Под сенью цветущей сакуры

А началось все с утра понедельника, когда я послал своего папика, Матвея Егорыча, далеко и навсегда. Ну то есть, папик по сути своей папиком как раз не был. Но намерения имел. Я пригрел его случайно, на новогоднем корпоративе, когда, ужравшись с тоски по наступившему Новому году, позволил владельцу сети ювелирных магазинов скоротать мое одиночество у банкетного стола. Танцевать я уже не мог по причине крайней нестабильности нижних конечностей. Сидел, подпирая кулаком тщательно разрисованное личико, чтобы не упасть им в греческий пафосный салат. Неказистый коренастый мужик средних лет, с залысинами, но в дорогом костюме, приблизил ко мне бокал с шампанским. А шипучка - она такая, на организм действует сразу. Дядька тут же показался мне очень милым. Он так и прилип ко мне на весь вечер, что-то рассказывал, поглаживал по плечам и уложенным волосам, а я кивал и все пытался привести ноги к состоянию танцевания. После корпоратива в стане моих врагов неожиданно наметилось пополнение из особей обоего пола, которые хотели прибрать ювелирного магната Матвея Егорыча к жадным ручонкам. А я что, я бы поделился. Интереса к папику я не испытывал, я еще молодой и не такой уж амбициозный, чтобы из-за перспективы иметь дорогие цацки и прочую ерунду ложиться под несимпатичного и немолодого мужика. Только папик вцепился в меня, как в последний спасательный круг с Титаника. Окружил трогательной, на общий взгляд, заботой. Пытался встречать с работы и организовать романтичные ужины. Звонил по утрам с пожеланиями прекрасного дня, и ночами, чтобы осведомиться, удался ли день, а заодно, по-видимому, подрочить на мой голос. Я с Матвеем Егорычем был суров и до тела его не допускал. И вот надоел он мне своими сентиментальными рассказами, утренними комплиментами и прочей сопливой лабудой. К тому же, в нашей инженерно-проектной корпорации быстро пронесся слушок о моем невероятном везении. Тетки почему-то одобрительно охали и ахали, мужики сурово смотрели вслед. Меня от всего этого тошнило, поэтому сегодня, когда папик Матвей Егорыч с утра пораньше устроил очередную побудку, я матерно обрисовал всю перспективу наших с ним дальнейших отношений. На душе заметно полегчало. Потом я радостно собирался на работу. Ей-Богу, если бы знал, как закончится этот день, сломал бы себе... ногу... нет, ноготь… и остался дома страдать! Привычно привел волосы в хаотичный беспорядок. Волосы у меня красивые, густые, по плечи, насыщенного золотисто-каштанового цвета, спасибо стилисту. В больших голубых глазах - вся вселенская тоска выброшенного на дождь щенка. Бровки - домиком, губки - бантиком. Под правым глазом - родинка. Хорошенький до мимишности, даже смотреть противно. Высокий, изящный, влезаю в самые узкие модели европейских модных домов. Кстати, надо бы обновить новые суперские штанишки. Натянул, покрутился перед зеркалом. Дольче и Габанна, блять. Сами они, интересно, носят свои портки? Тонкий материал, подозрительно похожий на латекс, выигрышно обрисовал не только аппетитные мальчишеские формы, но и края боксеров. Придется стринги надевать, а то на работе каждый второй к моим трусам приебываться будет. Не-на-ви-жу. Шмотки эти блядские, макияж и маникюр, и еженедельные походы по салонам. Какого хрена, спрашивается? Так без прикида я просто блеклый дрищ в спортивных штанах. А так - "Ааах, модэээль!" На улицах, в ресторанах – внимание и улыбки. Девочки в подружки набиваются, мальчики - в постель. Жизнь прекрасна и гламурна. Только никто не знает, что под шкуркой чихуахуа бьётся сердце бультерьера… Стринги бодрили. На работу я прискакал уже с блеском в глазах и обидой на весь свет. Потом позвонил Матвей Егорыч. Видимо, он принял утреннюю разминку за последствия недосыпа. - Ты плохо спал, мой зайчик? - услышал я в трубке вкрадчивый вопрос. Психанул. Матерясь виртуознее обычного, выдернул симку. Скатился