Князь Владимир, чертыхаясь, рулит в море на доске, Я гляжу на это дело в древнерусской тоске... ©
Зажимая взывающий к моему благоразумию телефон между плечом и ухом, я вывернул содержимое одежного шкафа на пол и окопался в поисках шорт, обрезанных по самое «не могу», и розовой майки с принтом «BITCH». Второй день отпуска — телефон звонит, не прерываясь на севший аккумулятор. Отговаривают, пока я втискиваюсь в узкие шорты. Уймитесь доброжелатели и не очень — еду отдыхать. Провожают как на фронт. Равнодушное же аполитичное животное в моем лице волнует лишь влезу или не влезу в любимый костюмчик. Определенные сомнения присутствуют — раскормил меня любимый. Славик с сомнением осмотрел отобранные тряпки, и мой аргумент, что в них я имею нехилый успех на любимом курорте, не добавил ему желания упаковывать легкомысленные вещицы в дорожную сумку. Пропускаю критику своего гардероба мимо ушей — мыслями я уже далеко: слышу шум волн, чувствую запах можжевельника. …Мой отпуск накрывался тазиком. Маячила перспектива провести его на диване за ноутом и с пивом в обнимку. Взять билеты заранее невозможно, а ехать, понадеявшись на «авось», и застрять в отдыхе не хотелось. Оставалось лишь тоскливо просматривать свои прошлогодние фотографии и странички друзей, постящих ласкающее Кошку солнце и играющее у подножия Дивы море. Милые сердцу пейзажи, оказавшиеся в один миг такими недоступными. Славка, видя мое отчаяние, периодически заводил разговор про Азов, который никто не отменял, не сошелся же свет клином на Крыме. Что он может понимать... Для меня сошелся! Какой Азов? Я мечтаю о чуде. Мое чудо, мой Симеиз! Первый раз я приехал туда лет пятнадцать назад, а стремился, сколько себя помню. Ореол всесоюзной гейздравницы волновал мятежное воображение и притягивал. Попав в этот город, я отдал ему свое сердце с первого взгляда, с первого вздоха. Дело не только в лояльности, хотя и она присутствует: на центральной аллее толерантное кафе «Ежи», у Крыла пара диких пляжей, где можно спрятаться от осуждающих и любопытных глаз. Это похоже на приворот, притяжению которого я поддался, сделав шаг из автобуса, заговорив с первым на моем пути местным жителем Стасом. Именно этот город виноват в том, что я больше нигде не был. Он ответственный за то, что у меня нет загранпаспорта. За то, что мои друзья, разбросанные по миру, не могут получить Мишу в гости. За то, что, пренебрегая их приглашениями, дважды в год я звоню Стасу, сообщаю: «Еду!», и он меня встречает. Дождался я свое чудо — в новостях передали, что открыта предварительная продажа билетов в Крым и обратно. Однако кассы, в которых это можно сделать, закрыты. Не купил — достал «по блату» после телефонного звонка подруги тетё-волшебнице. Теперь меня не остановить. ...Если в моей тумбочке завелись деньги, а в графике — свободное время, ищите Мишу в Симеизе... Приключение первое. Вагонные споры Соседями по плацкарту оказались две симпатичные девушки: блондинка Оля лет двадцати и немного постарше очень высокая брюнетка Света. Девушки занимают нижние полки, но великодушно не собираются стелиться, позволяя погостить на их местах. Коротая время, я разобрался с прической — порвал резинку. Есть ли запасная — не имею представления. Вячеслав не так безответственен, как я. Выяснив, которое место мне по вкусу, тут же стал вить гнездо на указанной полке. Для начала он перещупал все матрацы в пределах досягаемости на наличие «комочков». Его манипуляции вызывают живое любопытство у девчонок: Оля отложила мобильный, в котором что-то искала, а Света красиво изогнулась, чтобы лучше видеть происходящее у нее над головой. Девушки бросили на меня пару вопросительных взглядов, я неопределенно хмыкнул в ответ. Не могу же я им рассказать, что в своей смазливой голове мой спутник не может понять, как я сорок лет выжил без его опеки. Что во всем, касающемся моего удобства, Славик неумолим. Что заботиться о себе не мешаю — это бессмысленно, а иногда и рискованно. Что он решил стать мне, безалаберному, родной матерью и педантично следует выбранной линии