"У перекрестка"

Старосты в трактире не оказалось. Гномы под водительством Бруни грузили купленные припасы и материалы для работы на телегу, и Фили пришлось заняться тем же. — Где был-то? — между делом спросил его Бруни. — Задержался... — Да так... разговор один долгий случился. Скирвир-то где? — В ратуше. По делам. Придет — поедем. В ратуше так в ратуше, про себя согласился Фили. Ничего, в дороге тоже можно поговорить. Даже удобнее — посторонних ушей не случится... Скирвир пришел, когда часы на башне пробили час пополудни. Гномы к этому времени успели не только загрузить телегу, но и запрячь пони и оседлать верховых, так что к отъезду все было готово. Поездка вообще получилась удачной; тем страннее было то, что староста пришел мрачный, будто нахохлившийся и совсем не расположенный к разговорам. Просто махнул рукой — мол, отправляемся — и взобрался на своего пони. После странного разговора с Бэйном Фили почти ждал, что покинуть Краснолесье ему просто так не удастся. И, пусть ничего и не произошло, и никто не пытался его задержать, ни на улицах, ни у городских ворот, вздохнуть с некоторым облегчением он позволил себе, только когда стены и ворота окончательно скрылись за деревьями. Что же все-таки имел в виду Бэйн, когда говорил, что они не смогут покинуть деревню? — Мастер Скирвир! — окликнул Фили, понукая своего пони догнать мохноногого конька старосты. — А? — откликнулся тот, очнувшись от раздумий. — Чего тебе? — Мне бы поговорить с тобой надо. — Ишь ты. А мне — с тобой. Скирвир придержал пони, чтобы немного поотстать от обоза. Фили последовал за ним, стараясь не поддаваться тревоге — неужто мрачное настроение старосты вызвано его похождениями?.. — Так что ты хотел мне сказать? — Скирвир достал и принялся набивать трубку, после отъезда из трактира выкуренную, по наблюдениям Фили, раз пять. — Я... Нам нужно уехать, мастер Скирвир. Как можно скорее, в ближайшие дни. — Вон оно что, — протянул староста. — Что за спешка? Куда, под зиму-то? — До зимы еще далеко, до Серых Гор добраться успеем. А спешка... Случилось так, мастер Скирвир. Не хочется влезать в подробности. — Случилось, значит, — сумрачно кивнул староста, почему-то очень пристально глядя на дорогу впереди. — И подробности меня не касаются. Понятно... — Мастер Скирвир... — начал было Фили, почуяв в его голосе что-то, похожее не то на досаду, не то на обиду, но продолжить не успел. — А теперь послушай, чего я скажу. Был я в ратуше, по обычным делам. И перехватил меня там советник Бэйн. — Что?.. — И очень интересный он мне приказ дал. Не догадываешься, какой? — Скирвир глянул на него остро, пыхнул дымом из трубки и снова уставился на дорогу. — Ни по какому поводу и ни под каким предлогом не позволять вам покидать деревню обоим вместе. Ни на охоту, ни за дровами, ни к пекарю за хлебом. Только по одному. Такие дела, парень. Сам понимаешь, ни о каком «скорее уехать» речи быть не может. — Не покидать деревню?.. — Пони вдруг остановился, и Фили запоздало сообразил, что от удивления натянул поводья. Ругнулся про себя, понукнул лошадку, догоняя уехавшего вперед старосту. — Мастер Скирвир... И ты согласился? — А моего согласия никто не спрашивал, — буркнул тот. — Уж не знаю, что такое ты на сей раз натворил... — Да ничего я не творил, мастер Скирвир. Но тебе же станет спокойнее, если ты от нас избавишься. Мы просто уедем, и... — Вот именно! — сердито перебил староста. — Вы «просто уедете». А нам здесь жить. Дела вести, подати платить. Нужно мне ссориться с бургомистром, как по-твоему? Вот теперь Фили понял, о чем говорил ему Бэйн. Как же все оказалось просто... — И ты откажешь в помощи гномам, чтобы угодить человеку? — Человеку?! — еще пуще рассердился Скирвир. Ткнул зажатой в руке трубкой в сторону обоза. — А они, по-твоему, кто? Как я им в глаза буду смотреть, если лишу их спокойной жизни и заработка? Как объясню — ради кого и ради чего?! — Мастер Скирвир... — попытался вставить слово Фили, но не преуспел. — Махал свидетель, я вам только добра хотел. Но даже сейчас — ты помощи ждешь, а сам ни словом не заикаешься, что произошло. За свои секреты трясешься... А знаешь, чего мне стоило обустроить здесь нормальную жизнь? Чтобы и гномы были довольны, и с ратушей никаких разногласий... Не знаешь? Так подумай, умом Создатель не обидел... Он махнул рукой, снова запыхтел трубкой. Фили раскрыл было рот ответить... и закрыл обратно. Все верно. Они так и не надумали объяснить старосте, кто такие и почему скрываются. А от него, значит, ждали полного доверия и поддержки. Вот и дождались... — Бэйн чего от тебя хотел? — уже спокойно спросил Скирвир. — Хотел, чтобы я к нему на службу пошел, — отозвался Фили, глядя на поводья пони в своих руках. — Мол, с гномами вести дела проще будет... А я отказался. — Так лихо отказался, что под зиму глядя бежать надумал? А он такую бучу поднял, только чтобы одного гнома к себе на службу втащить? Не держи меня за дурака, парень. Чем ты для него так интересен и почему так его боишься? Фили