Сломанные

      Она была совсем как юная Ангелика, только волосы прямые и очки на пол-лица, - ее младшая дочка, один из последних образцов серии Раммштайнер (за исключением ее брата, конечно, но девочка так упорно пытается это исправить же, а Ангелика наверняка смеется от ее попыток), - у нее невозможно бледная кожа, почти не видевшая солнца, и тонкие пальцы, которые способны убить безо всякого оружия. Совсем как Ангелика множество лет назад, еще до Раммштайнеров, до псов, до бесчеловечных экспериментов. Целльнер помнит, как благоговейно касался ее, как она смеялась, но сколько бы он сейчас ни прикладывал усилий, Джованна не смеялась. Он мог только касаться, вести монологи (важная, между прочим, информация, но он даже не знает, слушает ли она, он же сам завязал ей глаза и рот).       Она совсем как Ангелика - снаружи. Целльнер ощущает запах ее страха, когда он касается ее губ, перебирает волосы, он чувствует ее вину перед матерью, что подвела, она слабая, несмотря на гены Ангелики, она же провальный эксперимент, как Эрнест.       Целльнеру кажется, что ему достаточно и этой подделки, что его устраивает это - монологи и быстрые короткие касания, - а потом ему просто срывает крышу.       Просто раз - и нету. И сдерживаться становится невозможно.       Когда-то Ангелика уже сломала ее, а теперь Целльнер сделает это снова. Он не уверен, что сможет потом "собрать" ее, жаль, конечно, но эти мысли придут позже. Он ломает-ломает-ломает эти тонкие ее пальцы своими, и она кричит, как не кричала бы Ангелика, или пес Хайне, или Лили, ее мертвая сестра-близнец, а он целует ее и ловит ртом крики.       Рихтер улыбается мерзко и говорит: мамочка соскучилась, мамочка хочет видеть свою милую Джованну. Целльнер с самого начала не мог не понимать, почему ее послали к нему, но он не собирается сдаваться, пусть благодарен за этот маленький прощальный - как считает Ангелика - подарок.       Они еще встретятся.