поведения в наших отношениях. Оля потеряла терпение и осторожно прокомментировала: «Уже очень аккуратно». Но, получив уничтожающий взгляд серых глаз, сникла. Парень расправил последнюю складочку, а раскатав второй матрац по своей полке, быстро замотал его в простыню и вернулся к нашей троице, чем окончательно убил девчонок. Проводница собрала билеты и раздала регистрационные карты. Для меня полнейший нежданчик. Мда, поскольку моя очередь делать добрые дела — я решительно взял ручку. Понятия не имея, чем занимаюсь, быстро и неправильно заполнил свою и Славкину. Девушки прониклись моим уверенным видом и попросили помощи. Великодушно позволил списать филькину грамоту. Скопировали заполнение и, все же засомневавшись задним числом, задали вопрос фее чая и постелей. Проводница подтвердила их опасения и принесла новые бланки. Меня объявили блондинкой с амбициями, грозились, что я «ща буду заполнять и карточки попутчиц в наказание». Сидим, переписываем. Окинул взглядом вагон — пассажиры заняты, пишут, как те тараканы с мелком из анекдота. Света, в очередной раз сбившись (уже без моей помощи) раздраженно достала «корректор» из сумочки. До сих пор голову ломаю, откуда он у нее и главное — зачем? Человек едет отдыхать и кладет в дамскую сумочку корректирующую жидкость? Захватывающий процесс заполнения важной бумажки, сопровождаемый беззлобными шпильками, необычайно сплотил. Мы уже выяснили, что курим все четверо. А поскольку вредить здоровью в общественных местах не позволяют законы, желание преступить их хоть в чем-то становится навязчивым. Всем купе мечтаем навредить себе на ночь — ждем Лозовую — будет остановка длиной в перекур. Проводники, влившиеся в нашу ржущую, страдающую от дефицита никотина в организме песочницу, доверительно рассказывают, что на перроне тоже нельзя, но если очень хочется и нет служителей порядка, то можно. Свершилось! Ваш покорный слуга пересекает границу! Новая Алексеевка — таможня. Удовольствие заняло три часа. В вагоне дышать нечем, но окна открыть нельзя — глаза слезятся от миазмов и хлорки. Сделали предположение, что нас, возможно, дезинфицируют, чтобы не стыдно перед заграницей было. Наружу никого не выпускают: страдаем всем вагоном, снова хотим курить, даже некурящие мечтают подышать через фильтр. Но пиздец подкрался чуть позже, часика через пол. Разбуженные пассажиры, томимые бездельем и ожиданием, захотели по утренним потребностям — все. Через час нытья проводница из страха, что народ начнет метить углы, открыла туалет. Новая Алексеевка, держись — писяем! Ничего лишнего не провозим - всё оставляем перед границей! Меня терзают смутные сомнения, что не только хозяйки пятого вагона оказались таким сердобольными к нуждам ближнего. Под стоящим поездом экологическая катастрофа — нашелся обоснуй запаху хлорки. Долгожданных таможенников оказалось трое. На двадцативагонный поезд! Один с ноутом, один с рацией и один бесплотный голос, вопящий из рации про то, что он где-то на третьем перроне. Гордый и уставший юноша в форме, неуверенно клюющий пальцем по клаве, пересчитывает покидающих Родину граждан. Парень, похоже, с планеты Безинета... Соцсети ведь здорово повышают скорость набора, но этот, видно, особый уникум. Мой паспорт ему не понравился — завешанный волосами я слабо похож на двадцатипятилетнее бритое существо с фотографии. Пограничник оживился, придирчиво изучает: недоверчиво смотрит то на меня, стягивающего ладонью волосы на затылке, то в синюю книжицу и строго спрашивает: — На сколько дней вы едете? — На десять, — я обреченно киваю, мысленно прикидывая, какой срок мне дадут за это. — На десять? — многозначительно протянул пограничник. Скучающий человеческий фактор заглядывает из других купе, всем интересно посмотреть на террориста, задерживающего регистрацию. — Да, а вы меня встретить хотите?.. — ляпнул я, не подумав, и подзатыльник от Вячеслава не отхватил только потому, что между нами было служебное лицо. Таможенник вернул документ с видом дарящего вольную барина и потащил свой ноут в следующее купе. — Какого Куценка