молча прикусил губу и отвернулся. Может, и не к месту было «трястись за свои секреты», но делиться ими, не поговорив прежде с Кили?.. Скирвир невесело хмыкнул, вздохнул шумно и тронул пони, догоняя обоз. Фили остался в одиночестве, но догонять остальных не поспешил. Как же скверно все оборачивалось... * * * Кили снова встречал его накрытым столом и натопленной банькой, на сей раз — вроде без задних мыслей. Зато сам Фили этих самых задних мыслей принес столько, что скрыть их было ох как сложно. Хотя вроде и не надо было скрывать, наоборот, обсудить бы все следует... Но Фили чувствовал себя слишком утомленным и растерянным, чтобы затевать разговоры прямо сейчас, да и обдумать все как следует очень бы не помешало... Наверно, размышляя, он слишком упорно молчал за ужином — судя по тому, что Кили, сидевший за столом напротив него, сначала просто хмурился, потом не выдержал: — Фили... Опять что-то плохое случилось? — А? — очнулся тот. — Почему ты решил?.. — Да молчишь ты как-то... чересчур настойчиво. — Ну... вообще да, кое-что новое возникло. Вот думаю, с чего бы начать... — Ну, начни с чего-нибудь. Ты что-то в городе узнал? Фили выскреб остатки каши и отставил миску в сторону. Придвинул кружку с элем. — Советник Бэйн знает, кто мы. — Да ну? — недоверчиво нахмурился Кили. — Откуда бы? Здесь нет наших прежних знакомых. Кто мог сказать?.. — Никто ему не говорил, сам догадался. — Фили допил эль и пояснил: — Он в Эреборе был прошлой зимой. Разговоров наслушался... ну и сложил одно с другим. — Скверное дело, — помрачнел Кили. — И что? Он собрался нас в Эребор сдать и награду получить? — Если бы... Он хотел, чтобы я к нему на службу пошел. Помощником. Вроде как, чтобы дела с гномами вести сподручнее было... — На службу? Это что-то новенькое... — Вот и я задумался — для чего я ему понадобился? Причем вот именно сейчас, а не прошедшим летом и не через год, к примеру? Странно, правда? — Куда уж страннее, — согласился Кили. — И незачем на такое соглашаться. — Я и не соглашался. Только Бэйн отказ не принял. — Это как? — А вот так. Дал времени неделю, на размышления вроде как. И сказал, что никуда уехать мы с тобой не сможем. — А это уже совсем интересно, — насторожился Кили. — Как это — не сможем? Вот соберемся сейчас и... — Я тоже так думал, — хмыкнул Фили. — Что вот, соберемся и уедем, до Серых Гор добраться еще можно, пока морозы не ударят. Да только не выйдет ничего. Он Скирвиру приказал нас вдвоем из деревни не выпускать, даже к людям за хлебом и молоком. Только по одному. Понимаешь? Сбежать может только один из нас, а что будет с тем, кто останется — неизвестно. — Вот же ж троллий потрох... — Кили в избытке чувств пристукнул по столу ладонью. — И что? Скирвир его послал, куда следует? — Нет, не послал. Мы не в Эреборе, братец, и даже не в Дейле. Гномы здесь голоса лишний раз не поднимают. Так что, сам понимаешь, времени у нас мало, а на помощь рассчитывать не приходится. — Вот ведь... — протянул Кили недоверчиво. — Не может быть. Гномы своих не бросают, разве не так? — Так-то так, — вздохнул Фили. — Только мы разве свои здесь? Ну вот честно? Скирвир мне почти что в открытую ткнул — мол, помощи просишь, а объяснить, что и почему, не желаешь. А здешним с ратушей спорить несподручно, без причины никто с места не двинется. И даже если все рассказать — согласятся ли помочь? — А может, не объяснять? — напряженно спросил Кили. — Может, просто сказать, что на тебя советник из ратуши не пойми ради чего нападает? Неужто не вступятся?.. Фили хмыкнул и покачал головой. — То есть обманом их в свару втравить? И скрыться под шумок, а их оставить расхлебывать? И как мы будем выглядеть, когда все выяснится? А ведь выяснится. И пойдет по Средиземью слава, что принцы Эребора — бесчестные лжецы, которым на все и всех плевать, кроме самих себя. Да еще и в бегах, верно, и дома чего-то натворили... Не знаю, как тебе, а мне такой славы совсем не хочется. — Да, балрог задери... — сник Кили. — Но что тогда делать? Может, согласиться на эту службу, а потом разобраться, в чем там закавыка? — Не знаю, — снова вздохнул Фили. — Не хочется соглашаться. Паршиво как-то все выглядит... Надумай Бэйн награду за найденных принцев с Торина потребовать — просто прихватил бы нас под стражу, а в Эребор гонца отправил, верно? А если бы на какое-то конкретное дело меня нанять хотел, тоже бы сказал. И вряд ли стал бы напирать на то, что я принц, скорее денег бы предложил. Так ведь нет, хитрит чего-то и темнит, да еще и запугивает... Не знаю. Видимо, физиономия у него была очень несчастная, потому что Кили встал, обошел стол и присел на скамейку рядом. Обнял за плечи, ткнулся в волосы и ухо. — Фили... Ну Фили, ну не расстраивайся так. Придумаем что-нибудь, не прямо сейчас же ответ давать. Я вот завтра с утра с парнями в лес иду, силки да ловушки проверять — попутно узнаю, что уже известно и о чем староста распорядился. Вечером расскажу — обдумаем... А? Он вздохнул и заставил себя улыбнуться. — Тоже верно. А устал-то я как... Пойду помоюсь. — Чуть повернулся, чтобы глянуть Кили в лицо и поймать губы поцелуем. — Стели постель. Я скоро... Выражение тревоги разом исчезло с лица Кили, сменившись знакомой полуулыбкой и блеском в глазах. Фили быстро улыбнулся в ответ, вывернулся из объятий и сбежал в баньку. Его-то тревога не отпускала, но и впрямь лучше было отложить все назавтра... * * * ...