- Хочешь, я убью тебя безбольно?
Моран - нечастый гость. Джон подчиняется. В его беспрекословности есть что-то звериное. Но ведь именно к зверюшкам привязываешься быстрее, не так ли? У них кроткий нрав и грустные глаза, с ними ещё чувствуешь себя Царём. Твёрдая рука ставит чайник, пока взгляд нехотя ерошит волосы слишком хорошо знакомого незнакомца. Если бы это было поле боя, вылечил бы. И сейчас лечит. По-своему. Повиновение объяснимо, ведь ему так редко давали волю: требовательные родители, строгие учителя, командиры...Шерлок. Холмс, умерев, подарил ему свободу, которую потом так же легко и отобрал. Без вопросов. Чёрт. Себастьян глядит на него вяло и безразлично, Джон скрещивает руки и молчит, глядя перед собой. Они не говорят друг с другом. Не о чём. Нет тем. Доктор никогда не заведёт с ним беседу о делах, поэтому снайпер не уходит. Только то и дело косится хмуро, бросая короткие холодные фразы с металлическим привкусом стали. Чай по кружкам. Ароматные дымки дурманят, пьянят не хуже коньяка и кальвадоса. Взгляды встречаются редко. Две куклы. За игрушечным столиком. Играют в жизнь, не в силах сломать пульты управления. - Я должен убить тебя. Приказ. - Знаю. В голосе Себастьяна проскакивает эмоция, трогательная, в девственно чистой от чувств душе что-то вспыхивает и медленно тлеет, терпко обхватывая. Он не хочет оставаться одинокой марионеткой. Джон дрожит. Джон не хочет умирать. И чай больше не чай. Это прощание. Вместо посмертных записок, мольбы о пощаде, заламываний рук и других ярких эмоций. Теперь глаза встречаются чаще, глядят друг на друга дольше, запоминая. Раньше казалось бессмысленным, а сейчас - самым важным. Обнял бы, но сломает рёбра. А в горле - ком. Такой удушающий и раскрывающий карты. Ватсон сейчас слабый, Себастьян - сильный. Всё должно быть просто. Должно. Но ничерта как-то.- Хочешь, я убью тебя безбольно? - Я не боюсь почувствовать боль. - Я боюсь почувствовать её вместо тебя.