ты в паспорте лысый? — недоумевал Слава, разглядывая мое фото. — Специально побрился, по приколу! — огрызнулся я, отнимая у Оли документ, который уже пошел по рукам. — Ты идиот? — Пардон? — собрался оскорбиться я, но передумал: вопрос справедливый. — Стилист в военкомате не прислушался к пожеланиям, — внес ясность и добавил, закрывая тему: — До двадцати пяти был не годен, а потом вдруг призвали... — Если на следующей таможне возникнут проблемы, я тебя прямо здесь побрею! — пообещал Славик. — Не жарко будет, и на шампуне сэкономим, — утешил он меня, но поздно — я уже обиделся, залез на полку в идеальную постель и принял решение уснуть. Как ни странно, но задуманное удалось — разбудили вопли проводницы про то, что она через полчаса закроет туалет, скоро таможня и мол теперь уж точно гадить нельзя — заграница. Очень хочется чаю, но, помня предупреждение, не рискую. А еще пообещали, что здесь оформление будет быстрее — погранцов больше. (Может их четверо? С двумя ноутами? И с высокой скоростью набора? Мечта...) Очень хочется чаю... Таможня. Пограничников действительно полный вагон, у каждого в руке по небольшому регистратору. Моя полярность между прической в реале и образом в паспорте на этот раз никого не смутила, такое невнимание даже слегка задело. Деловито быстро тыкают стикерами по зеленым экранчикам, и заминка уже за бестолковыми пассажирами. Продолжаем заполнять регистрационную карту (переписываем заново, причем ладно просидевший всю жизнь на одном месте я — старого пса новым фокусам обучить сложно, но полвагона же лузеров), и наконец-то с третьего раза под снисходительным, ласковым контролем дружелюбного таможенника — справились! Ура! Я за границей! С соседками практически породнились: обменялись телефонами и договорились о встрече в Ялте, где Оля собирается продавать французские булки. Пипец — ехать из одной страны в другую, чтобы торговать булками третьей. Очень жарко. Запах пота в вагоне настолько густой, что оседает солью на стеклах. Порванная резинка для волос становится катастрофой, плету косички из влажных прядей, но они не держатся. Оля, сжалившись над моими мучениями, подарила ярко-розовую резинку в цветочках. Этот аксессуарчик, пережив все приключения, вернулся со мной из отпуска слегка потрепанным, но, тем не менее, вполне функциональным. В общей сумме отстаем от расписания на пять часов. Выпустили погулять. Чувствую себя застоявшейся лошадью, пригарцовываю на месте. Выгоревший плакат на столбе: «По рельсам не ходить». — А мы пойдем с тобой погуляем по трамвайным рельсам... — не громко затянул я навеянную плакатом мелодию. — Только попробуй! — мой «мамочка» угрожающе прищурился. — Посидим на трубах у начала кольцевой дороги... — напеваю с самым невинным видом чуть громче. — Нашим теплым ветром будет черный дым трубы завода, — усмехаясь подхватывает Славка. Вот так с шутками и песнями мы докатились до Симферополя. В этом замечательном месте нам тут же предложили по радио стать беженцами и пройти к камерам хранения. Посоветовавшись, решили, пока деньги не закончатся, остаться патриотами. Приключение второе. Заграница Где мой Макдональдс?! Как с вешалки начинается театр, так для меня с Симферопольского Мака - Крым! Какое, однако, враждебное государство... Интернетзависимому мне нужна доза халявного вайфая под кондиционером и чашка эспрессо в ожидании автобуса. Рейсы к побережью раза в три сократили, до автобуса ждать почти два часа. Бесцельно шляемся с вещами. Наглею. Мяукнул, что устал, и Славик растерянно осмотрел свои увешанные руки. Свободное местечко я нашел, но лезть на шею постеснялся. В отличие от пендосского фастфуда, привычный дома супермаркет «АТБ» выжил и в нестандартных условиях. Туда и был делегирован на экскурсию. Я с деньгами на «Вы» и шепотом. Сказывается конфликт двух высших образований: у художника цифры в обязательные дисциплины входили как элемент композиции, а физик ща эту толстенькую мелочь на прочность, пластичность и текучесть рассчитает — со сдачей разбираться некому. Девушка за кассой, пробивая выбранный