День давно перевалил за половину, солнце, клонясь к закату, золотым светом залило галерею с высокими стрельчатыми окнами. Фигура Торина, недвижно замершего у резных перил, казалась высеченной из темного камня и подсвеченной все тем же золотым светом. Из-за граненой колонны появился Балин, остановился в трех шагах от короля. Осторожно кашлянул. — Люди убрались? — спросил Торин, не оборачиваясь. — Только что, — вздохнул Балин. — И очень довольные. Ты ведь дал согласие на этот договор. — А что мне оставалось делать? Некоторое время оба молчали, потом Балин решительно произнес: — Надо заканчивать с этим, Торин. Все зашло слишком далеко. — Надо, — эхом откликнулся король. И умолк. — Мне только сегодня утром сообщили, — снова заговорил Балин, — что торговыми договорами дело не ограничится... Торин резко повернулся. — Кочевники?.. — Да. Если мы не прекратим потакать вот этим... только что уехавшим, дела могут принять крайне нежелательный оборот. Краснолесский бургомистр слишком много возомнил о себе, нужно вырвать этой змее жало. Балин еще говорил, а король уже опять, отвернувшись, смотрел куда-то в подернутые дымкой пустоши. — Мальчишки... — выговорил горько и глухо. — Неужто они это нарочно, Балин? — Может, и не нарочно — теперь значения не имеет, — сухо произнес советник. — Раз не достало ума просто скрыться... Они должны исчезнуть, Торин. Теперь — навсегда и по-настоящему. — Да. Да... Торин повернулся и пошел прочь, сгорбившись и опираясь рукой на перила. Балин поглядел ему вслед, повздыхал печально и исчез за колоннами. А в пустой галерее осталась незаметно подошедшая Дис... «Мама!..» Фили вскинулся, захлебнувшись вздохом, метнулся ей навстречу... и замер, ощутив под ногами не холод каменного пола галереи, а теплое дерево. Упал на лежанку снова, долго сидел, не двигаясь, пережидая бешеный стук крови в ушах. Сон. Только сон... Удивительно, насколько все в нем было реальным и осязаемым. Закатное солнце, галерея, голоса... Фили казалось, что он помнит даже ветерок, задувавший в окна. Но это просто сон. Или все-таки не просто? Он кое-как отдышался, встал, добрался до чаши для умывания. Поплескал в лицо холодной водой. Только потом осмотрелся. Оказывается, уже наступило утро, и не самое раннее. Кили было не видать, не слыхать, зато в печи стоял горшок с остатками вчерашней каши, а на столе — кувшин с квасом. Фили натянул штаны и рубаху, положил в миску каши, налил в кружку кваса. Сел к столу и принялся за еду, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. ...Ему нечасто снились сны, а если и снились, то лишь картинами, когда-то виденными наяву и будто подернутыми дымкой. Даже просто звуков в этих снах не бывало, а уж чтобы вот так — целый подслушанный и подсмотренный разговор... Сказать, что это вызывало странные ощущения, было бы очень и очень мягко. Если же еще вспомнить, что именно в этом сне говорилось... Что, если этот сон — пророческое видение? Надо, надо было в свое время поменьше хихикать над рассказами Оина да побольше расспрашивать, на что эти видения бывают похожи и как отличить их от обычных снов, но сейчас-то за советом бежать не к кому, значит, придется соображать самому. Наверно, пророчество должно походить на правду? Ну, или быть продолжением каких-то настоящих событий, иначе кто вообще поймет, что это именно пророчество? Походило ли на правду то, что видел Фили? Еще как походило. Вещи нужно называть своими именами, ни для чего иного, кроме как плести интриги против Подгорного Короля, эреборские принцы здешней ратуше не нужны. Моргот разберет, что за пакость на уме у этих людей, но на хорошее дело угрозами подбивать никто не станет. А пакость — она может оказаться не такой уж и мелкой. Торин дал согрешившим племянникам просто скрыться и жить, как сами смогут и захотят, но если с их участием — или хотя бы под прикрытием их имен — Эребору начнут чиниться беды, разве не сможет он передумать и дать добро устранить угрозу раз и навсегда? Почему-то Фили не сомневался, что сможет. И в том, что воля короля будет исполнена, где бы ни скрывались изменники, не сомневался тоже. А о том, что у них есть еще и мать, едва ли кто вспомнит. Вернее, вспомнить-то вспомнят, а вот согласия ее спрашивать не будут. Разве что выбор предложат — либо отказаться от опозоривших себя и род сыновей, либо до конца жизни остаться матерью изменников. И уже не будет у них никакой иной славы. Фили оттолкнул пустую кружку, облокотился на стол и обеими руками вцепился себе в волосы. Лицо и взгляд Дис в проклятом сне были тоже до ужаса реальны... «Мама...» Пророчества страшны тем, что попытка