Этой осенью листья падают вверх...

Она медленно шагала по усыпанной листвой дорожке. Под ногами только грязь, в небе только дождь. Темные, взъерошенные обычно волосы, намокли и прилипли к лицу, закрывая собой, мокрые дорожки от слез. "Я вовсе не плачу, это просто капельки дождя, " — шептала Роад. Вокруг была тишина, только где-то позади осел тревожный шепот. Она опять была одна. Сегодня. Сейчас. Всегда. В любом искусно созданном ею мире, все дышало и жило по ее правилам. Здесь же, в мире, созданном Богом, правила задавала жизнь, и их строгость не обошла стороной даже эту девочку — Роад Камелот — Мечту Ноя. Он сидел на краю ручья и курил очередную сигарету. Небо над ним было ясным и безоблачным, а солнышко хитро улыбалось, растворяя свои робкие лучики в воде. Гордый, порывистый ветер нежно трепал темные кудри, пронимая глубоко душу и целуя с надеждой водную гладь. Тикки отбросил в сторону окурок и приник к манящей прохладе ручья губами. И стал пить, в надежде, что раны затянутся, боль позади. Ему хотелось убежать, повинуясь минутному порыву, упасть, раствориться вдали от дома. Душевные муки тяготили и этого молодого человека — Тикки Микка — Удовольствие Ноя. Стены, переходящие в холмы, расступились и осенняя аллея, по которой шагала Роад, затерялась вдали. В вечерней дымке пели соловьи, пытаясь заполнить пустоту в душе девушки. Боль душила ее и не прекращала свою дьявольскую игру. Роад боролась с собственной судьбой, спасая свою проклятую душу. Чудовищные проклятия терзали ее тело. "Я не унижусь перед тобой, — шептала девушка. — Ни мыслью, ни душой. А ты... Твоя душа темна от муки". Холодные руки Роад дрожали, но она продолжала идти по следу к нему. Когда-то давно она отвергла все мечты и отдалась ему вся. Сейчас в ее руках горела свеча и она, молча, молилась. Молилась Богу, в которого никогда не верила. Молилась, чтобы излечить тьму в его душе. Ей не было грустно, она просто улетала от нашей грешной страсти. Поднялся ветер, кружа в осеннем вальсе листья, и задул пламя свечи. В душе Роад проснулись муки. Она была такой прекрасной, но жизнь ее ломала. В глазах сейчас было лишь горе, разбавленное яростью. Пламя проклятой любви сжигало ее сердце, и она не понимала, зачем шла со свечой по его следу, тихонько рыдая. Шла по разбросанным камням, по осколкам стекла, в том направлении, которое указывала ей тьма. Он выбрал самый тяжелый путь из всех. Он человек, сгоревший в чувствах, привыкший к боли. Ему трудно постоянно быть перед глазами той, что манит. Тикки оторвался от прохладного ручья и снова закурил. Как ему хотелось сейчас разбить о скалы, позабыть ее. Мечту, что умирает. "Почему же я обручен с той, что обо мне противно слышать, с той, что я ненавижу?" — задавал он немой вопрос в пустоту. Синим бархатом тьма прикрывала все то, что день бессовестно высветил, обнажая сердце. Серебристая тень луна падала легкой дымкой на лицо молодого графа. Сейчас Тикки хотел лишь исчезнуть. Раствориться морской пеной, упасть туманом перед алой зарей, погибнуть в святых рассветных лучах... Не важно как, главное исчезнуть. По узкой, заросшей тропинке к Тикки подкатила печаль и взглянула на него из-под темной вуали. Пустые глазницы ее были полны одиночества, которое обжигало своим ледяным дыханием. Молодой граф чувствовал, как его душит недуг, страх, что выхода нет. Но также была вера в спасение, поэтому он и ушел. Резкий порыв ветра заставил пожелтевшие листья плясать вальс. Тикки повернулся к аллее. Его внимание было привлечено каким-то шорохом. По дороге шагала Роад. Заметив кузена, девушка сменила шаги на бег и повисла на шее молодого графа. Тикки отбросил в сторону недокуренную сигарету и обнял Роад. -Этой осенью листья падают вверх...