товар, вежливо поздоровалась, мило улыбнулась, поинтересовалась погодой за пределами кассы и непринужденно обсчитала меня. В недрах подсознания проснулся школьник и не позволил осуществиться коварным планам очаровательной мошенницы. Я получил от девушки воздушный поцелуй и, гордый собой, сгрузил покупки в рюкзак на спине Вячеслава. Справедливо продолжаю наслаждаться отсутствием поклажи. Мне нравится не чувствовать себя вьючным мулом! Приключение третье. Все к лучшему Автобус с очень тесными креслами, петляя по серпантину, несет в любимый город. Где-то между остановками в полупустой салон бойко впрыгивает запыхавшаяся дама и истошно так вопит водителю, при этом пихая ему дензнаки: — Водитель, возьмите меня стоя! — и уже несколько упокоившись, добавила: — До Ялты. — Я не могу, я на работе... — тот отсчитал сдачу. ...Обожаю приезжать на эту станцию! Видеть шарящего ищущим взглядом по окнам и расплывающегося в улыбке при виде меня Стаса! Он по привычке пошел к багажнику остановившегося автобуса, но вылетевший из дверей я остановил благородный порыв друга. Сегодня налегке! Славка все равно никому не доверит барахло. Мы обнялись, Стас скользнул глазами по моему настороженному спутнику и подавил улыбку. — Говори уже! — покончив с радостными приветствиями, я отреагировал на ухмылку. — Ничего, просто мне всегда были интересны твои вкусы. Молоденький блондин с томным взглядом... Миш, ты банален, — тихо ерничал Стас, загружая в багажник видавшей виды девятки нашу необъятную сумку. — Старею, — я не стал спорить. — Приелась свобода, хочу попробовать быть любимым, — и бросил взгляд на устраивающегося в машине Вячеслава. — Стасик, не ревнуй, я всеяден — щуплые ровесники-натуралы местного разлива мне тоже нравятся. Так что не провоцируй, — я понизил голос, надеясь, что мой «банальный» и ревнивый выбор не слышит скабрезностей. — Не провоцирую. Счастлив, что попал в твою категорию «всё, что шевелится». В машине притянул я Славика к себе, тот благодарно потерся о плечо и поднял обожающие серые глазища. Я уплываю. Этот взгляд связывает меня сильнее придуманных людьми принципов верности, держит крепче навязанных обществом печатей. Стас не прав, Слава для меня не «всё, что шевелится». Смотри на меня, мой хороший, а я буду тебя целовать. — Мих, стекла не тонированные, — предупредил Стас, любуясь в зеркало заднего вида процессом и моим средним пальцем. — Та ладно! Ты сам меня за девушку сначала принял. Волосы — стереотипы работают. — Было дело, — засмеялся воспоминаниям мой друг. — Стоит такая потерянная у автобуса, с огромной сумкой, как тащить собирается — непонятно. Жалкое зрелище. Смотрю и думаю, что ж ты такая страшненькая? Ни сисек, ни рожи. Шортики драненькие, ножки тощенькие — ебать и плакать. — Поклеп! Ты на ноги повелся! — возмутился я. — Тебе нравится моя резиночка? — и повернулся хвостом, демонстрируя веселенькие цветочки Олиного подарка. — Блеск! Я все никак от розовой маечки не отойду. Вячеслав, как ты эту сучку терпишь? — Я тебя той маечкой придушу, — тихо пообещал мне в ухо Славка и для убедительности чувствительно ущипнул ниже спины. — Скажите, Стас, и как оно теперь?.. — сменил явно надоевшую ему тему. — Ай! Он щипается, — пожаловался я, пытаясь не дать ребятам влезть на лошадь Политику. — Перемены всегда пугают, — посерьезнел Стас, не обратив внимание на мою клоунаду. — В девяностые нам угрожали возвращающиеся коренные жители Крыма: «Мы будем вашей кровью крыши красить». Теперь вот снова неопределенность. Посмотрим... Я полон оптимизма, жена расстроена, но все к лучшему ведь? — улыбнулся парень. Стас с женой держат маленькую гостиницу, а отдыхающие в этом сезоне на вес золота — жилье сильно подешевело. Мы едем по центральной улице, кручу головой и не верю глазам. Я предполагал, что народу будет немного, но настолько! Город пуст — ни людей, ни машин. Да в Симеизе в ноябре отдыхающих больше! Устроились с размахом — сняли отдельный домик класса «люкс» с терассой-солярием, беседкой, мангалом, обалденным видом на море, горы и нижний Симеиз. В прошлом