предотвратить некие события может вместо этого дать им толчок. Так сказал однажды Балин, когда Фили, еще мальчишкой, спросил, почему о пророчествах так мало говорят, а провидцы вроде Оина предпочитают держать увиденное в секрете. И сейчас может случиться именно так. Говорят, волшебники и всякие эльфийские мудрецы умеют распутывать таинственные видения и выбирать путь, минуя одни пророчества и превращая в реальность другие. Но куда до них двум гномам, по меркам своего народа вчерашним мальчишкам?.. Значит, нужно искать какое-то простое решение, не требующее великой мудрости и хитрости. Ни следовать явленному, ни поступать намеренно в пику предсказанию нельзя, это точно. Но может быть, удастся прервать ход событий, сделать так, чтобы все привидевшиеся (а то и надуманные?) ужасы стали просто невозможны?.. * * * Весь день Фили провел, будто в полусне. Он позанимался хозяйственными делами, сбегал к Барди — помочь сложить поленницу и натаскать воды, на пару часов подменил Яри в кузнице... Но мысли его были от деревенских дел очень далеко. Странный сон не отпускал его, не тускнел в памяти, как обычно бывает со снами, и Фили все больше убеждался в том, что его посетило пророческое видение. Мимо которого нельзя просто пройти и забыть. Обо всем этом обязательно нужно было поговорить с Кили, но — странное дело — с чего начать такой разговор, Фили придумать не мог. Всякий раз, когда он заикался о воле Создателя, посылаемых им испытаниях и тому подобных вещах, у Кили это вызывало в лучшем случае улыбку, в худшем — досаду. Что, если и на этот раз ничего не получится? Кили вернулся под вечер, усталый и с небогатой добычей. И задумчивый — против обыкновения. Сразу забрался в баньку, долго грелся и плескался, а выйдя, натянул чистую рубаху и штаны, сел за стол и уткнулся в миску с похлебкой. Фили не торопил его, хотя уже понял, что ничего хорошего не услышит. Хорошую новость Кили выпалил бы сразу с порога, а раз молчит и тянет с разговором — значит, тоже не знает, с чего начать. За ужином они так ничего толком друг другу и не сказали кроме обычных фраз, вроде «налей еще-очень вкусно-спасибо». Только потом, убрав со стола и сев напротив сердито пыхтящего трубкой брата, Фили спросил: — Все плохо, да? Кили сердито дернул щекой. — Нас не выпустят, — сообщил, сделав еще пару затяжек. — Парни уже были предупреждены, что за мной надо присматривать и скрыться не давать. Ночью из деревни тем более не выйти, ни вдвоем, ни порознь. Нас самих привратниками, понятное дело, никто не поставит, да и за дровами, думаю, будут ездить без нас. — И почему я не удивлен, — задумчиво произнес Фили. — Вот же тролль их затопчи... — выговорил Кили с досадой. — Но можно же что-то придумать, а? Попытаться разом выйти через разные ворота, пока сообразят... — А пони? — отозвался Фили устало. — Думаешь, нам позволят уйти куда-то с нагруженными пони? А пешком да налегке много не напутешествуешь, особенно под зиму. Кили тоскливо хмыкнул, отложил погасшую трубку. Встал, походил туда-сюда, раздумывая. Ушел к лежанке, сел на край. — Тебе придется рискнуть и согласиться на эту службу. Фили, как раз поднявшийся с места, замер. — Что?.. Ты серьезно? — А что еще остается? — Кили глядел в пол, себе под ноги. — Иначе нам просто отсюда не выбраться. Нет другого выхода, Фили. Нет выхода, про себя повторил он. Нет выхода... Все, о чем думалось и что не давало покоя весь день — да что там день, все долгие месяцы жизни в этой деревушке — разом обрело четкие очертания. И — тоже разом — сложился ответ на все вопросы. — Есть, — проговорил Фили негромко и твердо. — Есть другой выход. Мы должны вернуться в Эребор. На несколько мгновений стало совсем тихо. Потом Кили медленно выпрямился: — То есть как это — вернуться? — Вот так. — Фили прошелся вдоль стола, собираясь с мыслями. — Я много думал об этом... Мы можем вернуться. Именно сейчас, другой возможности не будет. Это нетрудно устроить. Один из нас остается здесь, второй отправляется в город... это удобнее сделать мне, под предлогом разговора с Бэйном. Для этого препятствий мне никто чинить не станет, верно? А Торин как раз сейчас возвращается из Железных Холмов, всего-то и нужно, что дождаться его в трактире «У перекрестка»... — Всего-то?! — взвился Кили так, что Фили осекся на полуслове. — Просто дождаться? И что дальше? Что ты ему скажешь?!. — Для начала, — очень стараясь не потерять ровного тона, отозвался Фили, — просто расскажу, что против него затевается какая-то пакость. А потом... — Какая пакость, Фили? О чем ты? — Сам подумай. Неужто Бэйну я просто так, ради моих красивых усов занадобился? Он такую суету поднял вокруг моей персоны... неужто без задней мысли? — И какая там, по-твоему, задняя мысль? — Откуда мне знать? Я просто чую, что дело нечисто. И если даже я соглашусь ему служить — едва ли у меня будет возможность в любой момент встать и уйти. Я вообще не уверен, что это будет какая-то служба в обычном смысле. Ему нужны принцы Эребора. Не слуги, не