***
- Всё было бы слишком просто, если погода была бы располагающей, – усмехается брюнет, утыкаясь в холодное стекло такси. На улице дождь, нет, не так… На улице льёт, как из ведра! Аккуратная линия губ ломается в грустной улыбке. Не этого он ждал от своих "самых лучших в жизни каникул", но делать было нечего. Прояснение погоды ожидали только к среде. Зато у Бэкхёна есть время разобрать вещи и увидеться с братьями. Стыдно признать, но юный историк даже не помнил, по сколько тем сейчас лет. - Ты в курсе, что мы проспали?! А что, если он потерялся или ещё хуже: его могли украсть! Ты помнишь, какой он маленький? Такой хрупкий и наивный! – изящный палец так и остаётся на расстоянии одного сантиметра от кнопки звонка, когда Бён слышит кипиш по ту сторону двухметровой двери. Бровь невольно ползёт вверх, когда Бэк припоминает на полках своей сказочной комнаты кубки с призовых мест по хапкидо. В страхе услышать ещё что-нибудь, что может понизить его самооценку, он всё-таки жмёт на злосчастную кнопку. По двухэтажному дому разливается звон колокольчиков, как в самых типичных американских фильмах. Тишина. Через долю секунды слышится глухой стук каблуков о плитку холла. Наверное, Бэкхёну никогда не понять всей сути иностранных домочадцев, что так любят разгуливать по дому в уличной обуви. Неужели их не заботит осыпающаяся с подошвы грязь? – как-то задался вопросом восьмилетний Бён. Тогда она впервые оказался здесь, даваясь диву размерам дома. М-да, их трёхкомнатная квартира не идёт ни в какое сравнение с частным сооружением. - Божечки, ты доехал! – глаза по пять копеек, сердце в пятки, а тело Бён Бэкхёна тщательно обследуют на предмет каких-либо царапин. И вправду, вдруг его за тридцать минут после прилёта уже изнасиловать успели? - Чего ты с ним как с ребёнком? Парню ведь давно не двенадцать, а ты всё с ним сюсюкаешься, – подаёт голос самый любимый дядя, при виде которого племянник расплывается в яркой улыбке и отзывается бодрым "здравствуйте". Именно мистер Ли покупал ему самые лучшие игрушки, когда Бэкхён с восторгом рассказывал о своих успехах. Бэкхён чувствовал себя крошечным. Что раньше, что сейчас, в свои двадцать два, он чуть ли не в два раза меньше дяди. Природа, наверное, пошутила, когда остановила его процесс рост на отметке: 165 сантиметров. А Бэкхён и этому рад, ведь будь он ещё ниже, то по меркам роста его бы никто на аттракционы и не пустил. Да, пускай он не самый мужикастый мужик, а мох под мышками редкий экземпляр, Бён всё равно нравился себе, но ещё больше он нравился спортивным, высоким и симпатичным парням. Его талия хоть и не носит клеймо "осиная", но идеальная, по мнению многих мужских особей (бабы тупо завидуют). Округлые бёдра, мягкий животик, алебастровая кожа, которой куда приятней касаться, чем просто смотреть издалека. Только вот Бён Бэкхёну никто не нужен, разве что гигантских размеров плюшевый Дональд Дак и миска карамельного попкорна. Бэк помогает хозяйке дома с ужином, лишь не по-настоящему обижаясь на шутки дяди про вторую хозяйку в доме. Он же гость, очень воспитанный гость, который с русскими прошёл всю вторую мировую, хоть и не на деле, но все военные действия в маленькой черепной головке парня очень компактно уместились. Этим ужином юноша угощал всех кексами, что и послужило ещё одним поводом для отпускания шутки в свой адрес. За большим столом они были вчетвером: сам Бэк, семилетний Дин, Мистер и Миссис Ли. А вот пятый элемент так и не появлялся; хотя его прихода Бён почему-то ждал больше всего, но в итоге удосужился встречи лишь после полуночи. Иногда бывают такие редкие дни, когда уснуть, не выпив стакан молока с мёдом, кажется чем-то нереальным, и именно эта ночь стала тем самым исключением. Бён не