году за эти же деньги я снимал фаршированную всем необходимым норку без вида. Приключение четвертое. Аллея бесстыжих мальчиков Прививки любви к Симеизу я начал с азов. Кипарисовая аллея, она же аллея аполлонов или аллея статуй. На моей памяти их было пятеро — инвалидов, уставших от дождей, ветров и агрессивного внимания отдыхающих. Осталось трое — отреставрированные Дионис, Аполлон, Геркулес (светлая память Афродите и безрукому Адонису). Движимые ненавистью к греческой античной культуре, скульпторы наградили каждого суровыми физическими недугами, не совместимыми с жизнью. Но если не придираться, глаз радует. На скамье у ног Аполлона, мышцы которого бугрились там, где не должны бугриться, и отсутствовали напрочь в положенных местах, мы устроились покурить и пригубить вина «за приезд». Через аллею, напротив одиноко восседает юное создание мужеского полу с телефоном. Громко втирает собеседнице про смысл жизни и базы НАТО. Мы же, набравшись дорожных впечатлений и усталости, втыкаем, прислушиваясь к его словам. Парнишка не прекращая монолог в трубу, целенаправленно несется к нам, знаками показывая, что нуждается в огне. Получив желаемое, возвращается на свою сторону. Ноги гудят, наслаждаемся ощущениями начала отдыха и продолжаем быть невольными слушателями. Оказалось, что говорит он с мамой — учит ее жизни. От ядерных боеголовок парнишка плавно перешел на глубокие эзотерические материи, уверенным голосом цитируя «Формулу любви» о материализации чувственных идей. Собственно, мы бы не слушали, но его голос разносится по пустынной алее — абстрагироваться не получается, а перекрикивать нет ни сил, ни желания. Парень снова подрывается и несется в нашу сторону. Фигассе? Опять курить хочет? Он ведь только что выбросил окурок. Нет, проскакал мимо на клумбу за нашей лавочкой. Краем глаза невольно слежу за ним: тормознул буквально у меня за спиной и, не прекращая беседы, громко зажурчал. Ржач мы даже не пытались сдержать, что возвращающегося паренька ничуть не смутило. Приключение пятое. Любят ли ежики Джо Дассена? Устроились на террасе с сыром и вином. Ночной город перемигивается разноцветными огоньками. Накормили всех кошек, пришедших проведать новых жильцов, сыром. Скромно в сторонке топтался ёжик. Славка поймал его, притащил и настойчиво угощал продукцией города Пирятин за маму и за папу. Неблагодарное животное проигнорировало предложенное меню, пару раз чихнуло и дернуло в темноту, мелькая черными пятками. Как я его понимаю! Отчего-то мой заботливый хочет, чтобы все вокруг обязательно ели. Может, ёжик просто пришел послушать Джо Дассена? Безлунное темное небо сливается с Черным морем. — Ты море видишь? — Нет, только огонек баржи. — А оно есть... Приключение шестое. Вальс между колготками У нас появились соседи. Пара с двумя детьми. На приветствия не отвечают, шарахаются. Они нас явно боятся, перемещаются по стеночке. Причина более, чем прозрачна. Я сразу попросил Стаса поселить нас к толерантным хозяевам. Стас оформил все в лучшем виде — Лена, сдающая нам дом, очень тактична и дружелюбна. Думаю, беря новых жильцов, она их предупредила про однополую пару, с которой им придется делить террасу. Те согласились, польстившись на вид, комфортное жилье и цену, но, увы, не рассчитали высоту психологического барьера перед непонятным. Теперь бедняги ходят зажмурившись. Что не лишено своей прелести: мы чувствуем себя практически также уединенно как и до их появления. Даже самообразовавшаяся веревка через солярий с прищепками, трусняком и смешно помахивающими ножками на ветру детскими колготками почти не мешает. ...