Последняя ночь

В каждом живет поэт и убийца. Поэт, который сочиняет любовь, связывающую двоих. Убийца, который безжалостно уничтожает труды первого, порой даже не задумываясь, какую боль этим приносит. Любовь – хрупкое, но в то же время сильное чувство. Так просто бывает его сломать и так сложно восстановить, вернуть в прежнее состояние. Это почти так же невозможно, как вернуться к тому, кого долгое время считал и называл «самым дорогим и любимым человеком». Очень часто отношения между двумя некогда влюбленными и желающими провести остаток дней вместе друг с другом нельзя вернуть, когда один уходит, навсегда закрывая за собой дверь. Однако нельзя сказать точно, когда наступает этот самый момент – когда любовь уже не так сильна и угасает с каждым днём, когда уже нет смысла продолжать и сохранять то, что уже давно мертво и воскрешению не подлежит. Это приходит само собой – ты просто знаешь, и тебе нужно принять решение. Самое болезненное и в то же время самое правильное. Котецу давно понял – их отношениям с Барнаби пришёл конец. Уже нет того огня, нет той страсти, что была в самом начале. Больше нет той искры, из которой когда-то разгорелась их любовь. Сейчас это скорее напоминало едва тлеющий огонёк, готовый в любую минуту погаснуть. Всё стало слишком обыденно, слишком привычно и слишком невыносимо – что бы ни говорил сам Кабураги Бруксу, ему было очень и очень сложно скрывать их отношения от других. У него возникало чувство, будто они делают что-то запретное, что-то неправильное. Но ведь любить – разве это неверно? Нет, кажется на первый взгляд, однако любить другого мужчину, когда ты сам мужчина – запретно, как бы ни уверял в обратном Натан, с которым Котецу иногда любил пропустить рюмку-другую, когда Антонио был уже не в состоянии. Кабураги не знал, как сказать Барнаби, что им нужно расстаться. Он не представлял, что сделать, как преподнести это человеку, с которым его связывало столько всего. Мужчина любил Брукса, но не мог обременять его отношениями, которые явно изжили себя и приносили только разочарование, горечь и ощущение скорого конца. Котецу был уверен – сегодня вечером всё закончится. Он сам поставит жирную точку в их несостоявшейся поэме о любви. Закончится там же, где и началось – в квартире Барнаби. Именно здесь они впервые открылись друг другу, впервые поцеловались, как бы банально это не звучало. Многое для них обоих произошло впервые именно тут. И тут же все оборвётся, словно никогда и ничего не было. Котецу убрал светлые пряди с плеча Барнаби и поцеловал его, проводя пальцами по спине парня. Брукс выдохнул и чуть улыбнулся, устраиваясь поудобнее. Мужчина не смог сдержать улыбки – парень до сих пор казался ему таким забавным и смешным, что хотелось крепко обнять его и никогда не отпускать. «Не отпускать», - Котецу провел рукой по волосам Брукса. Такие мягкие и чуть растрепанные. «Не отпускать», - снова повторил он мысленно. «Если бы я только мог…». Они лежали на просторной кровати. Котецу всегда удивлялся, для чего Барнаби она такая большая – он ведь жил совсем один. Однако после первой совместной ночи мужчина понял, зачем: у Брукса была привычка спать в позе морской звезды. Котецу нравились долгие прелюдии и ласки, в то время как Барнаби они просто сводили с ума. Кабураги обожал наблюдать за парнем в такие моменты – как он ёрзал, пытаясь перехватить инициативу в свои руки, как он на него порой шипел, обвиняя в тормознутости, но в конечном итоге всё всегда бывало именно так, как того хотел Кабураги. Он умел быть настойчивым, несмотря на довольно легкомысленный характер и беспечность. Вот и сейчас Кабураги, целуя парня то в шею, то между лопаток, медленно растягивал его. Секса у них не было давно, и Котецу не хотелось сделать ему больно. Мужчина улавливал краем уха, как Брукс часто дышит, а от его тела исходит едва уловимый жар. А может, Кабураги просто казалось. Барнаби сжимал руками простыню и едва себя сдерживал. Однако Котецу только продолжал сладкую пытку, ощущая, что ему самому уже это начинает надоедать. Но комфорт Брукса мужчине был