помощники. Принцы. Зачем? Кили долго молча смотрел ему в лицо. — Ну хорошо, — сказал наконец без тени согласия. — Предположим, что пакость затевается. Предположим даже, что лично предупредить Торина будет полезнее, чем писать письма. И если он разберется с Бэйном, нам здесь уже ничего не будет угрожать. Но, ради Махала, зачем ты заговорил о возвращении в Эребор?! Фили полуотвернулся, помолчал, опираясь на край стола и глядя на свои руки. Действительно, зачем? — Наверно, я просто перестал верить в нашу удачу, — проговорил негромко, не поднимая головы. — Я не вижу, куда идти и что делать дальше. Понимаешь? Мы принадлежим Эребору, больше нигде нам места нет. Кили подошел, остановился рядом. Спросил тоже совсем тихо: — А в Эреборе для нас место есть? Для нас двоих — вместе? — потянулся обнять Фили, но тот мягко увернулся и отступил на шаг. Он чувствовал, что прав, но верные слова почему-то не находились, и от этого становилось еще больнее... — Вот тебе раз, — незнакомо усмехнулся Кили. — Да ты никак струсил, братец? — Струсил? — Фили все-таки заставил себя выпрямиться. — Если ты идешь по запутанной пещере и оказываешься в тупике — разве трусостью будет вернуться к последней развилке и попробовать другой туннель? — А если это не тупик?! — вскипел Кили. — Если это — еще один поворот? Неужто ты остановишься и пойдешь назад? И потом простишь себе, что побоялся испытать свою судьбу до конца?! — Свою судьбу? — встряхнул косами Фили. — Если бы дело было только в нас... Посмотри — сначала нам пришлось покинуть дом. Потом мы застряли в этой деревушке. Потом из-за нашей глупой ссоры погиб гном, который вообще ни в чем перед нами не виноват и которому мы сами пытались помочь. А теперь — эта история... Ты все еще не понимаешь, что происходит? Не понимаешь, что следующий удар придется по нашей семье?! — У нас нет семьи, — прошипел Кили, гневно сощурившись. — Позволь напомнить — нас выкинули за порог, как никчемных щенков, не удостоив даже разговором! — Нет, — снова мотнул головой Фили. — Я тоже так думал — до недавних пор. Но... — Но что?! — Нас никто никуда не выкидывал. И в эту деревню затолкали нарочно... потому что здесь есть, кому за нами присмотреть. Смысл последних слов дошел до Кили не вдруг. — Присмотреть?.. Ты хочешь сказать, что... кто-то здесь шпионит для Эребора? Кто? — А ты не догадываешься? Кому здесь известно все и про всех? Кили еще миг соображал, потом с коротким вздохом ударил кулаком в подвернувшийся стол. — Староста... Ну конечно, надо было сразу подумать!.. Проклятие... — Он не шпион, — проговорил Фили ровно. — Скорее, что-то вроде надзирателя... все-таки это деревня изгнанных преступников, не могли же их совсем без присмотра оставить. И он даже не знает, кого ему подкинули на этот раз. — Ты-то как обо всем этом узнал? — Случайно. Разговор его подслушал с одним эреборцем... Тот спрашивал, как прошла сделка с Тэдом, не пришлось ли Скирвиру доплачивать за фибулу... компенсацию предложил. — Компенсацию... — повторил Кили. Ушел к дальней стене, прислонился к ней спиной и затылком, помолчал, качая головой. — Мало того, что нас вот так выкинули из дома, так еще и поглумиться решили? Запереть в этом загоне, проблем всяких насоздавать и посмотреть, как барахтаться будем? — Кили... — Нет, братец. Нет! После такого... — Он споткнулся, ища подходящее слово, не нашел и просто яростно оттолкнулся от стены. — Да я лучше сдохну где-нибудь на большой дороге, чем пойду милости просить!.. Фили тоже начинал закипать — от усталости, раздражения на братово упрямство, от ощущения, что опять бьется головой в стену... — Никто. Тебе. Проблем. Не создавал. Слышишь?! — Ну да, ты еще скажи, что это из-за меня мы тут застряли!.. — Зачем? Ты сам это сказал. Кили со свистом втянул воздух сквозь зубы — но ничего не сказал. Молчал еще долго, кусая губы; Фили тоже молчал, глядя на него и ожидая, когда он что-нибудь надумает. — Я все равно не понимаю, — проговорил Кили сразу сердито и умоляюще. — Фили... Ты никогда не отступал и не сдавался, что случилось сейчас? Это только начало пути, мы можем перебраться в такие места, где нас точно никто не узнает. Пусть Торин разбирается со здешними людьми, нам-то что?! У нас своя дорога. А ты никогда прежде не был трусом! Фили чуть-чуть покачал головой: — Признавать свои ошибки — не трусость. — Ошибки? В чем мы, по-твоему, ошиблись? В том, что нужны друг другу?! — В том, что больше нам ничего не нужно. — Мне и не нужно ничего без тебя! — Без меня в твоей жизни или в твоей постели? — ФИЛИ!... Снова стало тихо. Кили безнадежно махнул рукой, ушел к лежанке, сел и уставился в пол. — Я не знаю, что на тебя нашло, Фили. Но пути назад у нас нет. Мы не можем вернуться в Эребор и остаться вместе, как ты этого не поймешь? — Но и жить так, как сейчас, мы тоже не можем, — проговорил Фили отчаянно, уже не думая, правильные выбрал слова или нет. — Мы то, что мы есть, Кили. И без нашего дома — без имени, без народа — мы никто и ничто. Кили не пошевелился и ничего