Слава, залез в душ — это надолго, и я выбрался из домика, от скуки разбираюсь с одним из купленных накануне летающих китайских фонариков, хочу сделать пробный запуск. Краем глаза вижу крадущегося к моему столу соседского малыша. Поворачиваюсь и подбадривающе улыбаюсь. — Привет. Поможешь? — Ага, — мальчонка просиял и подбежал. Взобрался на пластиковое кресло и взял у меня из рук бумажную конструкцию. — Привет. — Тебе сколько лет? — интересуюсь, чтобы поддержать беседу. — Четыре, — гордо сообщает мой новый знакомый. — Ого! А зовут тебя как? — следуя советам психологов, продолжаю разговор, интересуясь собеседником. На что мальчишка весь подобрался, сделал глубокий вдох и старательно выговорил: — Евгений Геннадьевич. — ... — я с трудом вышел из ступора. — А мне сорок и я всё еще Миша. Мощный окрик мамашки прервал нашу светскую беседу. Очень крупная молодая женщина. Монументальность во всем. В теле. В сложенных на груди руках. Во взгляде, спокойном, уверенном, непоколебимом: — Женя, немедленно ко мне! Блин, она бы еще крикнула «фу» и «место». Евгений Геннадьевич разочарованно отодвигает в сторону занятие и нехотя поворачивается на зов. — Подожди, — я на секунду торможу мальца и отдаю фонарик. — Возьми, с братом запустите, когда стемнеет, — Женечка благодарно просиял и, прижимая к груди фонарик одной рукой, сжимая свечку другой, побежал к начинающей раздражаться женщине. Через минуту ко мне подошел невысокий худенький ее муж, положил на стол подаренную мной игрушку и с чувством произнес: — Заберите. И держитесь от моих детей подальше, — не добавив ожидаемого мной «извращенец» или «педофил», он резко развернулся и исчез в своем доме. — Что он хотел? — спросил Славка, которого я, переваривая неприятность, не заметил. — Знакомился. Зовут Гена. Предлагал пожарить вечером шашлыки. — У нас сегодня занят вечер? — Нет. Я сказал, что не люблю детей, — эта фраза заставила парня внимательно всмотреться в мое лицо. Он не стал развивать тему. Наш, ставший традиционным, вечерний моцион вспугнул ужинавшее на своей половине террасы семейство. Вино, сыр, свеча в защищающем от ветра стакане и романтическая музыка из айфона Славы: инструменталка, романсы, разбавленные «Владимирским централом» и еще какой-то шансоновой хренью. Звучит вальс Доги. Этот плейлист своей непредсказуемостью окончательно сносит мою трэшкрышу. — Можно я приглашу тебя на вальс? — делаю я приглашающий жест. Славка неожиданно кладет ладонь в протянутую руку. В спортивных штанах и сланцах мы кружимся в такт музыке под разлапистой крымской сосной, между сохнущими детскими одежками. — За нами наблюдают, — шепнул мой партнер. — Они колготки сторожат, чтоб мы под шумок не поцупили. Поцелуй меня... Приключение седьмое. О погоде и о стихах А ночью расхулиганилась природа. Нас разбудила гроза. Чтобы услышать друг друга, приходилось перекрикивать гул ливня. Рискнул приоткрыть двери — стена воды, молнии бьют, кажется, метя просто в наш дом, иногда красиво освещая вспышками море. От грома закладывает уши. Под этот грохот мы все же уснули. Или потеряли сознание, но расслабляться было рано. Налетел «легкий» ветерок, сильно разнообразивший какофонию... понятия не имея о природе нового звука, я представил себе десятка три дятлов, пробивающихся к нам сквозь еврочерепицу — в барабанной установке тише. Так и не выяснив источник звука, мы вырубились. Жаворонку в моей голове было глубоко наплевать, что глаза хозяина не открываются, он потребовал активности. Устав с ним бороться, я поднял себя и вытолкал наружу, осмотреть следы бурной ночи. Шаг за порог взбодрил. С трудом удерживаясь на ногах, я взирал на западню в стиле классических фильмов про ниндзя. Мокрая плитка сплошь усыпана шариками. Роскошный можжевельник, который укрывал наш дом от солнца, сбросил этой ночью будущий урожай плотненьких тяжеленьких ягодок. Я усмехнулся — вот кто нас обстреливал. А, посмотрев на крышу соседней дачи, уже откровенно ржал. Над ней раскинуло зеленый полог огромное адамово яблоко. И соседей не обстреливали, их бомбили увесистыми плодами размером с хороший мяч для большого тенниса. За меня отомстили! Злорадно посмеиваясь, пошел на поиски веника — если Вячеслав покалечится, сумки придется мне таскать. Погода к позе «баклажан на пляже» не располагает. Ветер очень сильный. Тучи. Но Вячеслав неумолим, он приехал загорать. Безропотно облачаюсь в плавки, джинсы, ветровку. Славик берет крем от солнца — спускаемся к морю по безлюдным улицам. Пляжников, кроме нас, пять человек. Все тепло