ленится, собирает плечами все углы (не забывая познакомить мизинец правой ноги с ножкой стола), но таки вваливается на кухню. До холодильника он не доходит, так как спотыкается о собственного же брата. Кто ж знал, что не он, Бэкхён, один такой любитель посетить кухню ночью. - Какого чёрта?! Второй час ночи! – сгоряча лепечет он на корейском, потирая ушибленные коленки. - О, ты приехал. И сидят в полутьме два парня с широко распахнутыми глазами, смотря друг на друга. Минута игры в гляделки, и тишину разбивает лишь шорох одежды. Неловко, как - никак, но лет так семь они точно не виделись. Оба одновременно встают на ноги, убивая самооценку Бёна окончательно. - Какого чёрта вы все такие шпалы? – обиженно дуется он и ударяет брата в плечо. Наутро железная раковина была уже наполнена двумя большими кружками, а за столом спали два парня, что сочли переговоры о online-играх очень интересными в позднее время суток.***
- Дин, где твои сандалии? Мы опоздаем на автобус! – Бэкхён действительно стал второй домохозяйкой в этом доме, пока тётя находилась на работе. Ему было вполне комфортно с братьями: самый младший был вполне послушным, а вот старший напоминал отца, то и дело, подтрунивая Бёна, хотя, по сути, тоже слушался и старался помогать ему в некоторых делах. Всё равно каникулы, делать нечего. Стоило только синоптикам пообещать солнечную погоду, как по всем этажам пролетела фраза: "- Завтра мы едем в Диснейленд, ничего не знаю!" Пока ему не надо было выходить на работу, он решил не терять времени, ведь он так долго к этому шёл! По дороге младшие спали, один жался щекой к стеклу, а второй сидел на коленях Бэка, обнимая его за шею. Между прочим, очень милая картина. Возможно, этому семилетнему чуду историк и отдаст своё сокровище, но только когда удостовериться, что тому можно доверять. Так как парни собирались остаться там на неделю, дядюшка позаботился об их жилье, а так же и о деньгах, всунув в руки племянника карточку. Первым, что было оплачено этой карточкой, так это вход в парк. Боже, глаза двадцатилетнего парня блестели ярче, чем глаза семилетнего ребёнка. Ясное небо, невообразимые замки, всевозможные аттракционы, запах карамельных яблок где-то справа и радостный визг. Бэкхён готов отдать все, что он нажил, этому белокурому пареньку, держащего его за руку. Он нашёл брата по крови и интересам - теперь он будет вместе с Дином плакать над спящей красавицей и смеяться над глупостями Гуфи. Такие странные ощущения охватывают весь разум, от осознания: "да, я здесь и сейчас жру эту грёбаную наивкуснейшую сладкую вату!" Компания из трёх парней первым делом пошла развлекаться на аттракционы. Завтра же они планируют пойти по мультяшным домам, точней только Бэк, младшие там уже были, им неинтересно. - Ну и фиг с вами, – отмахивается Бён, выкидывая очередную палочку от леденца. Уже вечер и его язык за день успел сменить три цвета с естественного на синий, с синего на красный, а сейчас он у него чёрный. Портфель Дина набит пачками клубничных шариков на ночь, как сам он ответил, намереваясь этой ночью не спать вовсе. И пока бегунок ранца был застёгнут, карий взгляд пал на человека в костюме Микки Мауса, а по вискам била лишь одна мысль: сфотографироваться, сфотографироваться, сфотографироваться… Поэтому, всучив в руки подростка камеру и бросив перед уходом "сфотографируй меня!", убежал, сверкая подошвой слипсов. – Извини, ты же не против, да? – Микки был высокий, но сейчас Бён был абсолютно не против быть ниже, ведь костюм любимого персонажа, что приобнял его, был таким мягким. Парень улыбается своей самой яркой улыбкой и показывает знак Виктории в объектив полароида. Юноша кланяется в знак благодарности и убегает, размахивая получившейся фотографией. Он не