Зеркала

Старое зеркало в резной деревянной раме было холодно и прозрачно. В стеклянной его пустоте Юн Аи обнаружила девушку, похожую на неё - длинные волосы цвета ночи, белая школьная рубашка, тёмная юбка. Среди двух своих соседей - кривых зеркал, это обычное, казалось бы, ничем не примечательное зеркало привлекало Аи и манило своей неподвижностью и умиротворением. «Как давно ты здесь висишь? Лица скольких людей ты успело отразить до того, как это место превратилось в необитаемое? Были ли они счастливы или, наоборот, глубоко несчастны? Твои братья врут и льстят, искажая реальность, но ты, как последний оплот справедливости, показываешь всё так, как оно есть – без прикрас, без фальши…» - Ну, здравствуй… - Юн Аи приложила руку к гладкой стеклянной поверхности. Отражение Юн Аи ответило тем же касанием. - Совсем как лёд. – подумала девушка. Её длинные пальцы немного дрогнули. - Юн Аи, ты ли это? – тихо спросила школьница у своей собеседницы, заглянув в её большие грустные глаза. «- Ты - это я, а я - это ты.» - загадочно произнесла Аи из зеркального мира. - Я не понимаю… - удивилась настоящая Юн Аи сказанной фразе. «- Мы - одно целое, но ты сильнее меня, ты…лучше.» - Зачем ты так говоришь? – Юн Аи дотронулась до зеркала и второй рукой. Теперь было похоже, как будто девушки держались за руки. – Ты – моё отражение. В нас должно быть похоже всё до мелкого. «- Нет, - повторило отражение, - ты лучше. Я думаю, что твоя мама гордилась бы тобой, Аи…» Юн Аи заплакала. Зеркальная Девочка тоже. - Глупая…глупая…ну зачем ты плачешь? - с укором проговорила Юн Аи, не понимая, кому она адресовала вопрос – себе ли самой, или отражению. Слёзы безудержно текли по щекам, собирались на подбородке и падали на серый холодный асфальт. «Серый. Холодный. Как эта жизнь, в которой ничего не меняется. Мама, мне так тяжело… Прости меня за эту беспомощность. Помнишь, ты говорила, что мы не в силах изменить мир, в котором живём? Я встретила человека, мама, не похожего на всех остальных. Его имя Ли Ыль. Как-то я услышала от него одну странную вещь. Она звучала так: «Ты веришь в магию?» Но что я могла ответить на этот ребяческий вопрос? Он показался мне просто глупостью. И всё-таки, когда я вижу человека, задавшего мне этот чудной вопрос, я чувствую что-то странное, что-то необъяснимое, как будто именно Ли Ыль способен изменить не только сам окружающий нас мир, но и моё отношение к нему. Забавно, правда? Забавно и вместе с тем очень смело… Знаешь, мне иногда кажется, что я на верном пути…» Девушка подняла голову. Сквозь тучи мышиного цвета, плотно затянувшие небо, силился пробиться одинокий луч солнца. Он был узок и бледен, но даже такая мнимая слабость вселила в Юн Аи полную уверенность, что луч непременно освободится, и к вечеру наконец распогодится. И вдруг неожиданно для себя Аи открыла всю суть только что услышанного. Зеркала способны отражать только наш внешний облик, то, какими нас создали. Они не могут вывернуть наизнанку человеческую душу, показать нам горе или счастье, зависть или ненависть, потому что ни то, ни другое не имеет материальной оболочки. Лишь биение сердца может рассказать гораздо больше о твоих переживаниях. Почему же раньше она не обращала внимание на такую мелочь? Мириады мыслей каждый день боролись в её голове. Одни покрывались мраком и вскоре забывались навсегда, другие сменялись новыми, но лишь одна из них оставалась некой константой, служившей ориентиром, маяком в море сомнений и неуверенности. Этой мыслью был Ли Ыль. Когда Аи встретилась с фокусником в первый раз, он показался ей жалким и каким-то неправильным, перевернув мир с ног на голову, отдав предпочтение иррациональности, противопоставив банальной жизни человечества свой собственный мирок в заброшенном парке аттракционов. Пиковые короли и червонные дамы оживали в его руках, белые голуби становились послушнее