Я пришел забрать твое...

Марк появляется в студии одним из последних. Виновато улыбается Джинену и занимает свое место за импровизированным судейским столом. Прослушивание начнется с минуты на минуту, а Марк до сих пор не удосуживается хотя бы просмотреть список участников. Впервые за те пять лет, что они набирают новых танцоров в свою небольшую, но уже достаточно известную команду. На этот раз претендентов около двадцати, и пока что ни один из них не кажется Марку подходящим. Он бегло окидывает взглядом сгрудившуюся в противоположном конце зала компанию, отмечая, что большинству из пришедших едва ли перевалило за пятнадцать. Марк тяжело вздыхает и выжидающе смотрит на Джинена, который о чем-то мило шепчется с Сабин – третьим членом их отборочной комиссии. Шесть лет назад именно их интернациональная троица решилась на создание собственной танцевальной группы. Многие школьные знакомые откровенно посмеивались над ними, считая эту затею безумной. Но они справились. Сначала тренируясь по шестнадцать часов в сутки в полуразрушенном подвальном помещении, снятом на последние деньги. А потом, выкладываясь на каждом соревновании так, будто от этого зависят их жизни. Именно поэтому и от будущих участников команды они требуют того же. Не больше, но и не меньше. Понимая, что в ближайшее время Джинен не собирается прерывать столь важную беседу самостоятельно, Марк незаметно, но ощутимо тычет локтем ему под ребра. На что Пак возмущенно шипит, но, натыкаясь на осуждающий взгляд друга, тяжело вздыхает и, поднявшись на ноги, объявляет о начале прослушивания. Марк, конечно, может справиться с этим и сам, но красноречие никогда не было его главной особенностью. Он предпочитает молчать и делать. Джинен в своем стиле – шутит и много улыбается, стараясь хоть немного заглушить нервозность участников. Он заверяет, что у каждого есть шанс и просит выйти вперед первого из заранее приготовленного списка. Когда очередь доходит до седьмого человека, Марк начинает откровенно скучать. Никто из соревнующихся даже отдаленно не привлекает его внимание. Нет, они все выполняют заученные движения четко и отточено, но в этом-то и кроется суть проблемы. В их танце нет чувств. Марк сверяется со списком, подсчитывая, сколько еще будет потрачено времени, которое он мог бы провести с большей пользой – оттачивая элементы последнего танца или занимаясь постановкой новых трюков, когда его отвлекает громкий шум. Он поднимает голову и тут же сталкивается взглядом с чужим, дерзким и насмешливым. Мальчишка перед их столом растягивает губы в озорной улыбке, а затем склоняет голову в поклоне. - Джексон Ван, - представляется он. – Дикий и сексуальный. Сидящий рядом Джинен едва слышно фыркает, пытаясь сдержать смех, а Марк забавно округляет глаза. - Оу, - тянет Сабин, мгновенно очарованная единственным азиатом из всех участвующих. – С нетерпением ждем твоего удивительного выступления. И оно действительно удивительное. С первых битов, с первого движения крепких бедер, с первого взгляда. Марк будто замирает и, кажется, даже не дышит все те пять минут, которые Джексон живет своим танцем. Не кичится идеальными, автоматическими движениями, а именно живет, иногда сбиваясь с ритма и фальшивя на не самых сложных элементах. Эффектному выступлению эффектное завершение – Джексон с легкостью совершает прыжок на триста шестьдесят. До боли знакомый Марку, только в противоположную сторону. Когда последние аккорды музыки стихают, в зале повисает тишина – напряженная и звенящая, уже через секунду разрываемая гулом восторженных голосов. И ни один человек, находящийся сейчас в просторном помещении, не сомневается, что дикий и сексуальный Джексон Ван проходит прослушивание. Оставшаяся часть дня проходит для Марка как в тумане. Он не может сосредоточиться ни на одном из выступающих, постоянно скользя взглядом к устроившемуся возле дальней стены Джексону. Тот делает вид, что не замечает, но довольная улыбка, не сходящая с его лица говорит совсем об обратном. Помимо Джексона в команду отбирают еще двоих, и их общая численность теперь достигает двадцати пяти человек. Новичков принимают радушно, и уже через полчаса после знакомства нет никакого ощущения, что кто-то окажется лишним. Спустя еще пару часов, знакомство плавно перетекает в приветственную вечеринку, звездой которой наравне с обычно блистающим Джиненом становится и Джексон. Он очаровывает окружающих одной лишь улыбкой, и Марк воочию видит насколько сильной бывает человеческая харизма. Он все еще продолжает наблюдать за Джексоном, а