Я ухожу

А еще мне нравилось то, как красиво были расположены наши зубные щетки. Это была такая мелочь, которая несомненно мне поднимала настроение каждое утро. Специальная стеклянная подставка, с обычным и типичным дизайном для ванных комнат, водоросли и ракушки под стеклом, темно-синий цвет морской воды, для каждой щетки отдельное отверстие. Когда вытаскиваешь свою, невольно дотрагиваешься пальцами до другой, и словно бы чувствуешь, что даже тут ты не одна. И это хорошо. Одна из тех вещей в нашем доме, при взгляде на которую мне всегда хотелось улыбнуться. В обычное утро, когда холодная простынь возле меня и помятая подушка, на которой все еще ощущается запах ДжиЁна, который спал наверное всего часа четыре. Я слышала, как он приходил, но пропустила момент, когда он ушел. Из-за того, что сегодня пятница, мои моральные и физические силы были на грани, и сил на то, чтобы проснуться и просто бегло нежно коснуться его губ своими, молчаливо заявляя о том, что я ужасно скучаю и так сильно люблю, у меня не было. Я тяжело вздохнула, потому что будильник как всегда раздражал, а пустая квартира не поднимала мне настроение. Я все же потянулась за мобильником, но от него не было ни одного сообщения. Скорее всего, этот новый альбом отнимает у него все силы. Мне было обидно из-за того, что мы так мало времени проводили вместе вот уже последние несколько месяцев, но это было такой неотъемлемой частью Квон Джиёна, которую невозможно было бы оторвать. Если бы не было этого всего, тогда бы его наверное и не существовало совсем. На работе я три раза выпила капучино, стараясь не заснуть прямо за столом, а недовольные клиенты так и норовили меня довести до нервного срыва. Все чаще я склонялась к мысли о том, что мне так сильно и чертовски необходим отпуск. Пытаясь разобраться со всеми жалобами, поступавшими от постоянных и совершенно новых клиентов, я с трудом дожила до конца дня, и плюхнувшись на заднее сиденье машины, приказала водителю немедленно отвезти меня домой. Мои ноги гудели так, словно я поднималась на гору Пукхансан, а голова раскалывалась, как будто по ней несколько раз хорошенько долбанули железной битой. В целом, я была просто рада прийти сейчас домой и завалиться спать вплоть до завтрашнего обеда. Как и всегда, в общем-то. За всю неделю я слишком сильно уставала. В гостиной горит свет, и я немного удивляюсь тому, что в такое время Джи уже дома. Но устало вздыхаю и принимаюсь стаскивать с себя обувь, тут же влезая в любимые домашние тапочки. Не снимая с себя пальто, медленно ползу в кухню, но Квона там нет. Тут же загораюсь идей, несмотря на валящую меня с ног усталость, найти его, потому что я вряд ли сейчас припомню, когда за всю эту неделю я сталкивалась с ним вот так вот близко, находясь при этом в вертикальном положении, а не лежа под одеялом в объятиях морфея. Открываю дверь спальни, и с удивлением наблюдаю за тем, как Джиен вытаскивает какой-то очередной дизайнерский пиджак из шкафа, хорошенько встряхивая его и принимаясь аккуратно складывать, в этот момент замечая меня, замершую в дверях. На нашей двуспальной аккуратно заправленной кровати лежит один из его тех самых огромных и модных чемоданов. -Куда ты снова летишь? – я вздыхаю. Не видеть Джиена только днями, но хотя бы ночами ощущать его присутствие возле себя – нормально, по сравнению с тем, что он снова сейчас умотает на неделю куда-нибудь либо в Европу или Азию. Это сложнее и невыносимее во много-много ужасных раз. – Будешь снимать клип? А где? Если едешь в Париж, забери меня с собой. Я улыбаюсь, стаскивая с себя пальто и шарф, продолжая разговаривать почему-то в тишине, в которой от Квона не доносится ни одного звука. Расцениваю это все как то, что он чувствует вину за все это, потому что он раньше часто говорил, как ужасно жалеет о том, что много оставляет меня одну. И я поворачиваюсь к нему с улыбкой, которая медленно сползает с моего лица, когда я понимаю, что шутка моя была очевидно лишней. И не в тему. Потому что Джи не улыбается. Он как-то нервно поджимает губы, взгляд его темно-карих глаз бегает по мне, комнате и потолку, словно обдумывая что-то, а потом его пиджак летит к остальным вещам, среди которых я замечаю его зубную щетку, которую он никогда не брал с собой в поездки. Исключительно покупал запасные, потому что я так просила. И я вижу набор ремней, часов, галстуков, футболок и штанов. Слишком много для обычной поездки. В период создания альбома у Квона не должно быть никаких турне, и от этого мои глаза расширяются, а сердце пропускает удар. Потому что дальше по его взгляду я начинаю понимать нечто более страшное, пронзающая догадкой мысль мою голову так больно ударяет по ней, что я не могу контролировать выражение собственного лица в этот момент, и оно искажается гримасой отчаянья и надеждой на то, что я просто все не так поняла. -Ты едешь куда-то на долго? – я выпаливаю это, а потом, когда не вижу подтверждения в его