрытым ртом наблюдавший за моей выходкой, встал с кровати и пытался подойти ко мне. Но я не позволяла, пятясь назад. Конечно, он был в шоке, потому что я никогда прежде не повышала на него голос и тем более не обзывала, что я очень часто люблю делать. Он был таким милым, что я просто не могла относиться к нему так, как обычно отношусь к другим. Но теперь он, наконец, узнал меня настоящую. А я его.       — Успокойся, Вита. Я тебе всё объясню, — он, подходя ко мне медленными шагами, делал примирительные махи ладонями, как будто пытался поймать сбежавшего из клетки тигра.       Я подошла к шкафчику и достала оттуда какую-то статуэтку, похожую на стеклянную.       — Поставь её на место. Она очень дорога для меня, — скомандовал Алик.       — А я не дорога? Какая-то статуэтка дороже меня? Меня можно вот так вот просто разбить?!       Стекляшка полетела вниз и разбилась вдребезги, сопровождаемая тонким, даже приятным для слуха треском.       — У тебя истерика? Впервые вижу тебя такой, — наконец, он сказал то, о чём думает уже с вхождения меня в комнату.       — Почему ты так со мной поступаешь? Почему ты не сказал, что уезжаешь, раньше? Почему по телефону? Зачем меня так унижать? Ты разлюбил меня? Отвечай! — по щекам реками текли слёзы, а я опять орала изо всех сил. Да, это и есть истерика. Со мной никогда ещё такого не было, — Я думала, ты лучше, чем твой брат, а ты оказался таким же!       — Выслушай меня, Вита. Я до последнего не соглашался на предложение тренера, но он не оставил мне выбора. Я знаю, что у вас с Диланом происходит, вот поэтому я не хотел ехать. Я не могу оставить вас одних на месяц, но мне придётся. Брат дал честное слово, что не тронет тебя. Но если что-то случится, то звони мне, — я возьму билет на первый же рейс и приеду, не задумываясь. Звонок на мобильный был действительно самым глупым и низким поступком, который я когда-либо делал. Надо было приехать к тебе домой и поговорить лично, я знаю. Прости меня. Но я был зол. Чёртова гордость! Я дурак. Вита, какой же я дурак!       Я всё отходила от него назад, пока не ударилась спиной об стену. Больше некуда пятиться. Алик настиг меня и упёрся двумя руками об стену, перекрывая мне всяческие пути отступления.       — Ненавижу тебя. Я тебя никогда не прощу! — я, как сумасшедшая, начала бить кулаками по его накаченной груди. Но все мои усердные удары для него, как об стенку горох. Как же я завидую парням.       Алик одним движением запечатал мои руки над моей головой на стену и придерживал их в дальнейшем одной рукой. Я сопротивлялась, как только могла. Пыталась ударить его ногой, но он всем телом прижал меня к стене. Другой рукой он залез мне под майку. Алик начал целовать меня, вытирая губами слезы на моих щеках. Я никогда его таким не видела. Таким страстным…       — Я так люблю тебя. Сейчас я тебя никуда не отпущу, сопротивляйся, сколько хочешь, — у меня дух перехватило от таких слов. Он никогда такого не говорил. Я даже не знала, что он может быть таким.       Я стояла с раскрытым ртом и не могла выдавить из себя ни слова. Я уже не ощущала, что крепко прижата к стене. Я ничего больше не ощущала. Мир поплыл перед глазами.       — Я не хочу, — я замолчала, еле владея своим языком и рассудком и притом ещё и всхлипывая между каждым словом, — чтобы ты отпускал…       После этих жарких слов последовал не менее горячий поцелуй. Он был достаточно долгий, что я успела расслабиться и полностью отдаться этому всепоглощающему первобытному инстинкту.       Алик на секунду оторвался от меня и… любовался? Он с довольной улыбкой смотрел на меня.       — Я буду так скучать по этим пухлым вишнёвым губкам, — восхищённо произнёс он, после чего приступил к прежнему занятию.       Мой любимый, не отвлекаясь от своего основного дела, взял меня на руки и перенёс на кровать…       Это была самая страстная ночь, которая была у меня когда-либо с Аликом и, к сожалению, последняя.       Я боюсь завтрашнего дня… я безумно боюсь Дилана…