Костанътинъ (старослав.)

Артур с ужасом уставился на него. - Я... Не могу. Это же Гарри Поттер! Ты ведь знаешь... Но Иван перебил его. - Ты в тупике. Или ты отдаешь мне его и спокойно владеешь той частью, что я милостиво выделю тебе. Либо... Я все же могу рассказать о несостоятельности твоей экономики. Кто-то поверит, проверит, обязательно. И шуму будет много. А потом и мировой финансовый кризис, кстати, первый в этом веке... Артуру не нравится ситуация. Тянет на банальный шантаж. Но Иван говорит правду, у него свои методы. С другой стороны - королева, которая запросто сможет указать ему на дверь, а следующим шагом будет высылка из страны и дальнейшее безумие. Страна, лишенная народа, куска земли и постоянного пребывания, угасает очень быстро. А тут еще роль сыграло и то, что он дал этот чертов кредит без согласия на выделение средств, то есть в обход мнения королевы. Он просто умрет, если ему запретят указом появляться на родной земле. Эта участь страшна. Даже Америка - и тот побаивается не угодить президенту! В гроб лезть заранее не хотелось. - Я дам Гарри новое имя, веру, место на жительство и прочее. Он будет в любящей его семье, а не в той, что его терпит и совсем не любит, судя по досье, - говорил дальше Брагинский, доставая из папки записку, написанную аккуратным почерком и с официального вида печатью. - Дай! - неожиданно запоздало среагировал Артур. Он узнал печать одного из своих людей и быстро протянул руку, чтобы забрать ее, но Брагинский оказался быстрее. До бумаги было теперь не дотянуться. - Неа, поздно. Я уже прочитал ее. Хочешь зачитаю некоторые места? Так. "...На теле ребенка обнаружены множественные синяки и гематомы. Сам он развит плохо, с трудом говорит, заторможенное развитие...". Читать дальше? - Нет, все. Хватит! - с яростью согласился Артур, понимая, что Альбус Дамблдор - лжец. Надо с ним серьезно поговорить. Он ведь обещал, что этого мальчика будут любить... Обожать, как круглого сироту. - У него будет кров, большая семья. Своя комната, а не чулан под лестницей. Другая судьба и иное восприятие мира... - глаза Баргинского светились странными огоньками. Артуру на миг пришло в мозг сравнение - так мерцают огоньки на болоте. - Убедил! - проорал Кёркленд уже будучи в ярости. - Замолчи! Иван мило улыбнулся, осторожно вложил в досье записку, закрыл его и протянул обратно Артуру. - Я согласен. Как поступим с родственниками? - Сотрем память. А далее... Ты ведь сладишь с кучкой своих подконтрольных магов? Артур нехотя кивнул. Хоть от исчезновения Гарри Поттера поднимется буря, но она так же быстро и спадет. Да еще и Дамблдор - вечная заноза в заднице... - У меня есть вопросы, - коротко оборонил Кёркленд, успокаиваясь. Иван чуть склонил голову, приглашая этим жестом Артура обговорить все, что он хочет. - И условия. - Я выслушаю. - У него будет двойное гражданство. Утвердительный кивок. - Он приедет в Хогвартс в одиннадцать лет. - Это не проблема. Дальше, - со скучающим видом Иван слушал его речь. - Его счета ты трогать не будешь. - И не собираюсь. Это деньги принадлежат лишь ему, и никому больше, - согласился он. - Ты мелочен, Артур. - Он уничтожит Волан-де-Морта. Это предначертано ему судьбой. Иван прищурил глаза. Чуть склонил голову набок. Фиолетовые глаза на миг затуманились, а может, Артуру все это только показалось... - Хорошо. Но и у меня есть условие. Всего одно. Артур горестно вздохнул: - Говори. - Он будет выбирать все сам, в том числе, когда станет самостоятельным и взрослым. Я говорю о профессии, о дальнейшем продолжении учебы (если он сам захочет), и о выборе страны, где он захочет проживать до своей смерти. Еще он будет знать, кто у него родители и кто он сам. - Идет, - обреченно проговорил Артур, уже понимая все заранее. - По рукам. - Тогда договор заключен, - русский протянул ему руку. - Надо скрепить принятое рукопожатием. Так принято среди волшебников. Артур с обреченным видом скрепил рукопожатие. Руку сразу же обожгло: магия скрепила договор. Он поморщился, в отличие от Ивана, который даже не отреагировал на жжение, и отдернул руку. - Остальное оговорим позже, - Брагинский протянул ему флешку - Артур, с трудом сдерживая злорадство и радость по поводу легко доставшейся ему нефти, да еще и хорошего качества, судя по легкому недовольству, иногда проскальзывавшему тенью по лицу Ивана, вцепился в нее. - Ноутбук в твоем распоряжении. А я немного отдохну. Устал я. - Твоя комната на втором этаже, направо, с цифрой один. - Найду, не заблужусь. Удачного просмотра. Иван встал, взял кейс и пустую сумку из-под ноутбука и пошел наверх, отдыхать. Артур сразу же сел за оставленный ему ноутбук. Время не ждет. *** За много-много миль отсюда, в доме номер четыре по Тисовой улице, Дурсли снова и снова издевались над Гарри Поттером. Мальчик уже научился терпеть издевки своих родственников, но больная заноза уже была глубоко в сердце. За что его так не любят? Он видел других детей на улице, хорошо одетых, с игрушками в руках, улыбающихся, и их родителей. Родители обнимали их, говорили им ласковые слова. Покупали мороженное, конфеты... А у него