превыше собственного желания, поэтому он смог подавить острое желание наброситься на парня. По всей спальне разносились тихие стоны Брукса. Котецу наслаждался ими, как самой прекрасной музыкой, которая была положена на их поэму любви. Последнюю симфонию, которую он наверняка больше не услышит. «Тем лучше», - подумал Котецу, вынимая пальцы и чуть кусая Брукса за шею. «Тем лучше для нас обоих». Брукс недовольно на него фыркнул – он не любил, когда его кусали. Об этом Кабураги прекрасно знал, но не мог отказать себе в удовольствие увидеть слегка раскрасневшее лицо и чуть надутые губы, в которых отражалось всё недовольство произволом мужчины. Котецу провел влажными от слюны пальцами по губам Барнаби. Лёгкое прикосновение, только чтобы почувствовать мягкие губы, которые ему бы хотелось целовать постоянно, которые бы произносили только его имя. «Но этого не будет, так?». Барнаби словно затаил дыхание, а после неожиданно облизал их, вбирая в рот полностью, но почти сразу же выпуская. Он перевернулся на спину и внимательно, даже выжидающе посмотрел на Котецу. Тот не нашёл ничего лучше, как наклониться к нему и требовательно поцеловать. Он буквально вжал парня в кровать, не давая тому вести и сопротивляться. Он словно хотел забрать этим поцелуем частичку того чуда, которое подарил ему Барнаби. Котецу вложил в поцелуй то, что не смог бы никогда выразить словами, но мужчина не был уверен, что его сообщение было понято. И словно в подтверждение, Барнаби отстранил его, пусть и нехотя. В голубых глазах Кабураги увидел недовольство, а срывающийся голос только дополнил картину общего нетерпения. Котецу хотел было снова его поцеловать, в качестве извинения, но у него не вышло: на губы легла рука, Брукс чуть покачал головой. - Может хватит? Займёшься делом наконец? – процедил он сквозь зубы и, пихнув мужчину, уселся на него сверху. Котецу приподнялся на локтях. Он не ожидал такого, но был приятно удивлен. Не каждый день Барнаби вёл себя вот так. Казалось, что сегодня он особенно активен. «Именно сейчас», - не без грусти подумал мужчина, глядя на парня и понимая, что другого решения их проблемы нет. Уходить нужно сейчас. Потом будет слишком поздно. Кабураги провел рукой по боку Брукса, останавливаясь на бедре. Барнаби провел пальцем по его торсу, чуть наклонил голову и облизал губы. «Нельзя быть таким красивым», - глядя на это дьявольски потрясающее движение языка по тонким губам, подумал Кабураги. Он рывком сел и, прижав парня к себе, снова поцеловал. Страстно. Жадно. Барнаби положил руки на плечи Котецу и охотно подчинялся властному порыву. «Ты слишком прекрасен, чтобы страдать», - прерывая поцелуй, хотел сказать Кабураги. Он бы прямо сейчас ему сказал, что им пора расстаться, пока снова не передумал. Но посмотрев на него, мужчина не смог найти в себе достаточно сил. Он просто улыбнулся и прошептал в губы: - Я займусь. Только со смазкой. - А без неё никак? У Котецу на лице появилось выражение «хорошо пошутил, ага». Его не прельщала перспектива дважды сделать больно парню – как морально, так и физически. Но сам Барнаби ничего об этом не знал. Брукс чуть закусил губу и нехотя слез. Брукс не любил затягивать, но в этот раз он был согласен – у них давно не было, и если парень не хочет потом весь завтрашний день жаловаться на боль ниже поясницы, то стоит обо всём сейчас позаботиться. Он свесился с кровати, чтобы выудить из-под неё тюбик, который остался там с прошлого раза. Кабураги внимательно наблюдал за Барнаби. Ему отчего-то захотелось пощекотать его за ноги, ущипнуть за ягодицу, а после зацеловать так, чтобы он и слова не мог сказать, и залюбить так, чтобы он не смог встать минимум неделю. «Чтобы помнил», - пронесся ответ на логичный вопрос «зачем?». «Чтобы помнил. Как я его буду помнить». Надо было что-то сделать. Причём немедленно, пока он совсем не потерял ощущение реальности. Только парень успел нащупать смазку и схватить её, как Котецу подтянул его к себе за ноги. Барнаби протестующее фыркнул и сел, через плечо посмотрев на мужчину. - Ты чего делаешь? Тот лишь улыбнулся и