собаки, а маленький шарик для игры в пинг-понг или монетка в пятьдесят вон приковывали внимание зрителя к ловким пальцам фокусника. Неужели дешёвые трюки, приводящие детей в неописуемый восторг, - это всё, что нужно ему для счастья? Да! Оказывается, для счастья нужно совсем немного. Как слепа была Юн Аи прежде. Как несправедливы были её школьные товарищи по классу, понапрасну распускавшие слухи о безумном фокуснике, живущем в заброшенном парке развлечений. В его отрешённости читалась вовсе не ненависть к окружающим, но чувствовался безмолвный крик, вся боль, замкнутая внутри, невозможность более выносить бесконечную тесноту и удушливость нашего бренного мира, погрязшего в многочисленных правилах и закономерностях, безжалостно превращающих ребёнка во взрослое существо, в чьей жизни, рано или поздно, самыми главными вещами становятся карьера, статус, семья и деньги. Высокие и мощные, как благородные индийские слоны, аттракционы, местами уже поржавевшие и подряхлевшие, обшарпанный цирковой шатёр с одинокой сценой посередине и не менее одиноким столом на ней, серый попугай Минё стали для Мин Хёка спасением от уродливых шаблонов. Он не был нелюдимым и безработным ачжосси, он просто пытался выжить в этой бездне суровых реалий жизни своим способом. Отрёкшись от прежней жизни, ничем не отличавшейся от жизни Аи, Ли Ыль смог сохранить тот восторг перед волшебным, непоколебимую веру в магию, какая присуща только ребёнку. И самой Аи, почти возненавидевшей своё жалкое существование, сию минуту захотелось заставить каждого прохожего поверить в магию; нести свет, добро и надежду в темноту и холод железобетонных улиц с чёрными воронами, которые каждое утро, сидя на деревянной крыше торгового лотка, блестящим глазом провожали её в школу. - Я тебе верю, верю, верю… - Юн Аи твердила эти слова про себя, как мантру. Рука в белой перчатке легонько коснулась плеча зеркального двойника Аи. Юн Аи резко обернулась к волшебнику, одарив его одной из своих кротких улыбок. Губы её чуть дрогнули в порыве что-то сказать, но Мин Хёк опередил девушку, поняв её без слов. - Конечно, я всегда к вашим услугам, юная леди! - спокойно произнёс фокусник, снимая чёрный цилиндр и сгибаясь в поклоне. Тёплый и беспечный июньский ветер робко поигрывал отклеившемся углом цирковой афишки с изображением счастливого клоуна, медленно вращалась детская карусель из шести потёртых лошадок с розовыми гривами, на одной из которых сидела обычная школьница, каких миллионы, и верила в лучшее на этой планете, полной страдания, разочарований, жестокости и несправедливости. В нескольких шагах от Аи стоял фокусник, от чьей фигуры в чёрном смокинге и цилиндре, напоминающей денди, веяло какой-то простотой, безмятежностью, а самое главное - детством, которого Юн Аи, к сожалению, не хватило. Слишком рано она стала взрослой. Бессловесность единственных посетителей заброшенного парка развлечений была взаимной. Лишь предательский ветер, увы, не разделил воцарившейся на короткое время идиллии. Остервенелым порывом он высоко поднял в воздух чёрный цилиндр, растрепав светлую голову. Мин Хёк не шелохнулся. Листва на деревьях, громко перешёптываясь, захлебнулась в золотых лучах света, а Аи вдруг рассмеялась. Звонко и искренне. Фокусник улыбнулся, а потом тоже рассмеялся, и его всегда доброе лицо с умным, понимающим и мягким взглядом сделалось ещё добрее. Старый заброшенный парк развлечений, одичавший и потускневший за слишком долгое отсутствие посетителей, перевоплотился для Юн Аи в маленький кусочек прошлого, её детской жизни, скорее похожей на сон, на сказку со счастливым концом, сказку с удивительно простыми, но такими родными вещами - с сахарной ватой, похожей на белое кучевое облако, с тёплой маминой рукой и весёлым гулом других ребятишек, слившимся с летней духотой, яркими огоньками каруселей и озорными солнечными зайчиками.