Жизнь за двоих. Единый миг.

- Постой! Ты можешь держаться! Ты можешь жить! Брат, прошу, потерпи, наладится ещё всё! Я… я что-нибудь придумаю! Мы вместе победим твоё отторжение души. Только прошу, чуть-чуть потерпи, совсем немного. На утро Пинако застелила кровать новой периной. Положила подушку, накрыла покрывалом и ушла, молча, она знала, ему не надо слов утешенья, тому мальчику, в чьих золотых глазах сияли предательские слёзы. Он просто стоял, не проронив ни слова. Мальчик, который ещё утром весело мчался в комнату к брату, хотел сказать ему, что всё придумал, что его дорогому братику больше не надо будет терпеть боль. Именно этот мальчик сейчас стоял напротив убранной постели. *** - Когда он умер? - Сегодня утром… - Понятно, вскрытие производить? - Нет, нам и так всё понятно. Тем более не надо травмировать ребёнка, - Пинако печально посмотрела в открытую комнату, - ему и так сейчас очень тяжело. - Хорошо, как пожелаете, будут проблемы, обращайтесь. - До свидания, - бабуля закрыла дверь за молодым врачом и направилась на кухню. *** Через некоторое время она зашла в комнату к Эдварду, который всё так же стоял около кровати брата. Немного подождав, она всё-таки решилась спросить: - Эд, есть будешь…? Мальчишка лишь слегка помотал головой. Он не мог сейчас думать ни о какой еде, ни о чём… - Иди, поешь, может лучше станет. Парень интенсивнее замотал головой и отвернулся к окну. - Тогда я тебе сюда принесу, хорошо? Элрик обречённо опустил голову. Пинако ушла за порцией. Проходя мимо комнаты Уинри, она услышала тяжёлые всхлипы, девушка не выходила из комнаты с утра. Женщина вернулась, поставила тарелку на стол и снова ушла, плотно закрыв за собой дверь. Только после этого парень смог упасть на колени и забиться в истерике. *** «Почему именно он?! Почему сегодня его душа окончательно отвергла тело?! Вчера… вчера он ведь пообещал мне, что не умрёт. Я видел его боль, я слышал его стоны по ночам, каждое утро, перевязывая его, я смотрел на гниение тела, оно прогрессировало, но он ведь мог жить. Хотя бы ещё один день, ещё одну ночь и все его мучения закончились бы.… За что?!» Парень ударил стальным авто протезом в пол, от чего полетели деревянные щепки, вопль, дикий, неудержимый вырвался из его груди. Это было похоже на плач раненного зверя, отчаянно пытавшегося выбраться из капкана, от чего стальные челюсти смыкались сильнее. Боль никак не хотевшая выходить со слезами теперь вырывалась с криком. Мальчик посмотрел на листок, оставленный ему братом, на обрывке тетрадной страницы были изображены они, вместе, смеющиеся. Как раньше. Слёзы, новым ещё более сильным потоком, полились из глаз одинокого старшего брата, скорчившегося на полу пустой комнаты. *** «Братик, жаль, но мои слова такие тихие сейчас. Я не могу больше удерживать свою душу в этом теле. К боли я давно уже привык, дело не в ней. Дело в том, что в каждом своём сне я вижу наши прежние времена, когда мы были маленькими. Братик, я не могу больше плакать, слёзы не льются и это тело больше мне не подчиняется, всё гораздо хуже, чем ты думаешь. Братик, я не вижу тебя, ты здесь? Продолжай говорить, я так не хочу снова остаться один в этой страшной комнате. Запах гниения моего же тела удушает. Брат, я чувствую, что ты будешь плакать за меня ещё очень и очень долго. Прости, если я не смогу спасти нас от своей смерти. Ты ведь помнишь маму? Сколько ты плакал ночью в подушку, боясь показать слабость? Неделю? Две? Нет. Я знаю, что это не так. Ты до сих пор плачешь, только теперь это слёзы души, а не тела. Не плачь, брат, мне так больно, я не хочу, что бы ты плакал. Уже так давно зашло солнце. Я считаю секунды. Не могу больше спать. Проваливаясь в сон, я снова вижу тот белый свет, тот страшный белоснежный свет. Брат, ты же спасёшь меня, правда? Ночь пройдет, наступит новый день,… но… уже только для тебя, мой дорогой единственный одинокий брат. Прости меня. Я не выполню своё последнее обещание. Не надо плакать, брат… только не плачь,… я буду умирать вечно, зная, что твои слёзы всё ещё льются на мою душу тёплым весенним дождём. Брат, только не плачь………» *** Мальчик поднялся с пола, кажется, заснул? Он пошёл к двери, покачиваясь, будто бы теряя рассудок, ему плохо? Да. Боль залепила ему глаза. Он слеп. Душевно слеп. Добравшись до подвала, парень дрожащей рукой стал проводить линии, они складывались в круг смерти. Он не сошёл с ума. Он знал, больше для него ничего не будет. Только вечность навсегда останется его немым спутником. Пусть так, пусть будет так, лишь бы, ещё разочек увидеть радостный блеск глаз цвета тёмного янтаря. Увидеть ту светлую улыбку, что дарил ему его самый дорогой человек. Его покойный младший братик. За кругом круг и знаки на искоси, дракон в цепи закованных письмен. ЧТО мальчик, ты делаешь? Не надо! Не уходи так! Это не должно произойти! Но твёрдую решимость психопата уже ничто не поколеблет. Тот самый свет. Тот белоснежно чистый свет. Он заберёт его и пусть, свою часть жизни за двоих он прожил на едином вздохе. Теперь пришла пора меняться. Свет смерти вновь дарует жизнь. Жить за двоих теперь придётся брату. Перед судьёй стоит мальчишка, взгляд золотистых глаз направлен в Ад, но на скончание сего века ему исполнится мечта. Улыбку светлую, как солнца утреннего свет, он вновь увидит лишь на миг. Тот миг, что будет помнить вечность. «Ты грешен, мальчик. Ты будешь вечно гнить в Аду, но, брат твой будет к жизни возвращен, я вижу, ты не отступишь ни на шаг. Иди. Ты больше не держим мной». Два брата встретились на перекрёстке душ. Один остался жить, жить за двоих. Другой исчез в пустыне боли, вечность помнящий единый миг.