замечает, как Микки Маус сделал один нерешительный шаг в его сторону и остановился, смотря в сторону взбудораженного глупой фотографией с мультяшкой парня, хотя сам прекрасно знает, насколько Бён Бэкхёну важна была эта фотография с двухметровой мышью. Следующий день снова встречает Бэкхёна солнечной погодой, но он специально пришёл утром, когда не так много народу и голову не напекает. Небольшая группа туристов, в которую и входил наш маньячина, отправилась по Мультауну. Большинство были с детьми, кто-то был со своей второй половинкой, и лишь Бэка устраивало, что его одиночество скрашивает запечённое яблоко в шоколаде. Будь у него хоть кто-то знакомый в этой стране помимо братьев, то она наверняка бы потащил с собой, но не всегда во всём должно везти, хотя нет, фортуна подкинула ему ещё одну встречу с мультяшкой. В этот раз это был двухметровый Скрудж Макдак. И снова яркая улыбка, надежда в глазах и робкая улыбка: - Можно сфотографироваться? – Бэкхён взвизгивает, когда утка подхватывает его на руки. - Возьми кадр сверху, – короткие реснички подрагивают от частого моргания, но вскоре до парня доходит. Полароид поднимается вверх, тоненькая ручка не в силах так долго держать технику на вытянутой руке, поэтому прищурившись от яркого солнца. В его коллекции ещё одна фотография, где улыбка тянется от уха до уха, а большая голова богатого Скруджа еле влезает в кадр. Последующие пять дней Бэкхёну очень везёт на разнообразных костюмированных персонажей, поэтому ночью он пересматривает сделанные кадры, делая свои заметки чёрным маркером на обратной стороне снимка. В последний день перед отъездом обратно в Лос-Анджелес принцесса Эльза отвергает его, отказываясь делать снимок, и убегает. Брюнет ещё долго дул губы, закрывал младшему уши и матерился сквозь ровные ряды зубов. Бён весьма злопамятен, поэтому пока братья обедают в ресторане, он пробрался за кулису и покромсал костюм холодной принцессы под собственное хихиканье. Возможно, этот костюм был вовсе не той девушки, что отказалась сфотографироваться на память, но ему это неважное, главное, что теперь он чувствует себя удовлетворённым. Да, это парень с высшим образованием из интеллигентной семьи, просто немного злопамятный. - Привет, – раздаётся сбоку, когда Бён уже возвращается по коридору обратно. Это был Питер Пэн, только вот не простой. Лицо Бэкхёна стало зеленей, чем сам костюм этого летучего парня из мира детей, что не хотят взрослеть. Только этому парню ровно столько же, сколько и самому Бэку. Он взрослый, высокий и он чёртов Пак Чанёль. - Какого хрена ты тут делаешь?! – наверное, стоит сказать, что Чанёль и был его последним парнем, что отбил всякое желание связывать с кем-то отношения, если партнёр тебя не понимает. Поделиться самым откровенным, а получить в ответ басистый смех и насмешливое "тебе сколько лет, всё в сказки веришь?". Между прочим, Бён отдал ему четыре года своей жизни и искреннее "люблю" после жаркого секса. Обида до сих пор сидит где-то в глубине, а теперь снова лезет наружу. Чанёль не видит той радости в глазах, какая была в те моменты, когда он каждый раз фотографировался с ним, только отвращение. Неуверенный шаг в сторону окаменевшего брюнета, как в первый день Бэка в этом парке, только сейчас это было замечено. - Только подойди, я тебе тут такое паль чаги устрою, ты у меня не встанешь! – и он действительно принимает боевую стойку, только выглядит это вовсе не угрожающе, а наоборот, даже как-то безобидно и мило. - Бэк, ты почему не отвечал на звонки? – Пак продолжает двигаться в сторону своего бывшего, не боясь получить какого-либо удара со стороны этого хрупкого создания. И зря. Растяжка Бэкхёна бесподобна, а в комплекте с хорошим ударом ногой, Чанёль познаёт всю