на первый этаж, в «Евросеть». Кайфовал полдня. Телефон молчал. «Архи-кад» не зависал, заказчики горящего проекта не цеплялись. Потом мне позвонили с незнакомого номера. - Зайчик… - проблеял вездесущий папик Матвей Егорыч. – Ты меня не понял. Я не жадный. Я просто испытывал наши отношения на прочность. Мы сегодня же поедем в лучший магазин и я куплю тебе все, что… Я не дослушал его скулеж, тяпнул новеньким мобильником об пол. Хрупкие китайские детали еще долго хрустели под туфлями и ботинками офисного персонала. - Игорек… - протянула Лялька, секретарша босса. - А тебя внизу машина ждет. Посмотрел на большие настенные часы. Через пять минут обеденный перерыв. Выглянул в окно. С высоты шестого этажа заметил, аккурат напротив входа в здание, белый саркофаг. «Лексус» Матвея Егорыча. Ждет, чтобы в ресторан китайский везти, обедать и отношения выяснять. Плюнул сверху. Опять съехал на первый этаж. Прячась за тянущимся к выходу народом, добрался до вертушки. В стеклянной будке сидели два охранника, Толик и Иван Петрович. Обрадовался - смена была вменяемая. Состроил печальную моську. Мужики тут же среагировали на меня, как на попавшую в автоаварию блондинку, то есть сделали обреченные и суровые лица. - Там Матвей Егорыч приехал. Если будет спрашивать, то я ушел. - Он уже десять минут назад интересовался, - мрачно отозвался Петрович. - Ну скажите, что я по крыше утек. - Разбирайся сам со своими олигархами, нас не вмешивай, - начал было старший охранник, но Толик неожиданно кивнул. - Я придумаю что-нибудь, Игорь. Приседая от накрывшей благодарности, сдал задом до лифта. Толик был единственным в компании, кто называл меня нормальным именем. Не Гошей, ни Игорьком и не дай Бог, Игоречком. Остался без обеда. Остервенело добил проект, над которым колдовал целый месяц. За полчаса до окончания рабочего времени Лялька обрадовала меня снова. Выставилась в открытое окно тяжелым бюстом. - Гошик, а за тобой Матвей Егорыч приехал. Уже на «мерсе». «И с золотыми цепями», - с нехорошим предчувствием подумал я. Встречаться с папиком не хотелось. Все матерное я уже высказал по телефону. Хамить в лицо богатому немолодому мужику было как-то не комильфо. Остановился на самом бабском решении - трусливо пересидеть в окопе. В офисе. К восьми часам вечера глаза устали от мельтешения на мониторе цветных линий. В животе предательски урчало и посасывало. В задницу немилосердно врезались чертовы стринги. За окном стремительно темнело и холодало. Как раз в тот момент, когда я потянулся, разминая спину, и подумал, что пора двигать домой, на улице послышался шум дождя. С высоты оценил обстановку – никого перед зданием не было. Я быстро проверил обесточенность всех компов и ламп. Выскочил из пустого офиса. С чувством выполненного долга, простился с охранниками. Петрович расположился с бутербродами и большой кружкой напротив телека. Пахло борщом. Видимо, его ночная смена. Толик натягивал куртку. Я выскочил под дождь. Вот же блядская одежка! Рубашка из батиста моментально промокла, став прозрачной. Штаны неприятно прилипли к ногам. Тушь защипала глаза. Зонта у меня, конечно, не было. Я добежал до соседнего здания и встал под небольшой козырек. Так и придется скакать до метро, от навеса к навесу. На машину еще не заработал. Мог бы конечно, у поклонников выпросить, но продаваться не хотелось. Рядом притормозила «Лада Калина». Привет российскому автопрому. Езжай дальше, я и в белые «Лексусы» не сажусь. Из окна показалась голова охранника Толика. - Садись, подвезу. В теплом салоне я обреченно рассматривал себя в зеркальце. Незаметный мейк-ап из-за дождя приобрел вид "смоки-айс". Водостойкая тушь, "Живанши", мать их. С ресниц она стекла, а вот вокруг глаз осталась намертво. Эмо-бой. Толик с интересом наблюдал за моими попытками спасти лицо. - А что ты делаешь? - тоном мужа, заставшего жену за использованием вибратора, спросил