Костанътинъ (старослав.)

Вечеринка стран была в самом разгаре. Звон многочисленных стаканов и бокалов с самым разнообразным содержимым доносился с разных углов большого зала; говор многих языков и звуки ритмичных мелодий сливались в один сплошной гул. В этот раз пили у Англии по поводу нескольких совпадающих важных дат. Иван сонно зевнул. Он был относительно рад тому, что находится на другом конце света и хоть немного отдохнет. Сейчас он ни с кем не разговаривал, наслаждаясь обществом привезенного с площади Гриммо Константина. Тот тоже большей частью молчал, но все же общался больше отца, стараясь не отставать от здешней «богемы» в вопросах экономики, спорта и других. — Я очень рад, пап, что ты здесь и выманил меня на здешнюю вечеринку, — парень благодарно поглядел на мужчину, — а то я бы там со скуки умер. Ну, может из-за Гермионы не умер бы, конечно, но все же… — Хм, — опущенная к низу голова Ивана поднялась и фиолетовые глаза взглянули в такие же фиолетовые. — Ты все еще не расстался с ней, я так понимаю? — Да, ты правильно понимаешь. — Ты знаешь, я ведь никогда в жизни не подвергал тебя никакой опасности… — Ты знаешь, — прервал его на середине предложения Константин, — что опасности сами меня находят. — …особенно когда на кону такая тайна как наша, общая, — продолжил чуть более холодно Брагинский-старший. — Помимо вас о ней знает и президент с некоторыми людьми, — настойчиво продолжал гнуть свое юноша. — Почему бы и Гермионе не стать исключением из правил? — С чего бы ей стать исключением из правил? — ответил вопросом на вопрос Иван. — Я ее люблю. Иван спокойно, при этих словах, еще больше откинулся в удобном кресле и чуть скользил голову набок, рассматривая сына. И спросил: — А откуда ты это знаешь? Может, она твое увлечение и не более того. — Я в этом уверен, — отрезал Константин и отпил глоток шампанского, — если бы я хотел, то привел бы ее с собой. Все лучше чем в доме с могильной сыростью. Слишком у нас специфическая вечеринка. — Ее бы сюда не пустили! — Россия уже начал раздражаться. — Под мою и твою ответственность, а также под ответственность дяди Артура, пропустили бы! — не отсавал от отца Константин. Их разговор постепенно становился все напряжённее. Голоса — громче. Оба уже прожигали друг друга насквозь яростными взглядами. — Этой девчонке не следует знать о нас. Она ненадежна! К тому же она с вражеской нам страны! — гневно произнес Российская Федерация, пытаясь доказать Константину несостоятельность такого решения. — Ты должен думать о том, что ее может настроить против нас Англия! Она может быть шпионской! — Папа, не перегибай палку, — сжав зубы и кулаки, проговорил парень, тщетно пытаясь успокоиться. — Какая из нее шпионка?! — Английская. — Хватит!!! Бокал с недопитым шампанским треснул в руке у Константина. Тот, зашипев от впившихся и ранящих ладонь осколков, метнул остатки бокала на пол и, развернувшись к Ивану спиной, вышел из зала, на ходу сталкиваясь с танцующими парами и спешно извиняясь. Очевидно выскочил на улицу, на свежий воздух. Брагинский, немного выждав, отправился следом за ним. *** Константин с отчаянием вглядывался в темное, звездное небо. Он не хотел окончательно разругаться с отцом в пух и прах, но и понимал, что косвенно папа был прав. Англия может манипулировать его девушкой и давить через нее на Константина, что, в свою очередь, приводит к давлению и на самого Россию. Но разве ж он виноват, что он в нее влюбился и чувства между ним и ней взаимны? А еще — он почти ведь стал воплощением… От безысходности ситуации захотелось завыть волком на луну. Он в бессилии ударил кулаком в колонну. Еще и Хогвартс… Дядя, поймав его, без обиняков сообщил что Долорес Амбридж, новый учитель по ЗОТи, специально будет распространять ложь о турнире, ложь о возвращении Лорда, ложь о Седрике. Министерство пытается всеми силами спасти свое шаткое положение, а Министр — удержаться у власти. Ложь во спасение. Только чье? Люди не верили в возвращение на улицы Пожирателей. Не верили и в убийство на Турнире Трех Волшебников, не верили, не верили, не верили… Он еще раз, гораздо сильнее, ударил кулаком по колонне. — Освежаешься? — спросил сзади голос и парень при этом недовольно застонал, оборачиваясь к «любимому» папочке. — Проветриваюсь. Говорят, вроде легче становится, а я вот не чувствую облегчения. — Константин… — обессилено произнес Иван, проводя ладонью правой руки по лицу. — Что, пап? — живо откликнулся парень, чувствуя, что Россия настроен наконец-таки мирно. — Она может тебя предать… — прошептал он, — она навсегда останется частью Англии, как и ты. Хоть и в малой степени. Но еще одно разъединяет вас — я же сменил тебе кровь. Ты вырос на моей земле, и, постепенно-постепенно, стал еще одной моей частичкой. Как и те чужаки, что живут здесь из года в год. И больше без меня не могут. Я забыл, что у нее тоже есть выбор. Прости. — Ты хочешь сказать… — Она, если любит, сделает выбор ради тебя. Только приняв друг друга такими, какие вы есть, вы оба осознаете, любите ли друг друга или же нет. — Но ты все равно против, ведь так? — все настаивал на своем Константин. — Против. Но у тебя есть голова на плечах, и ты сам прекрасно разберешься. Нечего мне вмешиваться, только помешаю, — он потрепал сына по голове. — Прости меня. Я сорвался. — Знаю, что ты не со зла, папа, — мальчик горячо обнял его. — Знаю. Знаю… — Ты уезжаешь в Хогвартс? — Послезавтра, — подтвердил Константин. — Будь осторожнее. — Буду. Куда же мне деваться? — спросил парень, не особо нуждаясь в ответе.