прелесть прохладного пола и бесконечность потока оскорблений в свою сторону. - Мудак ты, Пак Чанёль! – и только цветастые слипсы мелькают перед лицом этого самого мудака, в надежде продолжить свой путь, как тут же оказывается в горизонтальном положении. По коридору разносится истошный крик, крик самого Бён Бэкхёна, чья сноровка пошла камнем на дно, ведь такого он не ожидал. Падение пришлось на Питера Пена, поэтому скорей всего он себе всё и отбил, ежели фанючка диснеевского мира. - Истеричка ты чёртова! Ты хоть раз меня послушаешь, а? - Что ты хочешь мне сказать? Я всё понял. Не хочешь иметь дела с "ребёнком", что тащится от хвоста русалочки? Так пожалуйста, – очередная попытка вырваться срывается на нет плотным кольцом рук Чана. Ну уж нет, теперь он не отпустит. Пускай Бэкхён не покладистый, слишком взрывной, импульсивный, мелочный, но он Его. Только ради него Чанёль во втором классе старшей школы сдуру наколол его имя на предплечье, пряча её от родителей и учителей за рукавами школьной формы. Только ради безумного фетиша этого придурка он украсил свои руки цветными рукавами татуировок, а ключицы фразочками на латыни. Когда Бэкхён решил обновить и его гардероб, то не противился, улыбался при виде такого озабоченного той или иной вещью Бэка, затаскивал с собой в кабинку и целовал, потому что его стервочка слишком любила такие выходки. - Я не хотел тебя тогда обидеть. Знай я заранее, что ты так отреагируешь, то молчал бы вечность. Мне правда нравится хвост Ариель, он переливается на солнце, а у Золушки платье лучше, чем у Авроры. И мне искренне жаль бедного Дональда Дака, когда тот попадает во всякие передряги. Похождения Тимона и Пумбы забавные, насыщенные, а эти червячки, которых они постоянно жрут, ну просто прелесть! – снова всё ради него, эта работа, вся коллекция мульфильмов на его ноутбуке и автограф в рамочке от Боба Айгера. – Чёрт возьми, да я готов с тобой разреветься под "Короля льва", только хватит обижаться. Тебе не кажется, что пауза затянулась? – Бэкхён молчит, и лишь испуганно смотрит в лицо парня. Ступор. "И что говорить? Мы же расстались, никакой паузы, всё кончено". Глупая мысль растворяется. Не притупляется, как та обида за слова этого придурковатого ушастика, а растворяется. Это была пауза, а поцелуй это кнопка "Play" на их собственном плеере. Отчаянный, с привкусом запечённых яблок поцелуй. - Сейчас персонал пойдёт с обеда, нам нельзя здесь так разлёживаться. - Пошли все к чёрту! – Бэк снова льнёт к чужим губам, сжимает пальцами зелёный воротник костюма и покладисто обвивает чужие бёдра, когда покалеченный Питер Пен выводит их из поля зрения случайных зрителей. Гримёрка, наверное, не самое романтичное место, впрочем, секс через 5 минут после их встречи, спустя длительное время, тоже не совсем романтичен и нормален. Только у них своё понятие нормальности, их всё устраивает. И даже больше. - Стой, оставь шляпку, – Бэк глупо хихикает на столике с косметикой, куда его посадили, и наблюдает за оголившимся торсом Чанёля. Всё в такой же отличной форме, всё те же знакомые рисунки, только плечи, кажется, стали шире. - Знаешь, Питер Пэн очень хочет встать взрослым мальчиком, – в глазах подростка-переростка читается желание, а в глазах его "учителя" по взрослению читается коктейль из восхищения и похоти. Снова поцелуй и много, очень много рук. Они везде, так же как и поцелуи, не успеваешь на чём-то одном зациклиться, как одно удовольствие перекрывается другим. Футболка с Багзом Банни слишком велика, слишком неуместна, поэтому её судьбу решают одним движением. Чанёль считает, что футболка таила под собой слишком много прекрасного. Завороженный взгляд скользит от беспорядочной чёлки по лицу, по тонкой шее, выделяющимся