он. - Тебе нравится? – я посмотрел парню в глаза. Он взгляд не отвел. - Да. Ты красивый. - Тогда, может, накормишь ужином? - нахально поинтересовался я. Толик кивнул и без лишних слов завел двигатель. Вот это понимаю, мужик действия. Мы молча ехали по залитым дождем дорогам. Я пригрелся и расслабился. Осторожно разглядывал Толика. А он ничего, интересный. Я как-то раньше не обращал внимания на охранника. Молодой, может, чуть постарше меня. Крупный, широкий в кости, сильные мышцы перекатывались под длинными рукавами футболки. И одежда-то неплохая, "Дизель". И лицо такое... впечатляющее. Густой ежик коротких черных волос. Глаза под широкими бровями темные, зелено-каре-непонятные, как лесные торфяные озера. Губы - полные, жестко сжатые, ямочки на щеках. Маленький шрам на сильном подбородке. Я поймал себя на мысли, что рассматриваю его с удовольствием и даже придумываю штучки-завлекалки, чтобы продолжить приятное знакомство. Мне нравились такие здоровые и понятные парни, и они на меня, как правило, западали. Полной засадой было то, что меня всегда принимали за мальчика-ромашку, типичного пассива. А пассивом я не был. Ну, то есть мог, конечно, себе позволить при длительных отношениях, но предпочитал сам драть мужиков крупнее и сильнее себя. Обычно я добивался своего, поскольку мог довести партнеров до невменяемого состояния, когда они были готовы на все. Однако, часто контакт ограничивался одним разом. Большие брутальные парни с трудом переваривали факт, что их поимел мальчик-одуванчик. И бывало так, что засыпая вдвоем, я просыпался один. За печальными мыслями я не заметил, как мы остановились у ресторана. Я посмотрел в окно и чуть не заматерился. «Цветущая сакура»! Толик довольно улыбнулся и сообщил, сияя ямочками на щеках: - Это лучший японский ресторан города. Друган посоветовал, он здесь работает. У меня не нашлось сил, чтобы обломить кайф хорошему, кажется, парню. Вылез из машины. Дождь закончился, и влажный ветерок тут же окатил бодрящей прохладой. Высохшая одежда облепила, как вторая кожа. Чувствуя на своей заднице пристальный взгляд Толика, я манерно двинулся к распахнутым дверям под затейливой розовой надписью. Ненавижу. Красно-черно-белую гамму, иероглифы и графическую строгость линий, в которой выполнен большой зал. Икебаны из хризантем и трав. Бонсаи. Музыку, от которой в ушах сразу противно задребезжало. Косящий под японца парень в национальной одежде проводил нас в середину зала. Кланяясь, протянул карту меню. Я осмотрелся. Зал был почти пуст. У окна сидела молоденькая пара, девчонка и парень. Рядом с нами оживленно общались две девушки. Похоже, давние подружки, говорили и не могли наговориться. Толик положил ладонь на мое запястье. - Игорь, тебе здесь не нравится? Я с тоской поднял на него взгляд. - Любишь азиатскую кухню? - Эээ... да, наверное, - нерешительно ответил охранник. - Тебе-то наверняка все это по кайфу. Я усмехнулся. Да уж, по кайфу. Почему-то все считают, что я просто обязан любить японскую и китайскую экзотику - всех этих морских гадов, мерзкие водоросли, сырую рыбу… Брр. Ненавижу! Тошнит. Каждый раз после вынужденного поедания суши и роллов я боюсь несварения. От сливового вина сводит челюсти. От горячего сакэ тут же начинают ломить виски. А зеленый чай… не говорите мне ничего про потрясающие оттенки вкуса и запаха правильно заваренных изысканных сортов, после литров выпитого во всех ресторанах я мог точно определить для себя - ничего более противного я в жизни не пил, и изысканный зеленый чай - это последнее, что я волью в себя по доброй воле. Ну, если только запить рыбу фугу, которую обещал мне неслучившийся папик Матвей Егорыч. Пялясь в знакомые названия блюд, для выпендрежа отпечатанные иероглифами, я с тоской вспоминал, как месяц назад наш отдел собирался отметить большой праздник и чуть не поехал в ресторанчик с узбекской кухней. Я уже