Каждое "завтра"

Каждое «завтра». То самое мистическое место, куда отправляются все наши планы, цели, надежды. Наверное, вера в «завтра», каким бы облачным оно не было, является самой сильной верой, что не может пошатнуться, даже если на арену демагогии решили встать атеисты. Вера в то, что за этим днем наступит следующий, прочно засела в наших сердцах, заставляя с каждым его ударом передавать это чувство через весь организм, через каждую клетку, через каждую ДНК-молекулу. Если однажды этот процесс остановится – остановится и жизнь. Но до определенного момента ты об этом не задумываешься. Ты просто веришь в завтра, каким бы оно не было. Строишь планы, какими бы они не были, не представляя своей жизни без этого. Или не думая об этом. - Ву Лифей, хватит уже! Он уже взрослый, ему уже восемнадцать! Ты не должен так его опекать. А то все подумают, что моему мальчику вещички собрали, а папа все трусики погладил, - насмешливо замечает рослый альфа, пытаясь оттащить от сына свою омегу. Этот самый омега вчера всю ночь не спал, думал о том, как поезд «Кроу-таун – Герм» на долгих три года заберет единственного сына, да и, к тому же, бэту. - Отец, не стоит, - Ифань улыбается самой обворожительной, но вместе с тем самой теплой улыбкой, какую только может представить. – Я не против. Все-таки еще три года не увидимся. – затем, его взгляд скользнул к Лифею, который все еще обнимал своего сына, даже не помышляя о том, что его вообще можно отпустить. – Пап, не волнуйся. Я буду вашей гордостью. У меня ведь были самые высокие отметки по всем предметам, логику и физическую культуру я сдал лучше всех. И я уезжаю служить в Герм! Туда едет только пять человек из нашей школы. - Я знаю, - на глазах Лифея появляются слезы. Он отходит от сына ровно на один шаг, затем попадает прямо в объятия своего мужа. Семейная идиллия. Идиллия, в которой рос Ифань. Он сам не мог представить, как сможет не видеться с ними долгих три года. Но остальные же как-то выдерживают! Значит, и он выдержит! - Ты наша гордость, - улыбается отец, такой же теплой и обворожительной улыбкой, как и его ребенок. Наверное, это семейный стиль. - Я понимаю это и благодарен вам за то, что вы воспитали меня таким, какой я есть. Надеюсь, три года пролетят незаметно, - Ифань кланяется родителям, и, поправив сумку, достав паспорт, направляется на регистрацию. В его голове мгновенно всплыл образ Исина. Они попрощались вчера, но Ву Ифань хотел бы, чтобы они и не расставались. Вместе им было настолько хорошо, что они забывали о том, что их совместного «завтра» может и не быть. Оно может раствориться в облаке общественного мнения, которое стервятником накинется на маленьких, защищенных лишь зерном своего собственного мнения животных, а затем раздерет их и с радостью слопает в ближайшее время. Это та самая истинна, которую Ифань и Исин должны были уяснить, золотыми буквами выбить на могильных плитах своих отношений. Омеги – для альф. Управлять предприятиями и большими делами – тоже для альф. А удел бэты – работа. Но могильные плиты так и останутся лишь в каталоге местного похоронного бюро. Ни один, ни другой не хотел хоронить отношения. Зачем? Зачем душить себя ради какого-то общественного мнения? Зачем душить себя, если это общественное мнение и не сложится, ведь общество не узнает? Оно никогда не узнает о том, как сильно Ифань обнимает своего «соседа», рядом с которым живёт; о том, как ночи напролет они проводили в его комнате, смотря на звезды; о том, как их накрывала волна страсти и они забывали и о звездах, и о том, что их отношения изначально были поставлены в тупик. Нет ничего, что можно будет спрятать от общества. Оно все равно узнает. И оно заставит тебя стать на колени, молиться тому, чему укажет именно оно, отречься ото всех взглядов на жизнь, которые у тебя были до этого. Оно заставит тебя забыть о своем счастливом «завтра», если, конечно, оно для тебя наступит. Лишь когда безудержная боль сдавит виски и сведет живот, тело будет разрываться в безумной дрожи, а сдавленная глотка будет способна изречь только лишь несколько слов, только тогда ты сможешь осознать всю полноту смысла фразы «завтра не наступит». Возможно, даже тогда ты не отступишь от своих идеалов и «завтра» станет мифическим, а, возможно, вполне реальное «завтра» ты встретишь совершенно иным человеком. Регистрация прошла успешно и теперь, гордо поправив на плече огромную сумку, Ифань направился в купе, где его, наверное, ждал уже какой-нибудь болтливый сосед. Возможно, парень сомневался в том, что моральные устои сформировавшейся задолго до его появления на свет Империи Ваас, могут быть неправильными. Но