ключицам и ниже, ниже, ниже, пока Бён Призывно не разводит ноги шире. - Взрослые мальчики не занимаются этим в штанишках, Чанёлли~ - Бэкхён смеётся, снимает с рук металлические браслеты и жмётся лопатками к ледяному зеркалу. Складывается такое впечатление, будто он действительно попал в американское кино, ведь дом его дяди сделан по всем канонам, они даже в обуви там ходят. Гримёрка же была небольшой, какой-то не товарного вида диван, где едва ли сам Бэк уместился, кожаный стул, который украшает его футболка, а стол, боже, какой он удобный! Флакончики идеально расставлены по обе стороны от овального зеркала, а по его ободку тянется гирлянда, освещающая комнатушку, придавая некую интимную обстановку. Пока историк обследовал помещение, Чанёль снимал с себя чёртовы леггинсы, причём делал это с неким энтузиазмом. - Ты так и продолжишь пялиться на лак для волос? - А? – Бэк дёргается в сторону парня, замечая уже наполовину спущенные штаны, отчего-то придаваясь смущению. – Прости… - руки тянутся к шее Пака, который матеря всю округу, выскальзывает из болотного тряпья. Джинсы сдёргиваются разом, заставляя их хозяина хвататься за край стола, а скляночки содрогнуться. Зато ничего не мешает. Пускай обстановка уже немного не та, но трахаться всё равно хочется! Очередная порция мокрых поцелуев, грубая кожа на пальцах Пака слегка царапает кожа на боках партнёра, словно пытаясь сыграть собственную мелодию на рёбрах. А мелодия прекрасна, она создаётся шумным дыханием, тихими стонами от трения Паковсокго достоинства меж ягодиц и пока не особо заметным скрипом ножек стола. Ладони скользят ниже, стягивают цветастые слипы с желанного участка кожи. Чанёль буквально тащится, видя родинку на левой ягодичке Бёна. Иногда он кусал его за нежную кожу на Царской попке, за что, собственно, и получал иногда пяткой по голове. Сейчас же он целует в солнечное сплетение, ведёт губами к пупку и оттуда к любимой половинке. Бэкхён всегда особой терпеливостью не отличался, сдавался тоже первый. Спустя годы ничего не меняется, отсутствие половой жизни отдаётся болью в паху. Ему уже кажется, что скоро по его венам вместо крови будет течь сперма, если они сейчас ничего не сделают, поэтому Чанёль даже не удивляется, когда тонкие пальчики в нетерпении скользят в колечко мышц. - Конечно, меня подождать никак было. – усмехается Питер Пэн, что ещё держит на себе титул маленького мальчики и зелёную пилотку с красным пером. - У меня спермотаксикоз, ты бы поторопился… - еле внятно лепечет Бён, укоризненно наблюдая за балдеющим мудаком. И мудак, в принципе, понимает, целует в коленную чашечку и проталкивает два пальца следом за двумя Бэкхёновскими. Снова поцелуи, снова хаотично скользящие руки, которых в скором времени становится больше, когда член Пака скользит внутрь, медленно и болезненно, Бэкхёну даже хочется закричать и оттолкнуть. Ноги историка сползают с бёдер Пака, потому что ему больно, а сохранение инстинкта ещё как-то работает, как и у Чанёля, который не хочет получить по голове и толкается наугад, пытаясь вспомнить нахождение простаты. - Придурок! – не угадал, с кем не бывает, но второй попадает чётко по запланированной точке. Шумный вздох, с которым парень выгибается струной, закатывает глаза и снова цепляется за Пака всеми ногами-руками. Беретка Питр Пэна спадает, когда Бэкхён вплетает пальцы в гранатового цвета загривок. У Пак Чанёля идёт выступление, а братья Бён Бэкхёна опасливо поглядывают на настенные часы, думая, что тот снова встретился с каким-нибудь героем из Дисней и фоткается с ним. Фактически они правы, ведь в кульминационный момент Пак на вытянутой руке щёлкает стащенным у Бёна полароидом. Фото получается смазанным, а Бэкхён впервые кончает с громким «сука!».