не ответил. Непонятно даже, услышал ли. Фили подошел, сел рядом с ним. — Кили... Махал не благословил наш союз. То, что мы принимали за одобрение, было лишь долготерпением. И нам нужно было подумать об этом сразу, как только нас начали преследовать неудачи. Понимаешь? — Он посмотрел на брата, но тот продолжал молчать, упрямо сжимая губы. — Нам нужно остановиться. Остановиться и подумать. — Остановиться? — повторил, не меняя позы, Кили. — Может, еще и покаяться? И друг на друга не смотреть больше до конца жизни? Фили вздохнул. — Я много думал об этом... очень много. Что, если мы и впрямь ошиблись? Что изменилось от того, что мы перестали быть просто братьями? Разве мы стали лучше понимать друг друга? Стали больше друг другу верить? Что-то появилось в нашей жизни такое, чего иначе не было? Ради чего мы лишились дома и семьи? — А ты не знаешь? — Честно? Нет. Они снова помолчали, потом Фили придвинулся ближе, мягко взял брата за плечи: — Кили... Я же не говорю, что мы должны расстаться. Может, и нет. Но просто переть напролом нельзя, не будет от этого добра. Вспомни, сколько бед уже случилось... А сколько может случиться еще? Нам нужно перестать лгать, братишка. Себе в первую очередь. Поговорить с дядей, с мамой... Выход найдется, я уверен. Нужно просто спокойно обо всем подумать и все обсудить. Да? Кили медленно кивнул: — Да... наверно. Он повернулся и схватил успевшего облегченно вздохнуть Фили за руки. — Я понял, — сообщил, улыбаясь радостно, будто вдруг увидел решение сложной задачи. — Я был неправ, верно? Да, неправ. Слишком много отвлекался на всякие мелочи. На подозрения глупые... А о тебе совсем мало думал. Все чего-то от тебя ждал, будто ты мне что-то должен... Вот тебе и стало казаться, что я тебе не особо и нужен. Фили опешил: — Кили, ты что такое говоришь? О чем...? — Да, все верно, — продолжал тот, не слыша вопроса и все более воодушевляясь. — И как я раньше не подумал... Но это все можно исправить, Фили! — Кили... — Все будет хорошо, братец, вот увидишь. Тебе просто некогда будет думать о всякой чепухе... — Он подался вперед, обхватил ладонями голову Фили и приник к его губам поцелуем. Фили не двигался и не отвечал, цепенея от странного предчувствия. Он ведь уже видел такое — безудержную страсть, превращающуюся в одержимость, безумный блеск в глазах, непрошибаемую уверенность в собственной правоте... — Кили... Кили, послушай меня, пожалуйста... — Нет... — Снова сквозь горячие, нетерпеливые поцелуи. — Ты все время говоришь не о том. И думаешь не о том... Хватит разговоров... Он ухватил рубаху Фили за подол, потянул вверх, с неожиданной ловкостью замотал на руках хитрой муфтой — так, что не вывернуться — и повалил растерявшегося брата на лежанку. — Кили!!! — Гневный возглас тоже утонул в поцелуе. Да что же это, Моргот задери... — Шшш... тише. Фиии... Ну что ты, что ты, разве тебе со мной плохо бывало?.. А сейчас еще лучше будет... Башмаки и штаны полетели на пол; Фили попытался вывернуться, но опять не сумел. Кили льнул к нему уже всем телом, осыпал поцелуями лицо и шею, гладил, шептал что-то совсем непристойное... — Кили... Я не хочу. Ты что — не видишь?!. Ненадолго стало тихо, и Фили открыл глаза и попытался приподняться. Только чтобы наткнуться на шальной взгляд усевшегося меж его ног Кили. Растекшийся в воздухе запах цветочного масла яснее ясного говорил, что у него на уме. — Конечно. Ты просто устал и переволновался. Это бывает. Но это тоже не беда... Фили со стоном повалился на лежанку. Он уже ничего не понимал и ничего не хотел, но его желания сейчас никто и не спрашивал. Кили просто подхватил его под колени, заставляя развести и поднять ноги, и вошел — одним плавным, длинным толчком. Было почти не больно и совсем не стыдно, будто это вовсе и не его треплют и кроют, как строптивую сучку. Горько, обидно и до истерики смешно было совсем от другого... ...Он очнулся, почувствовав, что с его рук исчезла мешавшая движениям ткань. Охнул, расправляя затекшие плечи, открыл глаза. Рядом, серьезно и печально глядя ему в лицо, сидел Кили. Лихорадочного блеска в его глазах уже не было, полубезумного веселья — тоже. — Я тебе сделал больно? — Нет... — Фили приподнялся, передвинулся немного, чтобы лечь головой на подушку. Врать не пришлось — больно действительно не было, только липко и мокро, но это дело обычное. — Правда? — Правда. Кили торопливо улегся рядом, придвинулся вплотную. Приподнялся на локте, чтобы заглянуть в лицо. — Ты сердишься? — Заткнись, братец, или я за себя не ручаюсь. — А мне плевать. В Эребор я тебя все равно не пущу. — Да? — Да. Ты все еще не понял, Фили? Я знаю, как обычай велит поступать с теми, кто... с такими, как мы. И выяснять, так ли будет на деле, не собираюсь. — Дурень ты, — вздохнул Фили. — Думаешь, я так жажду это выяснить? Нет... — Тогда не о чем больше рассуждать. Торину про интриги местных советников я сам сообщу, он с ними разберется, и нам больше не о чем будет беспокоиться. — Кили обнял его, прижался крепче, положил