обрадовался, когда вдруг ведущий инженер зацепилась за меня взглядом и решительно выдала: - А поедем-ка лучше в суши-барчик? Нашим девочкам там будет что выбрать! Как я только ее не покусал, не знаю. А я любил чебуреки, пельмени и шаурму. И шашлык! Сочный, засыпанный кинзой, с помидорами и хрустким сладким перцем, с горячими, испеченными в печи лепешками. Запивать абхазским "Лыхны" или инкермановским "Пино-Нуар". И плевать, что не гламурно. Зато как вкусно! Слюна закапала на тонкую рисовую бумагу. - Толик, я жрать хочу, - пожаловался я, отодвигая меню. - Из-за этого проклятого Егорыча без обеда остался. - Терияки? Тамагояки? Суси? Сасими? – суетливо вопрошал недо-японец, расставляя перед нами мелкие мисочки с соусами и завернутыми в водоросли закуски. - Харакири-сан, а у вас васаби свежее? – тонким голоском вопросил я, жеманно тыча пальчиком в знаменитую зеленую замазку. Официант чуть изменился в лице, на мгновение перестав быть похожим на жителя страны Восходящего Солнца, но не матюгнулся, а изысканно поклонился. Длинно и нудно начал рассказывать о происхождении васаби и целебных свойствах заморского хрена. У Толика начала каменеть челюсть. Я нахально залез пальцами в чашку с розовым острым имбирем, вкусно захрустел. Официант непроизвольно сделал паузу. В это время мой спутник объявил: - Нам лапшу сомэн, с кобу-гю и грибами шиитаке на тэппаняки. В его голосе послышались властные нотки. Парень в униформе тут же испарился из зала. - Только не заказывай чай, - попросил я. Толик внимательно посмотрел на меня и ничего не сказал. А около нашего столика развернулось действо. Была принесена жаровня. Два повара с огромными ножами, похожие на самураев, прямо при нас начали крошить в мелкую щепу овощи, крупные грибы и кусок мраморного мяса. Потом ловко принялись за приготовление. Наши миски уже наполнила сваренная за секунды рисовая лапша. На жаровне шипели грибы. Кажется, я сегодня все-таки нормально поем. Краем глаза я вдруг уловил движение у дверей и повернул голову. Непроизвольно раскрыл рот. Зрелище того стоило. Матвей Егорыч, с красным и злым лицом, встрепанной прядкой над залысиной, рвался в зал. Растерянный охранник пропустил прилично одетого мужика в помещение, и папик ломанулся прямо к нашему столику, размахивая руками. Обалдевшим мозгом я внезапно отметил, что дядька не такой и хлипкий, просто в его просторных пиджаках мускулатура была не так заметна. - Ах ты блядь!!! – это он ко мне обращается?! Значит, я уже не зайчик? - Шалава похотливая! Меня продинамил, а сам уже с новым ёбарем устроился?! – глаза папика метали в меня электрические разряды. Я в полном ахуе вжался в стул. К счастью, на пути стоял самурай с ножом, и рассерженный Матвей Егорыч решил зайти с другой стороны, обратив суровое лицо к прифигевшему Толику. - А ты, самец, чего к чужому мальчику свои грязные лапы тянешь?! Я тебе щас сепуку устрою! Краснеющий от гнева Толик медленно поднялся с места. Оказался на голову выше папика. И в два раза шире. Видимо, Матвею Егорычу не все мозги отшибло, бизнесмен все-таки, так что он быстро оценил размеры моего нового друга. Отступил на шаг, повернул голову. В следующее мгновение схватил за макушку стоящее рядом миниатюрное деревце в горшке, перехватил поудобнее и метнулся к нам. Толик закатывал рукава дорогой футболки. Папик подступал, размахивал приобретенным орудием. Второй повар с ножом наперевес попытался предотвратить мордобой. Мой несостоявшийся любовник, вдруг оказавшийся ревнивым мачо, рванул к столу и задел жаровню. Попав под жар горячей поверхности, бонсай вспыхнул, как факел. За соседним столиком взвизгнули девушки. Я сам, спасаясь от возможных травм, вскочил на стол, скидывая на пол мисочки, палочки, тарелочки… Толик, как леопард, отпрыгнул от нашего стола, благородно отвлекая папика на себя. С грозным ревом Матвей Егорыч помчался на движущуюся мишень, триумфально держа