тот продолжает делать вид, что не замечает. - О чем задумался? – шепчет ему на ухо незаметно подкравшийся Джинен, и Марк вздрагивает от неожиданности. - Хочу станцевать с ним дуэтом. В Нью-Йорке, - добавляет он после секундной задержки. - С ума сошел? – удивляется друг. – Всего месяц до соревнований, к которым ты уже полгода готовишься и вдруг дуэт? - Ты же видел его, - флегматично пожимает плечами Марк, кивая головой в сторону Джексона. – Он хорош. - Не на столько, чтобы вы победили, - хмурится Джинен. – В любом случае, решение за тобой. А я всегда тебя поддержу. Марк благодарит друга своей самой теплой улыбкой и тут же слышит восторженный вопль Сабин. - Правда, наш Марк красавчик? – воодушевленно интересуется она у только что принятой в команду девушки и, дождавшись утвердительного кивка головой, показывает Марку два больших пальца. Тот смущенно ведет плечами и безрезультатно пытается спрятаться от прикованного к нему всеобщего внимания за спиной смеющегося Джинена. Воздух ночного Лос-Анджелеса насквозь пропитан автомобильными выхлопами, жуткой смесью дешевых духов и запахом подгоревшего теста из ближайшей пиццерии. В их районе всегда так, но Марк все равно вдыхает полной грудью, чувствуя как кожа под тонкой худи покрывается россыпью мурашек. - Привет, - раздается за спиной все еще смутно знакомый голос. Слишком легко одетый Джексон ежится от холода, но упрямо шагает к сидящему на ступеньках Марку. - Привет, - улыбается в ответ тот и протягивает Вану ладонь для рукопожатия. – Кажется, мы с тобой так официально и не познакомились. Марк Туан. - Я знаю, - сильно сжимая чужую руку, отвечает Джексон и устраивается на одну ступеньку выше. – Видел несколько твоих выступлений. - И как тебе? – Марку действительно важен ответ Джексона. - Круто, - не задумываясь, говорит тот. – Ты всегда на высоте. - Спасибо, - кажется, в этот день улыбка буквально приклеивается к лицу Марка и никак не желает пропадать. Молчание между ними приятное, дружеское. Будто они знакомы друг с другом целую вечность и запросто могут общаться вот так, без слов совершенно. С Марком такое происходит не часто. Он, вообще, по натуре своей интроверт и долго сходится с людьми. Месяцами к ним привыкает, а потом всего за несколько дней возводится в ранг чуть ли лучшего друга. Здесь же все иначе. Сразу в точку. - Ты, правда, красивый, - от чужих слов, сказанных хриплым шепотом, бросает в дрожь. Марк медленно поворачивает голову в сторону Джексона, ожидая услышать, что тот шутит. Но, нет, тот впервые за день по-настоящему серьезен. - Я, - Марк не знает, что на это ответить. Он слышит подобные комплименты несколько раз в сутки, но кроме явного смущения они обычно не вызывают никаких эмоций. Сейчас же их целая буря. Да еще и сердце бьется о грудную клетку с такой силой, что еще немного и проломит её к чертям, падая на покрытый пылью серый бетон. Марку немного страшно и любопытно, наверное. Сложно так сразу определиться с чувствами. - Зачем ты это сказал? – после минутного замешательства все же интересуется он. - Просто. Захотелось, - теперь уже Джексон улыбается. – Я всегда говорю то, что хочу сказать. Такой уж я. Марк только сейчас замечает проскальзывающий в словах Вана акцент и находит повод сменить, наконец-то, тему. - Откуда ты? - Гонконг. - А мои родители из Тайваня, но я появился на свет уже здесь. Скучаешь по дому? - Не то, чтобы сильно. Ответы Джексона односложные, явно указывающие на отсутствие желания говорить. И Марк замолкает. Снова отворачивается и пытается согреть дыханием поднесенные к лицу ладони. Ощущение незримой близости пропадает в мгновение ока, и хочется побыстрее оказаться внутри репетиционного зала. Среди шумной веселой толпы и без направленного в затылок пристального изучающего взгляда. Марк спешно поднимается на ноги, отряхивает джинсы и проходит мимо Джексона, стараясь не взглянуть на него даже мельком. Незачем. Он скрывается в своей привычной жизни, оставляя неизвестность за неплотно закрытой дверью. - Я пришел забрать твое… - последнее, что слышит Марк перед тем, как дверь окончательно захлопывается. *** Марк уже не так сильно уверен в своем желании организовать с Джексоном совместный номер, но после первой совместной тренировки все же подходит к нему с этим предложением. Тот соглашается сразу, не задумываясь ни на секунду. Его не страшит ни сложность выбранных Марком элементов, ни столь сжатые для подготовки сроки. Джексон решителен и чересчур уверен в себе, чем и подкупает. Появившаяся в их отношениях неловкость – больше придуманная