глазах, начинаю говорить одну догадку за другой. – У вас турнэ? Тебе предложили записать трек с кем-то из Европы? Ты поедешь на неделю мод? Ты… -Я ухожу, Мин~а. Шарф нелепо падает на пол, потому что элементарно я не успела удержать его в руках, хотя пальто я все еще продолжаю отчаянно сжимать пальцами. Такая звонкая тишина, от которой у меня начинает даже гудеть в ушах, и всё, что я слышу – это бешеный стук собственного сердца, как будто я только что пробежала стометровку. Дыхание сбивается с ритма, а глаза неверяще рассматривают мужскую фигуру, которая только что тяжело вдохнув, продолжила заниматься складыванием вещей. Это только сейчас до меня доходит, что Джиёна неприлично много раз не было дома. И я действительно не могу теперь припомнить, когда в последний раз он обращал на меня внимание, кроме того, когда мы сталкивались в этой вот самой квартире нос к носу. Кажется, его улыбку я видела только на его дне рождения. Три. Гребаных. Месяца. Назад. -Можешь остаться в этой квартире. Я знаю, что сейчас тебе некуда идти. Его голос как-то слишком неестественно звучит, и мне на секунду кажется, будто бы ему самому это все противно. Но после всего осознание ситуации приходит быстрее, и вся моя боль сменяется тут же злостью и ненавистью. Сжимаю до побеления кулаки, пока он застегивает молнию на чемодане. А ведь ты когда говорил мне о том, что скоро по этому дому будут топать маленькие ножки. -Что ты нашел в ней? – это все, что вырывается из меня, когда Квон, подхватив свой чемодан, идет по направлению ко мне и останавливается напротив меня, пристально глядя прямо в глаза. Он молчит, с некоторое время будто бы обдумывая что-то, а потом, что самое ужасное, что я когда либо могла бы пережить, даже хуже того, что происходит сейчас, когда я вижу его с этим гребаным чемоданом в руках, уходящего из его же собственной квартиры, оставляя меня тут совершенно одну, на его губах появляется подобие улыбки. -Я нашел в ней себя. Пальцы обжигает от соприкосновения с его мягкой кожей на щеках, потому что я замахнулась слишком быстро и резко. Так, что теперь я тут же вижу отпечатки собственных пальцев на раскрасневшейся коже, к которой Джи сразу ошарашенно прикладывает ладонь. Я учащенно дышу, закусывая губу и изо всех сил удерживая слезы в глазах, потому что ни за что не позволю себе показать, как сильно затронуло меня его предательство. -Что-ж, наверное, я заслужил. Он отталкивает меня так же быстро, как я дала ему пощечину, и я даже не сопротивляюсь, медленно оседая на пол, слушая словно в тумане, как хлопает входная дверь, и наша квартира погружается в звенящую тишину. Не замечаю, как жгучими дорожками по щекам бегут противные слезы, стеклянным взглядом уставившись на его прикроватную тумбочку. И замечаю там его часы. Только дотронувшись до них, меня пробивает на рыдания. Если бы я могла догадываться о том, что пока он не спит в нашей постели, он спит в чужой. И чувствует, что ему там, черт возьми теплее! Если бы я только могла понять, что этот идиот выбросит меня из жизни так легко, когда я уже действительно поверила в нашу хорошую жизнь, я бы ни за что сегодня не вернулась домой. Я бы просто умерла где-нибудь по дороге. Если бы мне раньше кто-то сказал, что Джиён предаст меня, уйдет к другой, когда у нас все было так отлично, я бы нагло посмеялась ему в лицо и покрутила пальцем у виска. Вспоминая его день рождения, я помнила еще теплые и нежные поцелуи, наши жаркие объятия, звонкий смех, море шуток, его смешно торчащие покрасневшие от постоянных дерганий уши, забавное подобие прически на голове, его ласковые прикосновения, его тонны любви, которую он мне дарил всю ночь… Все эти воспоминания так больно резали внутри, что я не могла удержаться даже в таком положении – сидя на полу, и потому я упала, по-прежнему прижимая к себе самые его любимые часы, и пыталась убедить себя в том, что я справлюсь. Вот только как, я все еще не знала. В этот момент мне казалось, что несмотря на то, что в этом гребаном мире так много людей, я невозможно одинока. Я лежу в квартире в нашей любимой спальне, которая была свидетелем наших самых жарких ночей и тихих признаний и громких стонов, и теперь которая стала свидетелем нашего разрыва. Вернее, его. И никого. Никого. В этот момент я думала, что сделала самую большую ошибку в своей жизни, поверив в то, что когда мы не общаемся, это значит, что мы работаем и нам некогда. Как только я перестала давать ему то, что было нужно, он тут же нашел другую. Гребаный идиот. В эту секунду я захотела убить его. Потом же, когда рыдания прекратились, когда я стала наконец-то нормально дышать и поняла, как сильно раскалывается моя собственная голова, я наконец нашла в себе силы забраться на кровать и лечь этой самой головой на его подушку. Она все еще пахла им. И как идиотка, я лежала и дышала, пытаясь думать, что Джи здесь и никуда не ушел. И только так я смогла провалиться в спасительную темноту.