он слепо верил в то, что законы этой невероятно сильной страны точно приведут ее к еще большему расцвету. Кроме того, отличника с «красным» аттестатом и пройденной службой в столице, ожидает определенно безоблачное «завтра». В нем будет много работы, которую, несмотря на личные чувства, придется выполнять. Но он справится! Не он первый, и не из таких ситуаций люди выходили. Закон Империи гласит о том, что беты являются неотъемлемым персоналом, с помощью которого развиваются фабрики, заводы, крупные предприятия. По сему бетам запрещено заводить семьи. А Ифань и не собирался, зная жестокость закона и покоряясь ему. Но любовь к Исину… Это ведь не создание семьи? Это то, за что тебя заклюют люди, а не закон. Именно этим практически порядочный гражданин империи себя и утешал. Каждое «завтра» наступало быстро. День сменялся днем. Ифань точно знал, что его завтра наступит. А в его комплектации будут томиться толстые дела: стрельба, занятия физической культурой, бои… Наверное, самыми тонкими в этом сосуде были личные дела. Они забились куда-то в уголок, из которого сам хозяин не разрешал им выходить. Ведь практически порядочный гражданин верил в то, что слепое следование словам преподавателей поможет его результату, он с отличием закончит службу, и ему дадут хорошее место. А личные дела подождут. Правда, каждую секунду свободного времени, он терял на то, чтобы думать о своем счастливом «завтра» с Исином. Этот растерянный, молчаливый, немного странный, но по-своему талантливый парень вскружил голову с самой первой их встречи. Наверное, это называлось не «истинной парой», не тем, «на чью течку у альфы хвост поднимется», а настоящим чувством. Это нормально. Сначала ты просто любишь, потом просто хочешь, а потом все это само собой приобретает баланс, к которому ты даже и не стремился. И следующий день вы встречаете в кровати. Возможно, не так романтично, как в первые дни, но все же вместе. Ифань не был большим мечтателем. Но каждую свободную минуточку он мечтал о том, что отслужит, вернется к своему любимому, и будет его защищать. Правда, он еще сам не знал, от чего. Кроу-таун настолько маленький город, что, казалось, от чего там защищать? Там даже и воров-то порядочных нет. А что там может делать тот парень, который отслужил? Стрелять в небо? Чистое небо, которого в тостах всегда желала старшее поколение. Самые старые беты говорили о войне, но поколение Ифаня никогда не верило в то, что возможна война. О чем вы? Кроу-таун – это не то место, которое может спрятать тонны техники. Это просто тихий город, со своими замашками и своими проблемами. Осознание того, что война началась, пришла к практически порядочному гражданину неожиданно. Тогда их всех созвали в одном зале и оповестили о том, что им нужно ехать в Кроу-таун; уничтожать тех, с кем ты жил в одном городе. Восстание. Какое к черту восстание? Настолько большое, что никто не может его остановить и поэтому нужно высылать армию еще не до конца подготовленных к полету птенцов из центра? Под кожей черной заразой сидела вина, которую взял на себя парень. Смотря в даль и открещиваясь от автомата, он думал о том, как он мог слепо доверять правительству? Почему он мог хоть на секунду предположить, что эти люди поступают правильно? Что они не крадут, что они не убивают? Нет, они не убивают. Их приказы руководят сотнями рук, которые и мараются о кровь совершенно невиновных. А что невиновные? Разве они что-то могут? Что сделает человек, который видит, как ты, пусть и знакомый ему, держишь этого несчастного на прицеле? Конечно же, захочет тебя убить. И тогда вы втянетесь в бой, в котором для одного из вас «завтра» уже не наступит. Потому что генерал сказал: либо ты, либо тебя. Тебе отдан приказ о том, что ты обязан стрелять в того, кого увидишь живым. Не подчинишься или попробуешь отпустить хоть одного из пойманных заложников партии «Революция Ворона» – тебе грозит семь лет. Тонкие струйки алой крови расплывались в чистой воде времени. Получившаяся жидкость, несмотря на свой состав, казалась настолько липкой и тягучей, что Ифань мог сказать, что это клей. Он хотел раствориться в ней, погрязнуть, чтобы слиплись губы, глаза, руки, ноздри. Он перестанет дышать, говорить, видеть… И умрет. Единственное, чего хотелось этому человеку – это смерти. Своей смерти. Потому что его ноша стала настолько тяжелой, что избавиться от нее он сможет лишь выстрелив в висок. Перед глазами мгновенно пронесутся лица всех тех, кого ты успел убить. Их невесомые души так сильно надавят на тебя, что ты падешь на колени и, выплевывая кровь и гниль, хриплым голосом будешь молить о прощении. Лишь после