горящий бонсай, как Маугли горшок с углями. Толик профессионально лавировал между столиками. - Банзай! - вдруг заорал я. Самураи с ножами среагировали на знакомый позыв и помчались в кухню. Охранник у входа в зал сжимал в оцепеневшей руке неработающую рацию. Влюбленная парочка прибилась к окну. Одна из девушек за соседним столом увлеченно снимала сюжет на айфон. Файер-шоу продолжалось. Матвей Егорыч внезапно выпустил из рук свой страшный трофей - наверное, горшок нагрелся до критической температуры. Бонсай догорал, но успел поджечь сухую циновку соседнего стола. Из кухни, наконец, выскочило подкрепление, два парня с котлом, два - с широкими досками. Предназначение котла я понял сразу, его опрокинули на циновку и окончательно загубленное деревце, заливая водой все вокруг. А досками коварные повара приложили моих воздыхателей. Матвей Егорыч тут же кулем упал на ближайший стул. Толик ойкнул, приложил руку к затылку. Медленно повернулся. - Меня-то за что, мужики? - с детской обидой в голосе спросил он. Я так и сидел на столе, поджав ноги, как Раиса Захаровна в знаменитом фильме «Любовь и голуби». Сучка ты крашеная… Самураи легко привязали выбитого из реальности Матвея Егорыча к стулу. К жизни меня вернул звонкий смех. Девчонки за соседним столом умирали от хохота. Я медленно слез со стола. Пока они утирали друг другу черные от туши слезы, стянул у них из-под рук гаджет с уличающим видео. Быстро стер файл. Нехорошо, конечно, но иначе уже сегодня вечером я стану героем ю-туба. Популярности не хотелось. Хотелось жрать. Папик Матвей Егорыч пришел в себя и с ужасом оглядывал поле битвы самцов. Менеджер ресторана, сердитый чувак армянского вида, огорченно цокал языком, ласково шептал в ушную раковину моему отставному поклоннику сумму причиненного ущерба. Я бы еще остался посмотреть, но нас с Толиком вежливо, но решительно выперли из ресторана вон. - Больше не пустят, - с легкой грустью сказал Толик у входа. - Под сенью сакуры цветущей оставь мечты о лете, - продекламировал я. - Это что, хайку? - поразил меня охранник знанием специфических терминов. - Нет, констатация факта. Толь, мы сегодня съедим чего-нибудь? – жрать хотелось уже до обморока. - Не знаю, одобришь ли ты... - нерешительно начал Толик. - Недалеко от моего дома есть хороший кабачок, только там еда простая. Шашлычок, коньячок. Салат оливье. - ДА!!! - заорал я и порысил к машине. В предвкушении нормальной еды я повеселел и оживленно комментировал событие в японском ресторане. Заодно дал понять парню, что папик, в общем-то, был неправ, ибо претендовал на то, что ему не принадлежало. Толик заулыбался. Кабачок не разочаровал. Я слопал две порции шашлыка с простым салатом и зеленью, запивая великолепие стаканом кадарки. Толян с умилением наблюдал, как я трескаю мужскую жратву. - Ненавижу азиатскую кухню, - сквозь хруст салата сообщил я Толику. - Рис, рыбу и их вонючие соусы. Дрянь невозможная. Парень посмотрел на меня и заржал. - Так зачем ходишь, если не нравится? Я хитро прищурился. - А ты почему притворяешься простым охранником? Я уже видел, что он образован и наверняка имел суровый жизненный опыт. И угадал. Толик вдруг стал серьезным. - Я отдыхаю на этой работе. Пять лет армии, из них три года войны. Мне нужна передышка. Такого поворота я не ожидал. Затуманенный мозг дал сигнал продолжать расспросы в другом направлении. - А меня зачем клеишь? Пристаешь или я тебя неправильно понял? Ведь ты не гей. - Ты правильно понял, я вроде как ухаживать собираюсь, - он положил теплую ладонь мне на плечо. - Мне скучно, Игорь. У меня были женщины и девушки, юные, глупые, серьезные, взрослые. Красивые, уверенные в себе. Серые мышки с запредельным айкью. Стервы. Уже ничего нового. Парни тоже были. С ними интереснее, адреналина больше, что ли. А может такая адаптация после войны. Ничего себе я ответ получил. Внимательно взглянул в его темные