этого не было. На вопрос, где его папа и мама, тетя отвечала, что они умерли, а дядя прибавлял, что погибли в автокатастрофе. А потом громко ругался на Гарри за заданный им вопрос. Иногда давал затрещину. Нечасто, но Дурсль напивался до чертиков, и тогда, как уже знал Гарри, лучше не попадаться у него на пути. Даже тетя - и та крепко-накрепко запирала дверь. Тетя не обнимала его, сухо и пренебрежительно разговаривала с ним. Гарри часто чувствовал себя лишним в этом доме. Чувство одиночества день ото дня все усиливалось. Фотографий его родителей в доме не было. Как и его собственных. Вообще было не заметно, что в доме проживает еще один ребенок помимо первого. Первый, по мнению Дурслей, и самый главный - это Дадли. Крупный, даже очень, светловолосый мальчик с маленькими, юркими глазками. Его фотографий в доме было великое множество, как и свой велосипед, компьютер, игрушки и прочее. А у Гарри - лишь чулан под лестницей, плохая постель, старая одежда, из которой вырос Дадли, и сломанные игрушки, которые были в большом количестве. Дадли ломал буквально все, что попадалось под руку. Гарри старался не замечать Дадли. Он был его любимой игрушкой, над которой можно без зазрения совести поиздеваться и свалить буквально все: сломался велосипед - это Гарри его сломал, разбил вазу - это Гарри, уронил полку с книгами (хотя она явно рухнула под завалом игрушек) - Гарри виноват. Дурсли бранили и ругали его постоянно. Оправданий и правды они не слышали, веря Дадли, который за их спинами открыто смеялся, глядя как на Гарри снова кричат. Как только все кончалось, Гарри убегал в свой чулан и горько, но тихо плакал, чтобы его не услышали. Он уже давно смирился с темнотой в чулане, отсутствием элементарных удобств, со старой одеждой, склеенными скотчем очками. Но лишь с одним он не мог смириться - почему ему все никогда не верят? Ночью, когда все в доме затихало, спал мертвым сном Дадли, Гарри тихонько выбирался из кровати и отправлялся смотреть на звезды. Они были такие красивые, что у ребенка перехватывало дух. И он иногда, видя падающую звезду, загадывал одно-единственное желание - чтобы хоть кому-нибудь быть небезразличным, быть родным, любимым. Он бы за это сделал все, что ему скажут! Хоть бы кто-нибудь забрал его отсюда! Но никто не интересовался им, не звал, вот уже который день. Никто не приходил... А поэтому мечты меркли день ото дня. Сегодня у него предстоял еще один трудный день. Дурсли уезжали куда-то в гости, но при этом запирали все, кроме туалета, ванной и кухни. Поэтому с утра они были на нервах, пока собирались; на Гарри в два раза больше обычного сыпались насмешки и язвительные комментарии. Выдержать немного и... А потом - его ждала свобода! Почти целый день их не будет! В доме будет тихо и спокойно. Вот Дурсли, дав жесткий, но зато последний наказ, вышли из дома и направились к машине. Мальчик быстро подбежал к окну чтобы увидеть, как захлопываются дверцы машины и она плавно выезжает на дорогу. Все. Они уехали. У него вырывается вздох облегчения. В доме тихо. Гарри бежит по коридору, дергая за дверные ручки. Ничего. Все заперто. А ведь ему так хотелось немного поиграть в игрушки Дадли, потрогать его велосипед, полежать на мягкой кровати тети Петуньи! Ладно, обойдемся тем, что имеем. Гарри снова пробежал по коридору, но уже в свою комнату. Он с огромным удовольствием неуклюже плюхнулся на кровать, не закрыв дверь. В чулан начал проникать свет, но все же было очень сумрачно. Он невольно закрыл глаза, и погрузился в сон... Который оказался недолгим, так как кто-то начал стучаться в дверь и шумно топтаться на пороге. Да еще и разговаривает в полный голос, но слова, очевидно, были на другом языке. Спросонья, Гарри сначала не понимал, откуда доносится шум. Гарри, хоть был и не из пугливых, но с великой осторожностью вышел из своего чулана. В голове крутились сотни мыслей. Но он понимал одно - Дурсли еще не могли так рано вернуться. Он тихонько выглянул из-за угла, за который зашел на цыпочках. Ручка двери заскрежетала. И дверь распахнулась... Мальчик не стал смотреть - тихо отбежал от своег угла, и занял стул на кухне. Он почему-то был уверен: это не воры. Воры бы не стали разговаривать во весь голос и уж точно бы не открывали дверь, а лезли бы через окно. В кухню вошли. Гарри моментально съежился, но успел разглядеть вошедших. Один из них был очень высоким - таких Гарри еще видеть не приходилось. С серебряными, словно седыми волосами и яркими, пронзительными, фиолетовыми глазами. Другой - ниже его, худощавый. Зеленоглазый и с немного смешными мохнатыми бровями. Гарри словно что-то приковало к своему месту: фиолетовые, но очень добрые глаза смотрели прямо на него, словно читая его душу как открытую книгу. И он сам замер, не в силах отвести взгляд от лица незнакомца. И совсем не удивился мягкому, ласкающему слух голосу: - Иди ко мне, солнышко... Солнышко, его так никто никогда не называл. Внутри Гарри что-то со звоном сломалось, разбилось вдребезги и он кинулся в распахнутые объятия незнакомого человека. И наслаждался непривычным ему ощущением от этих объятий...