Марком, нежели действительно существующая – исчезает после первого же занятия. Джексон дурачится и колко шутит, но, как ни странно, не вызывает у Марка ни капли неудовольствия или раздраженности. Джексон идеально повторяет все показанные движения и вносит что-то свое, уникальное. Да так удачно, что даже скептично настроенный Джинен признает их танец неповторимым в своем роде. Единственным камнем преткновения становится финальный прыжок. По отдельности и Марк, и Джексон выполняют его с блеском, но вот синхронного исполнения не получается. Все тот же Джинен, время от времени наблюдающий за их тренировками, объясняет это тем, что они никак не могут почувствовать друг друга. Джексон берет всю вину на себя и старается, старается, старается. До разбитых в кровь коленей и вывихнутых пальцев рук. Марк против такой жертвенности, но переубедить Вана совершенно невозможно. Он упрям настолько же, насколько и целеустремлен. - Я не привык так легко сдаваться, - сквозь сжатые от боли зубы шипит Джексон. – Я все же чемпион. И только спустя три недели знакомства Марк узнает о национальной сборной, о чемпионате и о первом месте Джексона. А потом всю ночь изучает видео с китайских сайтов и ютьюба. Джексон Ван невероятный. Как-то незаметно совместные тренировки перерастают в совместные ужины после них, совместные походы в кино и совместные же прогулки по ночным улицам. Джексон еще плохо знает город, а Марку просто доставляет удовольствие водить того по своим любимым местам, начиная от голливудской долины и заканчивая семейным рестораном в чайнатауне. Они сближаются настолько сильно, что Джинен в шутку начинает называть их сиамскими близнецами, а Сабин и вовсе делает совсем недвусмысленные намеки. Марк старается от них отшучиваться, а Джексона, напротив, все это забавляет. Наверное, именно поэтому он старается чаще прикасаться к Марку – обнимает за плечи, шлепает по заднице и, черт побери, периодически целует в щеку. После чего Марк со сверхзвуковой скоростью падает в пропасть. Без малейшего шанса на спасение. Он вязнет в Джексоне, тонет, растворяется. За три дня до соревнований и ровно за сутки до их рейса в Нью-Йорк, ребята из команды устраивают что-то наподобие семейных посиделок. С легким вишневым пуншем, пиццей и дурацкими играми вроде «твистера» и «правды или вызова». Молчаливый Марк раз за разом выбирает правду, а обычно болтливый Джексон – вызов. Все в голос смеются над признаниями Туана о промахах в старшей школе и задорно улюлюкают исполняющему стриптиз Джексону. Стрелки часов давно переваливают за полночь, и Сабин, сидящая по правую от Джексона сторону, объявляет последний раунд. - Просто поцелуй сидящего рядом с тобой, - требует девушка у вновь выбравшего вызов Джексона. – В губы. Марк на сто процентов уверен, что на этот раз Ван выберет Сабин. Потому что это уже не шутливые касания губами щеки. Это что-то большее. Что-то личное. Что-то, на что Джексону абсолютно наплевать, потому что он уверенно поворачивается лицом к Марку и, обхватив его затылок ладонью, тянет на себя. Технически, это и поцелуем то назвать нельзя, всего лишь трехсекундное трение губ о губы. Марк даже не успевает ничего понять толком, только вот желудок отчего-то скручивает спазмом, а ком в горле мешает сглотнуть вязкую, ставшую слишком горькой слюну. В глубине глаз Джексона ни намека на шутку, но этого не видит никто, кроме Марка. Марка, который с трудом выдавливает из себя улыбку и помогает все понимающему Джинену разобрать мусор по пакетам. Джексон ждет его возле выхода. Молча бредет рядом, хотя его квартира и находится в противоположной стороне. - Я не буду извиняться, - будто уточняет Ван. - Я об этом и не прошу, - пожимает плечами Марк. – Просто не делай так больше. Джексон ничего не отвечает, едва ощутимо хлопает его по плечу и скрывается в ближайшем переулке. До выступления сорок восемь часов, а у них до сих пор не получается синхронный прыжок с разворотом. *** В Нью-Йорке гораздо холоднее, чем в Лос-Анджелесе, и Джексону приходится сменить так любимые им кепки на простую черную шапку. Она идет ему безумно и засмотревшийся Марк будто бы в шутку говорит, что готов в него влюбиться. Джексон в ответ лишь фыркает и, схватив сумку с транспортера, направляется к девушке, держащей табличку с их именами. Марк знаком с большинством конкурсантов и каждому второму из них приветливо машет рукой, здороваясь. Джексон не разделяет его радушия и с каждой минутой все сильнее хмурит брови. - Что с тобой не так? – не выдерживает Марк, когда они остаются наедине. - Думаю, что