голову на плечо. — Ты... тебе правда не было плохо? — Не было. Правда. А вот тебе... — А что мне? — Ты будто не в себе был. Как Торин тогда... в сокровищнице. — Я? Как Торин? — удивился Кили. — Да ну тебя. Скажешь тоже... Ну, погорячился немного, так я из-за тебя часто голову теряю... — Да? — тоже удивился Фили. — Ну ладно... Кили посопел тихонько у него под ухом. — А может, и был не в себе. У Торина свое сокровище было вожделенное, у меня свое... — И спросил совсем шепотом: — Хочешь... меня? — Нет, Кили. Я правда очень устал и переволновался. Давай спать, а? — Хорошо... * * * Кили еще повозился и повздыхал, понемногу успокоился и сонно засопел, но объятий не разжал. У Фили сна не было ни в одном глазу; мыслей связных в голове не осталось тоже. А следовало не только думать, но и что-то делать. Решив начать с малого, он осторожно выпутался из объятий Кили. Тот сразу вскинулся: — Что? Куда?.. — Недалеко, — шепнул в ответ Фили. — Помоюсь пойду — неудобно с липкой задницей... Кили сонно улыбнулся и опустил голову на подушку. Когда Фили оглянулся на пороге баньки, он уже снова спал. Банька, конечно, успела остыть. Фили долил в котел воды, разжег печь, придвинул к ней скамейку. Сел и уставился на разгорающийся огонь. О том, что вышло из разговора с Кили, не хотелось даже вспоминать. И дело было не в насилии, сотворенном над старшим и привыкшим к главенству Фили, да не такое уж это было и насилие, если разобраться. Тело перенесло бесцеремонное вторжение удивительно легко, разве что саднило немного, но такое случается и при полном согласии... Куда страшнее оказалось другое. Нежелание Кили хотя бы подумать о том, что все может быть не совсем так, как им казалось прежде. Тень безумия, мелькнувшая в его глазах и оставшаяся им самим незамеченной. Разговаривать и убеждать лучше больше не пытаться, это бесполезно и даже опасно. О том, что в город брата не отпустит, Кили уже сказал прямо; что он придумает, если продолжить настаивать на своем? Запрет Фили в погребе? Посадит на цепь? Или еще проще — отлюбит так, что на пони не сесть?.. И что делать — самого его в погребе запирать, чтобы в себя пришел? Нелепость, какая же нелепость... А времени нет. Если не удастся перехватить Торина сейчас, в Краснолесье — потом все будет намного, намного сложнее. Решение напрашивалось само, но Фили упорно не подпускал его к себе, все еще цепляясь за надежду придумать другой выход. И сидел в пустой баньке, глядя, как огонь в печи неспешно поглощает поленья. И думал. Кажется, за всю жизнь ему не приходилось размышлять и рассуждать столько, сколько за проведенный в этой деревне год. Прекрасные залы Эребора, потерянные навсегда. Бесконечные странствия, без надежды обрести дом и покой. Семья и друзья, о которых придется крепко-накрепко забыть. Праздники на двоих, о которых никому не расскажешь — как скоро День Дарина из праздника превратится в день скорби по потерянному дому?.. Забыть прошлое, забыть свой народ, забыть себя... Кто останется, когда Фили и Кили исчезнут окончательно? Просто два гнома, без имени, без роду-племени, никому ничем не обязанные и никому ни зачем не нужные? Ради чего им странствовать, совершать подвиги, завоевывать славу? Или мало ее было, славы? Что она докажет, чему поможет? Не проще ли убраться куда-нибудь в тихую глушь вроде этой деревни, только подальше от гномьих королевств, и жить там потихоньку, никому не мешая и в свое удовольствие?.. Осуждать их там будет некому. Как, впрочем, и просто помнить. Вода между тем согрелась. Поленья в печи прогорели, и Фили не стал подкидывать новые. Быстро вымылся, взял с полки у двери холщовое полотенце, завернулся в него и вышел из баньки. Кили по-прежнему спал, подоткнув под щеку подушку и сладко посапывая. Фили долго стоял рядом с лежанкой, молча и не двигаясь. Сейчас или никогда. Другой возможности не будет... «Создатель, я так устал ошибаться. Дай мне знак, хоть какой-нибудь. Если я снова неправ — пусть Кили проснется и остановит меня...» Он сложил и бросил на скамью мокрое полотенце — и, отвернувшись от лежанки, принялся одеваться. * * * ...Кили так ничего и не услышал и не проснулся, только перевернулся на другой бок. И Фили окончательно убедился в том, что на сей раз все решил верно. Написал брату короткую записку, негоже было уходить совсем молча. С собой взял только обычное походное снаряжение, оружие и часть денег — в Краснолесье предстояло жить в лучшем трактире, нищего там на порог не пустят. А больше ничего ему нужно не было. Оставалось главное — выбраться из деревни. Открыто идти по улице, рискуя привлечь чье-то внимание, не хотелось, и Фили отправился к дому старосты в обход дворов. У людей это называлось «огородами», но у гномов были по большей части просто дворы, у кого-то — с тренировочными площадками, у кого-то — с мастерскими. Дорога до нужного дома так получалась даже короче. Ночь выдалась яркая и не по-осеннему морозная, и это оказалось очень кстати. При лунном свете тропу находить легче, а пони по