глаза. Он улыбнулся. - Я хорошо разбираюсь в людях. Только посмотрю – и все понял. А в тебе словно загадка какая-то. Как шкатулка с секретом. И красивый ты, аж мороз по коже. - Ага, - я допил вино. Перспективы меня устраивали. Мы вышли из кабака на темную улицу. Внезапно я осознал, что нахожусь в двух кварталах от моего дома. - Я в соседнем доме живу. С родителями, - обозначил дислокацию Толик. - Ну, тогда провожай, - пьяно среагировал я. От сожранного мяса я осоловел и чувствовал себя невменяемо счастливым. Легкий алкоголь теплыми волнами расходился по венам. Толик обнимал меня за плечи. В благодарность я начал петь. Выдал почему-то пришедший на память весь репертуар Розенбаума со старой пластинки. - «День такой хороший И старушки крошат Хлебный мякиш сизым голубям Отгоняя мошек, спит гнедая лошадь Мордой наклонившися к своим яслям…» - «Налетела грусть Ну чтож, пойду пройдусь Ведь мне ее делить не с кем И зеленью аллей в пухе тополей Я иду землей невской…» - «Заплутал не знаю где Чудо чудное глядел По холодной по воде я грязном рубище…» И наконец, любимое многими: - «На ковре из желтых листьев в платьице простом Из подаренного ветром крепдешина Танцевала в подворотне осень вальс-бостон Отлетал теплый день и хрипло пел саксофон…» Толик покачивался в такт и шепотом подпевал. Он тоже когда-то слушал эту пластинку и даже не удивлялся, что я, гламурный мальчик, вместо глупых сентиментальных песенок отечественной поп-индустрии выдаю такой немодный репертуар. Допеть «Вальс-бостон» нам не дали. Компания суровых парней приблизилась с тыла. - Чёйто у тебя, мужик, девочка такая охрипшая? - ленивым тенорком протянул один из них. Мы развернулись. Пятеро. Не особенно трезвых и не слишком мощных, троих Толик уделал бы сразу. Охранник попытался решить конфликт миром. Наверное, ему бонсая хватило. - Мы отдыхаем, парни, - пробасил он. - Красивая девочка. Послушная, наверное, - прищурился на меня самый крупный, окинул наглым взглядом от прически до узких штанов. - Наоборот. Отвратительный характер, - выдал я, молниеносно прикладывая парню кулаком в челюсть. Пьяный, а рука удар помнит. Незадачливый обидчик тихо опал на землю. Повисла мхатовская пауза. Я почувствовал, как рядом подобрался Толик. - Оппа. Классный удар, - вдруг отреагировала компания, наклоняясь над поверженным другом. - Прости, браток, наш кореш был неправ, - сделал вывод самый трезвый. Компания подхватила под локти зашевелившегося товарища. Мы потоптались и стали расходиться, как в море корабли. - И это... ты правильную песню поешь, - на прощание одобрил главарь. - «А когда затихли звуки в сумраке ночном Все имеет свой конец, свое начало.. Загрустив, всплакнула осень маленьким дождем Ах, как жаль этот вальс, как хорошо было в нем…» Толик дал мне допеть и только потом начал нервно хихикать. - Ты... шкатулка с секретом, - смех звучал громче. - Откуда такой профессиональный хук слева? - Из секции бокса, - мрачно признался я. - Папа, спасибо ему, был уверен, что без навыков ближнего боя я пропаду. - У тебя еще много таких маленьких тайн? - хитро поинтересовался Толик. Мы уже подходили к дому. - Да, - я остановился. – Я топ. - Это как? - не понял сразу Толик. Я пожал плечами. Хмель стремительно улетучивался. - Вот так. В сексе актив. - Я тебе не подхожу? — осторожно спросил парень. - Ты мне - очень даже, - я улыбнулся. - Захочешь ли ты? - Я уже хочу, - он был серьезен. Ах да, ему же скучно. Ну, новые впечатления я ему гарантирую. Мы влетели в квартиру, бешено целуясь, борясь за лидерство. Толик начал раздевать меня уже на пороге. - Где комната? - сразу спросил, кусая за ухо. Я стащил с него куртку и футболку. - Если будем трахаться, то сначала в душ, - заявил без сантиментов. - Мужик, - уважительно засмеялся Толик. В душе я имел возможность рассмотреть свой трофей. Гора накачанных мышц, гладкая кожа, приличных размеров стоящий член. Толик