этого позора они отпустят тебя, и ты наконец-то отправишься в пекло. Ничего непривычного. Просто если до этого для остальных людей Ад создавал ты, то после смерти в котле вариться будешь именно ты. Твое завтра не наступит. Несмотря на мысли о суициде, не покидавшие рассудок парня, время не текло быстрее. Его лава медленно продвигалась к своему концу, по пути оглядываясь на вспышки маленьких вулканчиков. Маленькие смерти. Маленькие звезды падают с ночного неба, повествуя о чьей-то смерти. Ифань не знал, скольких он убил; сколько звезд исчезло с того небосклона, в который они с Исином всматривались некоторое время назад, беззаботно улыбаясь. Человек с автоматом на плече не знал, сколько времени прошло с начала войны. Ему было легче жить, не зная завтрашнего числа. Потому, что он не видел Исина и не знал, где тот находится. Ему было легче предположить, что он уехал в какой-нибудь соседний город задолго до всего этого. Потому что было обстоятельство, которое заставляло Ифаня выпить эту живительную обезболивающую таблетку. Смерть родителей. Он видел их холодные тела в гостиной квартиры, которую раньше мог назвать своим домом. Кровь запеклась на деревяшках, на которых он раньше играл в свои игрушки; на которые ставил стульчик, чтобы в праздник своим стишком выпросить у родителей подарок. Теперь всего этого нет. Осталась только кровь. И трупы. Трупы, которые к моменту появления Ифаня стали разлагаться. Наверное, в тот момент парень… мужчина! Мужчина готов был покончить с собой. Но он чувствовал, как рука Чена ложится на его плечо и распространяет тепло по всему телу: - И это переживем. Рано или поздно они должны были умереть. В любом случае, их убил не ты, - странное, совершенно не обнадеживающее оправдание. Скорее всего именно поэтому мужчина и решил придумать себе свою собственную успокоительную таблетку. Таблетку, которая продлит жизнь до завтра. Завтра, послезавтра, два дня после «завтра»… Отстрелянных жителей города даже не хоронят. Воины приехали сюда для того, чтобы уничтожать. Машины-убийцы, у которых не должно быть души. Но у Ифаня она была. Наверное, это единственное, что его спасало и уничтожало одновременно. Автомат в руках. Где-то на переднем сидении расположился бесчувственный доносчик, который слышит все, что происходит в фургоне. Или почти все. - Может, скажешь мне что-нибудь? – Ифань ждал этого вопроса от Исина, но вовсе не в такой обстановке. - Может, лучше ты мне расскажешь, как омега оказалась в «Революции Ворона», а? – недовольно отвечает мужчина. Он знает, что не может обнять или поцеловать любимого, чьи губы всегда останутся желанными. Возможно, это навсегда. - Какая разница? Все равно ты везешь меня на расстрел, - вздыхает омега. Он не знает, и, наверное, никогда не узнает о том, какие чувства переживает Ву, когда его любимый уничтожает тишину настолько резкими лезвиями правды. - А если не на расстрел? – беззаботно отвечает бэта. Здесь можно. Все равно кроме него нет ни единого надсмотрщика. Ну, разве что доносчик, но он «в седле», он слышит не все. - Тогда себя в тюрьму. Ты знаешь, что грозит тебе, если ты поможешь нам, - рассуждает омега. Так просто, словно это – самое обычное действие. Окидывает взглядом всех пятерых своих сообщников. – Не рискуй своей свободой ради нас. - Лучше так, - Ву и без подсказок знает, что ему светит за это. Но одно он знает точно: его «завтра» точно наступит. И встретит он его вместе со своим любимым. Он отпирает дверь и снимает замок. Та открывается, давая всем сидящим в кузове оценить ситуацию: тропа, везут в горы; скорость достаточная, чтобы спрыгнуть и не разбиться. - Ифань… - Путь открыт, - мужчина кивает в сторону двери. – Смелее, пока Хоно не заметил. Ощущая то незабвенное, неповторимое и такое нужное для человека чувство свободы, один за одним участники движения начинают выпрыгивать из машины. Катятся по земле, залетая куда-то в кусты. Сам мужчина не уверен, живы ли они. Но он знает, что они не умрут от рук врага. - Спасибо, - кивает Исин и целует Ифаня. Сквозь поцелуй Ву ощущает то, чего ему не хватало долгое, долгое время. Нежность, пропитанная спиртом любви. Без крови, без убийств, но с таким долгим расставанием. «Завтра» у них будет еще два. А затем – разлука. - До встречи, - с болью в сердце кидает мужчина вслед своему любимому, когда тот спрыгивает и катится куда-то в кусты. Почему-то Ву уверен, что у этого парня будет «завтра». * - Оглашается решение суда! Именем Империи Ваас, соответствуя третьей статье военного устава, Ву Ифань осужден к семи годам лишения свободы. Приговор обжалованию не подлежит. Судебное заседание объявляется закрытым.