Простите

Навязчивая музыка с вечеринки всё ещё стучала в ушах идущего по тротуару парня. Запах алкоголя был глубоко в легких, а полуголое женское тело так и стояло перед глазами, ослепляя яркими пайетками, которыми было украшено её неприлично короткое платье. Ему противно было прокручивать всё это в своей затуманенной голове. Неважно, что завтра Питер будет проклинать весь земной шар и слонов, которые его держат, но сейчас ему хорошо от янтарной жидкости, что греет его изнутри. Как только он вошёл в дверь того бесконечно огромного дома, где гремела музыка, которую, скороее всего, было слышно в радиусе мили, откуда он сейчас полз домой, он забыл о своём обещании «больше никогда-никогда не буду пить, ох, это чёртово похмелье». Он уже начал забывать, сколько и чего выпил, что абсолютно точно плохо, потому что вероятность того, что парень намешал кучу напитков, составляет почти сто процентов. А завтра, как и всегда, он встанет с чугунной головой и очень сильно пожалеет, что хранит таблетки на кухне, а не около кровати. Последним глотком опустошив бутылку чего-то похожего на виски, он оглядывается и бросает непослушной рукой пустой сосуд в ближайшие кусты. Если бы он знал, как это глупое действие изменит его жизнь, усложнит её, то не стал бы этого делать. После того, как бутылка, разбившись о дерево («Какое-то слишком хрупкое стекло», — подумал про себя парень), осыпалась в кусты, он услышал тихое «Простите». Если бы на улице не стояла гробовая тишина, то он и не услышал бы этого детского голоска. Любопытство берет верх и парень, оглядевшись по сторонам, пошатываясь, подходит к кустам, пытаясь разглядеть что-то плавущим взглядом в кромешной темноте. Пьяным море по колено. — Кто здесь? — позвал парень. Вместо ответа он услышал лишь всхлипы. Питер не трус, но никто не знает, кто может там притаиться. Хотя вряд ли маньяк или насильник стал бы извиняться. Всё же переборов страх, он раздвигает кусты. И, кто бы мог подумать, на земле, прижав ладошку к щеке, сидел мальчишка лет пятнадцати, дрожа всем телом. Оно и понятно, на нем была лишь футболка, а на улице уже осень, и земля холодная, так что он мог легко простудиться, даже сидя здесь не больше пяти минут. Но по крупному ознобу, который прошибал ребенка по всему телу, можно было придти к выводу, что он сидит тут всяко больше пяти минут. — Ты в порядке? — глупый вопрос. Конечно, нет, если он оказался в такое позднее время под деревом в кустах. — Что ты тут делаешь? Питер протянул мальчику руку, но тот шарахнулся от нее, словно от оголенного провода, и, резко подскочив, бросился через дорогу в противоположную сторону от Питера. — Эй, погоди, — парень чисто машинально бросился за мальчишкой, даже не надеясь его догнать, но, заметив, что ребенок довольно заметно хромает, обрадовался своей удаче, и, догнав его, развернул, крепко держа за плечи. — Стой! — Простите, простите, простите, — лепетал мальчишка. — За что ты извиняешься? Это же я тебя поранил, — произнес мужчина, замечая рану, возможно с остатком осколка, на щеке. Но мальчик, не обращая внимания на его слова, продолжил лепетать извинения. Поняв, что так он ничего не сможет от него добиться, Питер перекинул малыша через плечо и понес домой, выслушивая звонкие крики рядом со своим ухом и игнорируя слабые удары кулаков. — Простите, — всхлипнул ребенок, перестав сучить руками и ногами и вопить на всю улицу. — Что? — переспросил парень. — Простите, — прошептал он снова. Больше до квартиры он не проявлял никаких признаков жизни, лишь безвольно болтаясь на плече Питера. Испугавшись, что мальчик мог просто-напросто умереть, парень аккуратно переложил его с плеча на руки. Грудь и живот равномерно вздымались, пуская в легкие новые порции кислорода и выпуская углекислый газ. Мальчик, которого про себя Питер именовал Простите, спал. В голове парня промелькнула мысль, что когда мальчишка спит, он нравится ему намного больше. По всему лицу Простите были раскиданы ссадины, некоторые совсем новые, остальные зажившие, оставшиеся на лице шрамом-воспоминанием на всю оставшуюся жизнь. Аккуратно, чтобы не спугнуть сон ребёнка, парень открыл дверь небольшой, но уютной квартирки на втором этаже в спальном районе города. Включив свет в прихожей-гостиной-кухне, Питер положил мальчика на диван. Теперь он мог лучше его рассмотреть. Светлые грязные волосы доставали ему до плеч и немного напоминали гнездо. Длинные реснички подрагивали, откидывая тени на щёки, что придавало ему еще более беззащитный и жалобный вид. Переведя