тоже не без удовольствия окидывал меня внимательными взглядами. Облизывался. Я отодрал его так, что искры сыпались из глаз обоих. Сначала Толик, видимо, хотел все-таки подмять слабого меня под себя. Но, виртуозно и с удовольствием играясь с твердым органом, я быстро возбудил парня до такой степени, что он оказался готов на любые эксперименты. Позволил растянуть себя. Поскуливал, закатывая глаза, раздвигая ноги пошире, когда я теребил пальцами простату. Не сопротивляясь, встал на четвереньки и подставил упругую нетронутую задницу. В пассиве ему еще быть не приходилось. Я сначала осторожничал, но вспомнил о замечании Толика про разнообразные эксперименты в постели и решил не церемониться. Его била нервная дрожь. Он выгибался, как пантера, и хрипло рычал. У меня возникла полная иллюзия, что я засаживал дикому хищнику. Стоны удовольствия и боли звучат одинаково, и я чуть не перешел на щадящий режим, но вдруг распознал ускользающим сознанием обрывки одобрительных фраз, типа «Вот так, еще…» Крышу сорвало окончательно. Никого еще я так не жарил, по полной амплитуде и в бешеном темпе. Сам поскуливал от невероятного удовольствия и кончил с воплями и конвульсиями. От полноты чувств вцепился в сильные бедра, натягивая на себя до упора. Услышал утробный рык. Мама дорогая, парень кончил от моего оргазма, от ощущения горячей жидкости и дикой пульсации внутри. Засыпая, я обнял его руками и ногами, в надежде, что любовник не исчезнет к утру. И все же проснулся один. Разочарование накрыло сразу, едва раскрыл глаза. Я чуть не заревел от вида смятой постели в пятнах нашего ночного побоища. Секс был таким одуряющим… и сам Толик произвел неслабое впечатление. Пожалуй, он из тех людей, с которыми хочется остаться надолго. Ничего не видя вокруг, я залез в душ. Мрачно вышел на кухню и замер. Толик, в полотенце, намотанном на сильные бедра, заваривал чай. - Доброе утро, - низким голосом прожурчал он. Я повис у него на шее, целуя и смеясь. Толик растерянно обнял меня, прижал к себе. - Я боялся, ты уйдешь, - проводя губами по ямочкам на щеках, признался я. Парень улыбнулся. - Ты такой сексуальный. Я теперь сам не уйду. Если только выгонишь. Полотенце у него на бедрах подозрительно зашевелилось. Жгучие волны собственного возбуждения нахлынули, заставив отвердеть все внизу. Толик хмыкнул. - Хочу тебя, - в губы прошептал я. Толик сначала ответил на поцелуй, а потом смущенно опустил темные ресницы. – Я бы с удовольствием… но после вчерашнего… - Не так, - лукаво улыбнулся я. - Хочу тебя в себя. Я редко оказывался пассивом, но сейчас хотел его до зуда в сжатой дырке. У Толика просветлел взгляд. Он легко подхватил меня под задницу и потащил в постель. Уронил на спину. Умело задрал ноги почти к ушам. Мастерски растянул, возбуждая ртом до цветных пчелок перед глазами. Внушительного члена внутри хотелось уже нестерпимо. С непривычки боль обжигала. Его твердый орган, казалось, доставал до печенки. А потом он проскользнул по простате и начал входить под удачным углом так чувствительно, что я быстро ошалел и подмахивал, как спятившая течная кошка. К волшебному финалу уже охрип. Брызгал спермой на толькин рельефный живот, ритмично сжимая член внутри. Толик стонал, оставляя далеко за собой лучшие порнушные озвучки. На работу я опоздал, но совершенно не комплексовал по этому поводу, ведь свой проект я закончил еще вчера. Толик остался дома, у него был выходной. Обещал дождаться с ужином. А в субботу Толик повез меня на шашлык, на дачу, в свою компанию реальных парней, переживших военные действия. Обалдевший от крутого ежедневного секса, я легкомысленно дал согласие. Впервые за долгое время отложил неудобные супермодные шмотки. Смотрел на себя в зеркало и смеялся до упаду. Худой. Мелкий какой-то. Толстый хвост из каштановых волос. Бледная моська. Мешковатые джинсы на тощих длинных ножонках. Кроссовки. Адидасовская