одеты. Повернешься против ветра — ноздри крыльями хлопают. Сбросить футболку я решился не сразу. И быстренько распластался на покрывале, в которое хотелось завернуться. Продавец соленой рыбы выгуливает пахнущую продукцию. Ему скучно и он в моем лице нашел свободные уши. Прочел длинный стишок на тему «купите рыбу, и будет вам солнце». — Слав, мы еще не назагорались? — жмусь к теплому боку, принимая воздушные ванны. — Карусель-карусель, — напевает Слава, лежа на спине, и мрачно наблюдает за перемещением тяжелых туч. — Может, стоило купить рыбу у волшебника? Слави-и-ик, я уже до синенького загорел. Приключение восьмое. Звезда Ютуба Обнаружив в арсенале собственной психики несколько фобий, на незнакомые авантюры ведусь редко. Я человек осторожный. Очень. И не очень спортивный. Вперед батьки в пекло — только в экстренных случаях. Лет семь назад дал себе слово: «Никогда не подниматься на Аю-Даг», и вот я снова у его подножья. Красная стрелка на камне, а я гоню воспоминания. Именно «покоряя» эту вершину в компании Елены, Димки и Саныча, я узнал, что боюсь не только собак. Вспомнил свою установку «смотреть только на кроссовки впереди идущей Лены и не дай Бог по сторонам». Красота открывшегося плато стоила всех моих страхов, но путь вниз оказался намного хуже. Не в силах сдерживаться, я откровенно истерил и пускал корни во все, к чему прикасался. Саныч неумолимо стягивал меня вниз, а Ленка, демонстрируя, какая она смелая, скакала козой по камням. Дима в отчаянии орал, что сюда «скорая» не доберется, и пытался ее поймать. То еще приключение... Мля, что я здесь делаю? — Ну давай не полезем, — грустный серый взгляд мученика, готового на все ради меня, я выдержать не могу. — Погуляем по Партениту, — голос все тише, глаза все печальней. — Полезли, — не в силах выносить вселенскую скорбь, решаюсь на подвиг. Утешает, что тогда мы шли по желтым стрелкам и были пьяны. Сейчас стрелки другого цвета и вина у нас чисто символически. Кроссовки хорошие. Справлюсь. Ну а не справлюсь, достаточно пожил... Уй ё, я, кажется, готовлюсь в последний путь, а ни одной молитвы так и не выучил.... — Мих, ну что я тебя, не сниму? — мгновенно повеселел Славка и ступил на тропу, пока я не передумал. И эта сука снимал меня... всю дорогу! Весь мой позор. Обещал на Ютубе выложить... Помня о том, что реальные сложности подкарауливают меня при спуске, достаточно бодро карабкался, смотрел по сторонам, радовался открывающимся видам и предвкушал красоту плато. Дитя каменных джунглей, я как и в первый раз потерял дар речи перед открывающимся величием леса. Огромные дубы навеивают воспоминания о сказках Толкиена. Обилие лишайников и мхов просто поражает. Ими покрыты деревья и камни. Красные пометки на стволах ведут вглубь по широкой, культурной тропе. Слишком культурной. Возникло желание сойти с нее. Постепенно тропа превратилась в тропинку, исчезли пометки с деревьев и, судя по уклону, мы спускались к холке каменного млекопитающего. Горячие пальцы переплетаются с моими, поднимают кисти над головой, прижимая их к нагретому солнцем камню. — Славочка, здесь это — статья, — осторожно напоминаю серым глазам, которые всё ближе к лицу. — Думаешь все, кого нет на пляжах, прячутся на Аю-Даге? — Слава усмехнулся уголком губ. Не вырываясь из поцелуя, я пытался понять, что там происходит с руками. — С ума сошел? У нас денег в обрез! — рассматриваю на пальце массивный серебряный перстень шириной в фалангу, который несколько дней назад я крутил на рынке сувениров. — Вот ты нудный. Я торговался, — успокоил меня парень. — Станешь тут нудным, когда рядом мот и кутила. И как, получилось торговаться? — Сначала никак, а потом аргументом предъявил свое гражданство — дело пошло быстрее! Мне, как убогому, тут же уступили триста, но я дрался подобно льву и выторговал еще тридцать рублей. — Сирота, не мог не поволочь ногу... — усмехаясь, я перестал бороться за суверенитет своей задницы и снял оборону с тесных шорт. — Как ты влазишь в свои штанишки? — По-моему тебя больше интересует, как меня из них вытащить... ...