Так будет лучше

На китобойной застыл смердящий запах разлагающейся плоти. Еще живой плоти. Дополняли его нотки машинного масла и ржавчины на старых механизмах. Скрипнул первый проржавевший рычаг. Перестают работать машины – затихает их гул. Скрипнул второй под тяжелым напором сильной руки. Во всех цехах потухает свет. Последний рабочий опускает оставшиеся рубильники, накидывает на плечи куртку, опускает пропуск в прибор, после чего кладет карточку в нагрудный карман и покидает китобойную. Перейдя порог ворот, он достает сигарету и тут же закуривает ее. За его спиной разносится душераздирающий вой морского чудища. Рабочий вздрагивает и оглядывается. Он делает сильную затяжку и поспешно уходит восвояси. Когда шумели машины, гудели лампы, а пилы на ворвани ужасно жужжали, разрубая кости, через какофонию с трудом различались умирающие стенания кита, однако сейчас, когда все утихло, они будто стали в разы громче. Чудище, в умирающем теле которого поддерживалась жизнь, издавало леденящее кровь звуки. Возле кита собрался сгусток тени, который чуть позже обернулся человеческим воплощением морского чудища. Чужой застыл в воздухе возле морды животного. Он вслушивался в тяжелые вздохи кита, которые переходили в отчаянные завывания. Гладил по мощной коже ладонью, что без воды вся иссохла и шелушилась, потеряв свой дивный блеск. Губы его еле двигались, будто нашептывали они колыбельную в попытке унять страдания морского создания. Казалось, и впрямь тише стали эти звуки, но полностью они не утихли. Животное мучили до последнего, не отдавая его в добрые руки смерти, пока последняя капля драгоценного жира не стечет по внутренней стороне плоти кита. Из тела морского жителя, тем не менее, давно высосали весь жир, чтобы переработать его и превратить в ворвань, однако животное не торопились убивать. Его обескровливали, дабы в дальнейшем не было проблем при расчленении туши. Вопли морского создания эхом отдавались в голове Чужого, отчего все естество сжималось с невероятной силой, а на душе становилось невыносимо тоскливо. Он ничего не мог с этим поделать. Китовый жир – это все, на чем стоит империя. Ценной прогресса стали жизни морских гигантов. Чужой, выйдя из глубокой думы, обратил взор на морское создание. Муки животного было не передать словами. Он чувствовал всю ту боль, что испытывал кит. Люди – жестокие твари, подумал обитатель Бездны, коль остаются безразличны к страданиям живого существа. Нельзя было так издеваться над животным. Оно полностью ослабело. По сути, это был тот же плакальщик: душа давно мертва, жива лишь плоть, но и та в скором времени последует за ней. Рычаг с неприятным скрипом опустился – механизм жизнеобеспечения был отключен. Ток, стимулирующий тушу к жизни, прекратил свою подачу. Из чудища, с последним вздохом, вырвались остатки жизни. Так будет лучше, рассуждал Чужой, не в силах сдержать слез. Киты сменяли друг друга день за днем. Каждую ночь он приходил сюда, не в состоянии смириться с тяжелыми судьбами морских жителей. Каждый раз отключал механизм и облегчал их страдания. Бездыханное тело повисло на фиксаторах. Вытерев мокрое лицо рукавом, Чужой исчезает. * -Ну что за дела? Опять устройство отключилось! Еще один многотонный труп! Я же тебе говорил починить его. -Я его уже чинил! Много раз! Спорю на порцию виски, это все проделки Чужого. -Значит, проставляешься сегодня ты.