зря согласился на твое предложение, - смотря прямо перед собой, отвечает Джексон. – Без меня ты бы мог выиграть. - Ты настолько сильно не веришь в себя? – удивляется Туан. - Я настолько сильно не верю в нас, - повернувшись к нему лицом, уверенно шепчет Джексон. Марк замирает на мгновение, пытаясь понять, что именно имеет в виду Ван. Почему-то кажется, что танцы играют в его словах не самую главную роль. Или вовсе её не играют. - Знаешь, почему я прослушивался именно в вашу команду? – продолжает говорить Джексон. – Потому что хотел обойти тебя. Хотел забрать твое место лидера. Я в первый же день пытался тебе об этом сказать, но ты не дослушал. Ты никогда не слушаешь меня, да? - Зачем тебе это нужно? – подает голос Марк. - Черт его знает, - пожимает плечами Джексон. – Наверное, для меня ты та вершина, которую непременно нужно преодолеть. - Я не настолько хорош. - Ты больше, чем хорош, уж поверь. Я мастер блефа, но никак не лжи. И Марк верит. Он всегда верит Джексону, какую бы откровенную чушь тот не городил. А еще Марк считает Вана несусветным тупицей, потому что нет перед ним никакой вершины. Она давно рухнула, рассыпалась и разлетелась пылью по окраинам ночного Лос-Анджелеса. - Наш выход через двадцать минут, - зачем-то напоминает Марк, хотя прекрасно видит, как Джексон бросает взгляд на настенные часы. - Мы проиграем, - тянет Ван. - Ты – возможно. А мы – нет. Они выходят на сцену шестнадцатыми. На лице Марка обаятельная улыбка, а губы Джексона формируют хищный оскал. В плане артистизма среди присутствующих ему нет равных. Их движения идеальны - синхронны и чувственны. Один элемент плавно перетекает в другой, не давая и секунды на передышку. Несмотря ни на что, сейчас они доверяют друг другу. И Марк, взлетающий высоко над площадкой, ни капли не сомневается, что, если что-то пойдет не так, Джексон обязательно его подстрахует. Как и он сам. Заключительный элемент – самый страшный, самый сложный для них обоих. Присесть, толкнуться, сгруппироваться и взлететь. Всего ничего, а столько проблем. Марк приземляется на ноги одновременно с Джексоном. У них получилось. Вот только правая нога Вана вывернута под неестественным углом, а сам он со всей силы стискивает челюсти, чтобы не закричать от нестерпимой боли. У Джексона разрыв связок и почти насквозь прокушенная губа. У Марка серебряный кубок в руках и неподъемный груз вины на плечах. Между ними недосказанность и недопонимание. В аэропорту Лос-Анджелеса их встречает взволнованный Джинен, который помогает Марку удержать Джексона в ненавистном тому кресле-каталке. А потом самостоятельно отвозит бушующего Вана домой. Они не видятся около месяца. Гипс на ноге Джексона мешает ему выходить из квартиры, а Марк не может заставить себя его навестить. Чувство вины не желает никуда исчезать, и он истязает себя бесконечными тренировками, надеясь устать до такой степени, что мысли о Джексоне исчезнут из его головы сами по себе. Смешная, тщетная надежда. Марк валится на пол только тогда, когда мышцы сводит судорогой. Он бездумно смотрит в серый потолок с десятком люминесцентных ламп и старается ни о чем не думать. - Ты, конечно, редкостный мудак, - раздается со стороны входа голос Джексона. Марк уверен, что это очередная его галлюцинация и даже не поднимает головы, лишь опускает веки и делает глубокий вдох. - Редкостный, - по слогам произносят прямо над его лицом. Марк резко открывает глаза и видит перед собой улыбающееся лицо Джексона с комично изогнутыми бровями. Он поднимает вверх правую руку и аккуратно проводит тыльной стороной ладони по чужой щеке. - Мне жаль, - тихо шепчет Марк, задерживаясь подушечками пальцев у самого края губ Джексона. - Мне тоже, - вторит ему Ван. – Жаль, что ни разу за прошедший месяц не увидел твоего раздражающего лица. Поцелуй Джексона обжигающе горячий. Такой же, как и его руки под тонкой борцовкой Марка. И через секунду тому кажется, что на его теле не остается ни единого места, которого бы не коснулся Ван. Джексон не умеет быть нежным, хотя, наверное, пытается. Марк не может понять точно, да и слишком мало его это сейчас волнует. Ему нравится и так – с болезненными поцелуями-укусами, сжатыми до синяков бедрами и резкими толчками-выпадами. Кому-то другому он конечно бы никогда не позволил сделать с собой что-то подобное. А этому можно. Потому что это Джексон Ван. Дикий и сексуальный. Любимый… - Вообще-то, я пришел забрать твое сердце, - уже засыпая, бормочет уткнувшийся носом во впадинку над ключицей Марка Джексон. - Вообще-то, оно уже давно у тебя.