Я что-то читал про легкие безопасные маршруты, ведущие на Аю-Даг. Где они? Где эта чертова дорога Раевских? Где проклятые кедры по десять червонцев золотом за саженец? Где смотровые площадки? Какого альпиниста я, родившийся в год Быка мирный телец, снова вишу над пропастью? Когда поднимались, я ее даже не заметил эту стеночку, взлетел тараканом по удобным выемкам. По пути вниз она оказалась для меня непреодолимым препятствием. С трудом преодолев метр, я завис. Вцепился пальцами в щель, носками уперся в выступ и не могу шевельнуться. Моя позиция кажется уютной и устойчивой, никуда двигаться не хочется. Вячеслав снизу дает советы, что-то про «левее», «правее», «ниже», и матерится, а я пытаюсь следовать его указаниям, но как-то не очень получается. — Прекращай ползать вдоль стены — спускайся. Самое страшное — упадешь мне на голову. Да не могу я спуститься! Вверх — пожалуйста, в сторону — легко, а вниз — никак! Где-то там, в недостижимом «низу», удобная тропинка, но до неё же добраться нужно! И я могу, могу, просто... боюсь. Руки потеют, колени дрожат, ноги ватные. А впереди, я помню, еще одна такая стеночка только повыше раза в три, зато с карнизом, вьющимся серпантином по каменной поверхности. Пока я пугал себя предстоящими трудностями, ноги коснулись земли. На нашем маршруте таких мест немного, но и трех-четырех хватает с головой моей акрофобии. Особенно, когда нужно торопиться — небо затянуло, а какой может пройти «дождик» мы несколько ночей назад видели. Его на склоне не переждать. Славик страхует при любой возможности, точнее тупо держит за зад. Это хорошо — это вселяет надежду, что он его удержит, но у меня, кроме задницы, есть еще голова и руки... растущие откуда-то не оттуда — я им не доверяю. Несколько раз ломанные, они не очень хорошо меня слушаются. Страх мерзкий, липкий, муторный. Я снова оцепенел. Вроде бы вполне приличный карниз передо мной — сантиметров двадцать пять шириной и даже не сыпется. Подумаешь, внизу каменный склон и тормознут мое боящееся высоты тело колючие кустики, а может и не тормознут. Снова цепенею, вжимаюсь в скалу изо всех сил. Слышу голос Славки. Кричи, милый, кричи, отпустить ставший родным острый кусочек камня я не могу. Сквозь вату в ушах доносится мат. Делаю осторожный шаг, ползу. Ничё так вроде, не собираюсь падать, даже уверенность появилась, и рискнул оглянуться на девочку, что резво меня оббежала. Ну, ее способности мне неизвестны, а я левитировать не умею — стелюсь дальше по стеночке. Уткнулся носом в ржущие кроссовки. — Мишенька? Ты и по дороге ползти собираешься? Мы уже внизу. — А чего не сказал? — спросил я, отряхиваясь. — Ты бы поверил? Тебя же отодрать от стены можно было только с частью горной породы. Я уже представлял, как ты по-пластунски до трассы дошуршишь и в маршрутку ящеркой вползешь. Прикольно смотришься, но очень медленно передвигаешься.***
Отдых вышел чудесным. Мы много гуляли пешком по пустому Крыму: Ялта, Алупка, Левадия, Гурзуф. Впечатление от прогулок пару раз подпортили сбившиеся в стаи бродячие собаки. Сказывается отсутствие людей. Не агрессивные, но десяток псов разных размеров, бодро чешущий по дороге — зрелище тревожное. Иногда, объезжая неинтересные участки дороги на маршрутках, обнаружил полнейшее пренебрежение водителей к ценам за проезд. Несмотря на распечатку крупным шрифтом с точным указанием, сколько что стоит, сдачу маршруточники дают по одним им известным и явно завышенным тарифам. Когда я отсчитал точное количество денег, ткнув пальцем в объявление, выражение лица у водителя было такое, как будто я только что своими циничными ручонками забрал у него последний кусок хлеба и плюнул в душу. У меня осталось легкое ощущение анархии. Но для времени перемен это обязательное явление. Дорога домой была скучной. Завершая свой отдых, я возвращался с твердой уверенностью, что снова приеду. Так уж вышло, что не могу я без Крыма. Без Симеиза. Мой можжевеловый рай, если для того, чтобы любить тебя мне придется оформить загранпаспорт — сделаю.Влюбленный в Симеиз харьковчанин (июнь 2014 года)