холодку будет шагать резвее. Окна в доме старосты были закрыты плотными ставнями, свет сквозь них не пробивался. Фили привязал пони к столбику перил и поднялся на заднее крыльцо. Постучал. Дверь открылась неожиданно быстро. — Ты? — удивился староста. Он был вполне одет и держал в руке дымящуюся трубку. — Доброго тебе вечера, мастер Скирвир, — чуть-чуть поклонился Фили. И порадовался мимоходом — хотя бы не придется извиняться за то, что поднял старосту с постели. — Вечера... — хмыкнул тот. — На звезды-то погляди, ночь уже давно. Ладно, заходи, раз пришел. Фили прошел в дом. Заглянуть за перегородку, отделявшую зал для гостей от спального места, было невозможно, но вряд ли он ошибся, сочтя, что хозяин еще не ложился. Может, если одной заботой у старосты станет меньше, то и бессонница пройдет? — Садись. — Скирвир махнул рукой в сторону лавки у стола. Сам, однако, не сел, остался стоять между столом и камином. — Так куда и зачем тебя понесло среди ночи? Ведь не ко мне же в гости — в походном-то снаряжении и с оседланным пони? — Есть куда. — Фили сел, положил на стол руки, сцепил пальцы. Посмотрел прямо в лицо хозяину. — Мастер Скирвир, ты ведь хотел знать, за кем тебе поручили приглядывать? Староста приподнял брови и пыхнул дымом, не то сердито, не то смущенно, но ничего не сказал. — Я — Фили, наследный принц Эребора. — Вон оно как... — протянул Скирвир, вынув изо рта трубку. — Тогда Колль, значит... — Кили. Мой родной брат. И... — он передохнул и закончил тоном ниже: — И мой любовник. Выражения, с которым воззрился на него Скирвир, он не понял, но останавливаться было поздно. Сам же решил, что пора перестать лгать — так и нечего начинать снова. — Поэтому мы и покинули Эребор. Больше никакого преступления на нас нет... — Ну да, опозорить себя и свой род — это не преступление, — едко усмехнулся староста. — Обошлось без позора, мастер Скирвир. Торин... Король просто приказал нам уехать и скрыться. И история эта про разведку и дорогу в Гондор для прикрытия была придумана. А мы... — А что вы? — А мы не сумели просто исчезнуть. Сначала Кили в неприятности угодил, теперь меня Бэйн вычислил и в какие-то свои игры втянуть решил... Староста полуотвернулся, уставившись на огонь в камине. Долго молча дымил трубкой, потом спросил: — И чего ты хочешь от меня... принц Фили? — Немного, — отозвался тот. — Помоги мне покинуть деревню. — Тебе одному? — Да. Я доберусь до Краснолесья и там дождусь Подгорного Короля. Мне нужно увидеть его и поговорить. Этот советник, ну, Бэйн, что-то нехорошее затеял, иначе зачем бы ему понадобился я, в своем настоящем качестве? Надо предупредить Короля. — Надо, — согласился Скирвир задумчиво. — Только почему же ночью да тайком? Ежели вы с братом сговорились, чтобы один тут сидел, другой в город ехал — можно было и днем. Опять темнишь чего-то? — Да если бы сговорились... — тихо проговорил Фили, глядя на свои руки. — Я хочу домой вернуться, мастер Скирвир. Не могу так жить — незнамо где, незнамо кем... — Ишь ты... С родным братом миловаться, выходит, мог. Ни спорить, ни обижаться у Фили сил не было. — Дурак был потому что. Оба дураками были... Все казалось — чепуха, обойдется... Ан не обошлось. — И что теперь? Поссорились, или по королевским почестям соскучился? — Что мне за корысть в почестях... Гора не отпускает. Ты не жил в Эреборе, ты не понимаешь... — Не такой уж я непонятливый, — хмыкнул в бороду староста. — А не боишься? Как примет Король? Казнят за такие шалости ведь очень жестоко... — Знаю, — вздохнул Фили. — Но... если бы хотели — казнили бы сразу. А раз просто отправили в тихое место, да еще и тебя приставили последить... Наверно, все-таки ждали, что одумаемся. Надо попытаться. — Похоже на правду. Но пришел ты один. Ты хочешь вернуться, а брат, значит, нет? — Так и есть. Упрямый он... Даже если чувствует, что что-то не так, не признается ни за что. А как услышал, что сюда нас отправили под присмотр — совсем взбеленился... Так ты поможешь мне? Скирвир задумчиво покачал головой: — Ночь нынче шальная. Не для поездок. — Да? А мне наоборот показалось, что светло... — Светло-то светло... Мороз будет, не по времени. И ветер нехороший, пурга налететь может. Фили коротко вздохнул: — Мне нельзя возвращаться. Кили меня не отпустит. А снова уйти тайком... не хватит сил. Скирвир молча отложил погасшую трубку, ушел за перегородку, вернулся, на ходу надевая теплый плащ. Коротко сказал: — Пошли. — Спасибо... — начал Фили, поднимаясь на ноги, но староста перебил: — Не благодари. Чую, не будет от этой затеи добра. Ну да Махал с тобой, поступай, как знаешь... Остерегайся только. Зачуешь ветер слишком сильный, или волков холод из леса выгонит — укрытие сразу ищи. И факелов приготовь, чтобы живой огонь под рукой был... Поспевая вслед за старостой к дальним воротам, Фили оглянулся на свой дом, по-прежнему темный и тихий. Можно ли придумать лучшее подтверждение выбранного пути? Утром, когда Кили проснется и найдет записку, менять что-то будет уже поздно...