спортивная кофта на молнии. Толик оглядывал меня и подозрительно блестел глазами. - Опаздываем, - с сожалением посмотрел на часы. У Толика оказался мотоцикл. Я вопил от радости и адреналина, при каждом повороте вжимался в кожаную куртку парня и крепче сжимал его торс. Приятели Толика были немногословны. Осторожно похлопали меня по плечам и увели к мангалам. Поодаль суетились две девушки, нарезали овощи и зелень. Сначала меня решили определить к ним в помощники. Но я-то мужик, потому право на близость к мясу отвоевал, смело огрызаясь на ехидные подъебы местного балагура. Шашлык удался. Девушки к тому времени уже сервировали стол на природе и ждали нас. Наконец, я обратил на них внимание, а подружки суровых байкеров вдруг уставились на меня. Заржали мы одновременно, ведь еще в понедельник они обе были свидетельницами постыдных разборок моих поклонников в японском ресторане. Девушки оказались благородными и выдавать причину нашего взаимного веселья не стали. Зато я проникся к ним искренней симпатией. Разговор завязался. Я быстро высосал бутыль настоящей «Хванчкары», привезенной одним из парней с пограничных районов Грузии. Потом мужики громко общались, углубились в политические вопросы и философские размышления. Я пригрелся, привалившись к теплому боку Толика. Глаза слипались. Было нереально хорошо. Очнулся я от немузыкального пения. Пара парней пытались изобразить какую-то сентиментальную балладу. Толик толкнул меня и хитро подмигнул. Я протянул руку за гитарой. - «В каморке, что за актовым залом Репетировал школьный ансамбль Вокально-инструментальный Под названием «Молодость». Ударный ритм, соло и бас И, конечно, «Ионика». Текст известной песни я выдавал, словно рассказ мелкого ябеды. Мужики смеялись. А потом были Розенбаум, «БИ-2» и на десерт - «Ленинград». Определенно, моя популярность в новой компании возросла до небывалых высот. Это был лучший пикник в моей жизни. Заснули мы хмельные и слабо адекватные, вповалку, на всех горизонтальных поверхностях небольшой совковой дачки. В воскресенье, ближе к вечеру, стройными гремящими рядами мы возвращались в город. Мужики остановились у заправки. Выстроили байки, оставили меня и девчонок на шухере, а сами помчались в ближайший лесок отлить. Я сидел на кожаном сидении Толиного мотоцикла и блаженно курил. - Зайчик, - вдруг услышал знакомый приторный голос. Девушки закрыли рты ладошками и сползли за байки. Ко мне нерешительно подходил бывший мой поклонник Матвей Егорыч. Рядом стоял его черный «мерс». - Добрый вечер, - вкрадчивым голосом льва из анекдота поздоровался я. - Как же ты... - папик развел руками, обрисовывая пейзаж вокруг, байк и меня на нем, не пафосно одетого, с простецким хвостом и, о Боже, без макияжа! - Отдыхали, - кратко отозвался я. Из леса к нам бежала компания байкеров. Папик оглянулся на шум, сбледнул в лице и начал отступать к спасительной машине. Внезапно из «мерса» раздался капризный голосок: - Я уже устал ждать. Поехали! Я в салон опоздаю! Дверца распахнулась. На пассажирском месте сидел тщедушный мальчик, еще субтильнее и манерней меня. Папик Матвей Егорыч определенно нашел свою зверушку. - Иду, котик, - сладко отозвался мужик, подтверждая мою мысль, и прыгнул за руль. «Мерс» умчался, поднимая тучи пыли. - Чего он нарисовался? - поинтересовался Толик, обнял меня за плечи. - Мимо проезжал, - я улыбнулся, смотря в темно-непонятные глаза. Вот оно, счастье. Мчаться по шоссе, вжимаясь в сильную спину. Не бояться, что проснешься утром один, а вечером будет не с кем поговорить. Обнять крепко-крепко и положить голову на рельефное плечо. Упиваться властью над мужественным парнем и самому отдаваться без остатка. Колдовать над новыми рецептами на ставшей вдруг родной кухне. И никогда больше не ходить в китайские и японские рестораны. Да простят любители суси и сасими, цветущие сакуры и горящие бонсаи - это точно не для меня.