взгляд на щёку, Питер вспомнил о «боевом ранении» мальчишки. Ненадолго задумавшись, Питер вспомнил, что перекись водорода у него закончилась, но спирт вроде бы тоже имеет дезинфицирующий эффект, поэтому он достал из холодильника бутылку и окинул комнату взглядом в поисках чего-то, что поможет ему вытащить осколок из щеки мальчика. Взгляд упал на пинцет, которым его уже бывшая девушка обещала выколоть глаза «ему и его сучкам, которых он трахает» буквально два дня назад. Схватив со стола пинцет, Питер направился к мальчику, который до сих пор спал. Открутив крышечку, парень ливанул сначала на пинцет, а потом и на рану спирт. Мальчик зашипел и открыл глаза. Секунд десять он непонимающе оглядывался, а потом уставился на Питера. У мальчика были невероятно красивые зелёные глаза, которые от испуга были распахнуты невероятно широко. — Я ничего тебе не сделаю, я всего лишь обрабатываю рану, — тихим вкрадчивым голосом произнес парень. Но Простите было, видимо, по барабану. Он резко вскочил с дивана и, если бы не быстрая реакция Питера, то, скорее всего, убежал бы куда-нибудь или же забился в какой-нибудь угол. Не долго думая, парень повалил ребёнка обратно на диван, сев ему на бёдра и держа руки мальчика одной своей над его головой, из-за чего пришлось бросить бутыль, который он держал в этой руке. — Пожалуйста, не дёргайся. Тебе же больнее будет. А я не хочу тебе навредить, — успокаивающим голосом проговорил Питер, всматриваясь в огромные щенячьи глаза, которые успели покраснеть от навернувшихся слёз и теперь блестели словно светлячки на чуть влажной поляне в лесу. Опьянение исчезло, словно по мановению волшебной палочки. А вместе с ним ушло и страдание по бывшей. — Давай, я сейчас быстренько вытащу этот кусочек и отстану, честное слово. Но мальчик не обращал внимания на его слова, дергаясь и стараясь выбраться из-под навалившегося на него тела. — Видит Бог, я не хотел этого. Питер слез с мальчишки, но, не давая ему опомниться, сгрёб его с дивана и отнёс в спальню, где привязал руки к изголовью кровати попавшимся под руку галстуком. — Ты сам не хотел по-хорошему. Одной рукой парень схватил мальчишку за подбородок, чтобы не вертел головой, а второй начал мини-операцию по извлечению инородного тела из щеки. Через пару минут мучений Питер вытащил небольшой осколок, размером с ноготь на мизинце. — Да всё, всё. Вытащил. Питер слез с парня, осмотрел его и вынес вердикт: — Необходим душ. Сам сходишь? В ответ на него снова уставились огромные зеленые глаза, расширенные от испуга. — Понял. Всё сам. Он развязал галстук и, подхватив мальчишку на руки, понес в ванную. Там он усадил его на стиральную машину и начал стягивать одежду. Мальчик перестал сопротивляться — то ли уже устал, то ли понял, что ему не навредят, но когда дело дошло до трусов, он вцепился в них мертвой хваткой, не давая снять. И откуда только сила взялась?! — Ну давай же, ты не можешь мыться в трусах. — Простите, — слезно прошептал малыш. — Ладно, можешь, — парень вздохнул, но делать нечего, не отбирать же у ребенка трусы, ей-богу. Парень поднял мальчика, благо, тот был очень легким и поставил в ванную, начиная оттирать грязь, стараясь не задеть ссадины. А тех, к слову, было очень много. Так же, как и на лице, были и зажившие, и свежие шрамы. Всё это еще несформировавшееся тело покрывали синяки, словно его ежедневно прокручивали через мясорубку. Вымыв всего парня, кроме того участка, что закрывали трусы, Питер приступил к мытью волос. Это оказалась более трудно. Все волосы были спутаны, кое-где даже были репейники и какие-то другие растения, не дающие безболезненно их выпутать. Но с помощью просто огромного количества шампуня и массирующих движений, от которых мальчик блаженно прикрывал глаза, чуть расслабляясь, он все же смог превратить этот огромный колтун в шелковистые прядки светлых волос. Обмотав мальчишку полотенцем, Питер отнес его в спальню и усадил на кровать. Там он нашел легкий мягкий свитер, в котором он спал зимой и положил рядом с мальчиком, но тот лишь еще шире распахнул глаза. — Горе ты мое, давай, подними руки, — парень сам поднял его руки. — Держи их так. Несколько минут спустя мальчик сидел уже одетый в свитер. — Ты голодный, наверное? Я что-нибудь приготовлю, жди здесь. Но когда он вернулся спустя пятнадцать минут, обнаружил ребенка уже спящим. Вместо того, чтобы будить его, он лишь накрыл его одеялом и вышел, тихо притворив за собой дверь, думая о том, что же теперь будет в его жизни с появлением этого малыша.