Первая дуэль

Жаркое кэналлийское лето. Кажется, весь воздух пропитан горячим беспощадным солнцем. От его лучей не скрыться – оно щедро шлет их на землю, раскаляя воздух, камни, нагревая море, чьи волны бьются о камни в бухте неподалеку от замка Алвасете. Но каменные стены старого замка надежно защищают своих обитателей от палящего зноя. Здесь прохладно и тихо – очень тихо. Слуги ходят на цыпочках и переговариваются шепотом. Не слышно обычных веселых возгласов и в парке, что окружает замок. Повсюду – тишина. В одной из комнат на широкой кровати мечется мальчик пятнадцати лет. Маркиз Алвасете сегодня утром был ранен на первой в своей жизни дуэли. Его противник был на пять-шесть лет старше. Вчера он так непочтительно отозвался об одной из девушек, а сегодня в рассветных Садах объясняет святому Алану, почему он там оказался. Рана мучительна, но не опасна – так лекарь и сказал встревоженной доре Долорес. Ее здоровье, и так пошатнувшееся после гибели Карлоса, резко ухудшилось. Терять одного за другим своих детей страшное горе для любой матери. А скольких пришлось потерять ей? Рамон, Рубен, Карлос. И последний, младшенький Росио, ее надежда, теперь получил первое ранение. - Успокойтесь, дора, - ласково говорит ей пожилой лекарь, наливая в стакан с водой успокоительную тинктуру, - уверяю, ваш сын выживет. Эта ночь будет нелегкой, но я не отойду от постели маркиза. - Благодарю вас, - кивает мать, теребя концы шали, совершенно ненужной этим жарким летом, - я посижу с сыном. - Он спит, - отвечает врач, - и вам лучше сейчас лечь. Она снова кивает. Да, пожалуй, лучше. - Но как только он проснется, вы дадите мне знать, - просит она. - Непременно. Но – обещайте не волноваться, это пойдет во вред вам обоим. Дора Долорес лишь бледно улыбается. Едва взошло солнце, ее сына привезли с дуэли. Раненого, в окровавленной рубашке. И лишь Абвении знают, каких трудов стоило ей не упасть в обморок. Она подошла – точнее, подбежала, чувствуя, как сердце сжала боль. Ее мальчик пока в сознании, и даже улыбается ей – тоже сквозь боль. Этой болью, как солнцем, отмечен наступающий день. Росио. Всего пятнадцать. Горячий, неистовый нрав дикого мориска. Грива иссиня-черных волос испачкана кровью. Мальчик падает на руки слуги, который бережно несет его в спальню. Ее подхватывают служанки, причитающие вполголоса о молодом доре. А после был разговор с лекарем. И вот на пороге ее спальни появился спешно вызванный из порта соберано Алваро. Дора Долорес посмотрела на супруга умоляюще, словно от его решения зависело состояние сына. Алваро легко подошел к кровати, обнял жену, поцеловал – как обычно, быстро и нежно. Соберано никогда не любил долгих разговоров, лишних нежностей и утешений. - Дорогая, - сказал он, - я уже знаю, что натворил юный оболтус, и как он спровадил в Закат этого хлыща из южной Эпинэ. Уверяю, противник нашего сына заслужил свою участь. Что касается раны Росио, то я всецело доверяю старому Альваресу. Увидишь, через пару недель он будет носиться, как раньше. - Да, конечно, - на глазах женщины блестят слезы. Соберано хмурится, заметив их. - Долорес, твое здоровье меня волнует гораздо больше. Скоро Росио придет в себя, и ты сможешь побыть с ним. А пока тебе лучше не плакать. Но дора лишь прижимается к мужу и тихо всхлипывает. Алваро гладит ее по длинным волосам, что утром служанка не успела даже убрать в сложную прическу. И хорошо – Алваро нравится, когда волосы жены падают вниз черным водопадом. Он так часто зарывается в них лицом – как когда-то, в молодости. Соберано сидит возле кровати жены, пока она не засыпает – действует успокоительная тинктура. Тогда он встает и уходит к сыну. Росио лежит в кровати – но не спит. Синие глаза закрыты, длинные ресницы полукружьями бросают тень на щеки. Оливковый загар на юном лице кажется нездоровой желтизной. Губы обметаны – начинается жар. Услышав шаги, Росио открыл глаза. - Отец, - тихо шепнул он, - уверяю, со мной ничего страшного. - Я знаю, - строго говорит Алваро Алва, - а также знаю, что все тренировки пошли кошке под хвост. Какого Леворукого ты дал проткнуть себя? Можно подумать, ни разу в жизни не держал шпагу. И это – мой сын, - добавляет он с горечью. В синих глазах – гнев и обида. Ничего, пусть лучше так. Мальчик злится – на отца, на себя, на этого, несдержанного на язык … как его? Имени недавнего противника он не помнит, и кошки с ним. - Я убил его, - отвечает Росио и пытается приподняться на локте. Это ему не удалось – и мальчик со стоном опустился на подушки. - Лежи, - сурово сказал отец, - лекарь пока не разрешал тебе вскакивать. И не пытайся ослушаться, иначе проваляешься месяц. Росио молча лег, и снова закрыл глаза, чувствуя руку отца на горячем лбу. Она прохладная – и это так приятно. Соберано Алваро прячет за строгостью волнение за сына. - Матушка… она хорошо себя чувствует? - спросил, наконец, маркиз Алвасете. - Надеюсь, после уверений рея Альвареса о том, что твоей жизни ничего не угрожает, ей стало лучше. Тон соберано по-прежнему строгий. Но в голосе уже звучат мягкие нотки – отец не может сердиться на сына. Особенно сейчас, когда тот ранен. Что же, все в жизни происходит в первый раз. А сколько всего предстоит юному Росио – первая женщина, первый бой, первое… предательство. Алваро отгоняет от себя эту мысль и снова всматривается в лицо юного маркиза. Тому явно нехорошо. Черноволосая голова мечется по подушке. В бреду Росио что-то шепчет, и, прислушавшись, соберано слышит строчки стихотворения: Я – одинокий Ворон в бездне света, Где каждый взмах крыла отмечен болью. Но, если плата за спасенье – воля, То я спасенье отвергаю это. Строгий отец понимает, что вчера, ожидая первую дуэль на рассвете, его сын не ложился спать. В комнате, в холодном камине – несколько исчерканных, полусгоревших листков, на столе – разбросанная стопка бумаги и чернильница. И я готов упрямо спорить с ветром, Вкусить всех мук и бед земной юдоли. Я не предам своей безумной доли, Я, одинокий ворон в бездне света. Строки первого стихотворения – по-настоящему удавшегося, а не просто нескольких рифмованных строчек снова слетают с губ Росио. И соберано улыбается. Хотя, кажется, ему тоже больно – от той раны, что получил на дуэли сын. Алваро ласково гладит разметавшиеся волосы раненого. - Все хорошо, - говорит он скорее себе, чему ему. В спальню зашел лекарь, пощупал пульс юноши. И, попросив отца удалиться, начал осматривать маркиза. Соберано встал у окна, глядя на залитый солнцем двор. Летнее солнце в Кэналлоа жгучее – но виноград вбирает его лучи, накапливая сладкий сок. И вино согревает душу – даже там, в холодной столице, куда придется ехать и ему и сыну. Но это еще не скоро. А пока – надо приказать принести вина. Это поможет привести в порядок мысли. Бокал «Крови» сейчас будет кстати. Вскоре лекарь позволил Алваро снова войти. Росио уже не метался. И лишь с губ сорвалась еще одна, наверное, последняя строчка. И вечности клинком отсалютую.