поцеловал Брукса в поясницу и погладил по ноге. Фраза, так некстати промелькнувшая в голове, заставила его горько усмехнуться: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Не так трагично, если подумать. Вот будь Джульетта Джульеттом, тогда история приобрела бы ещё больший оттенок трагичности. Котецу не замечал, как за ним внимательно наблюдал Барнаби. Будто бы он уже начал догадываться, что что-то происходит в голове у Кабураги. Но вот что, он никак не мог разгадать. Хотел бы, но чувствовал, что сейчас не время. А Кабураги лишь касался кожи, вызывая у паранаодильного настроенного Брукса улыбку. Сегодня мужчине хотелось запомнить каждое прикосновение, каждый изгиб тела парня. Котецу хотел запечатлеть образ Барнаби, как хочет оставить след в истории любой писатель или поэт своим произведением. Ему хотелось оставить картинку, которой он мог бы любоваться постоянно, каждый день. Он обнял Брукса поперек живота и, сев, притянул к себе. Барнаби нисколько не возражал – он удобно устроился между ног Котецу, ощущая ягодицами член любовника. Он прижался к мужчине ещё ближе. Кабураги усмехнулся, погладив его по животу и утыкаясь носом в волосы. В сладком упоение он вдыхал запах его кожи, его волос. Ему хотелось наполнить себя Барнаби, хотелось оставить всё, что напоминает о нём, себе, даже запах. Даже прикосновения. Даже вдохи и выдохи. В который раз он поцеловал парня в светлую макушку и будто невзначай опустил руку на возбужденный член Барнаби. Кабураги мог слышать, как парень сдавленно выдохнул и замер, прижавшись к нему ближе то ли от испуга, что было странно, то ли от охвативших его чувств. - Испугался? – поинтересовался мужчина, прошептав на ухо. По телу Брукса пробежали мурашки, он ощутил это. - Дурак, - пробурчал парень. – Чего бояться-то? - Нечего, - он убрал руку и мягко забрал из чуть дрожащих рук Барнаби тюбик. Выдавив смазку на руку, Котецу размазал её по своему члену. Откинув в сторону уже ненужный предмет, Кабураги шепнул на ухо Бруксу: - Ты готов? «К нашему последнему разу», - закончил он мысленно. Барнаби кивнул и, облизав губы, чуть приподнялся, чтобы было удобнее. Котецу держал его за талию, таким образом помогая. В следующий момент Барнаби чуть выгнулся в спине и вцепился ногтями в коленку Кабураги. Парень откинул голову на плечо Котецу и протяжно застонал. Он прикрыл глаза, его светлые ресницы чуть дрожали. Кабураги, обнимая его за талию, оставил засос на шее и начал двигаться. Сначала медленно, постепенно увеличивая темп. Ему не хотелось торопиться – он желал растянуть последнюю ночь настолько, насколько то было возможно. Котецу сдерживался, сколько мог, но потом сорвался. Он тихо рычал, кусал, оставляя следы на теле. Барнаби стонал, царапал его в ответ на укусы и будущие синяки. Они словно боролись, но в то же время сливались в едином порыве. Котецу хотел оставить больше своих меток, хотя и знал, что в этом нет необходимости – после всего Барнаби не будет принадлежать ему, только самому себе. Но чувство собственника и обладателя заставляли его невольно помечать того, кому когда-то он отдал своё сердце и получил взамен другое, желающее дарить это светлое чувство. Барнаби сначала только стонал и двигался в задаваемый Котецу такт, но потом начал сам ускорять его, насаживаясь и тяжело дыша. Кабураги точно знал, что сейчас парень закрыл глаза и чуть закусывал губу. От этого всё внутри сжималось в тугой узел, и только сильнее распаляло желание обладать им. Брукс негромко выругался и, впившись ногтями в ногу Котецу, кончил. Он едва расслабленно не упал на кровать, если бы Кабураги не держал его. Мужчина остановился и уложил парня на живот. Вжав его своим весом, он провёл рукой по талии и, негромко прошептав: «Подожди немного», вошёл в него. Барнаби выгнулся и тихо застонал, чувствуя каждое прикосновение и поцелуй сильнее. Кабураги двигался быстро, резко, пока не кончил. Он восстановил дыхание и поцеловал парня в шею. Тот забавно фыркнул и прикрыл глаза. Парень развернулся к нему, когда Котецу опустился рядом с ним. Они оба обессилено разлеглись на кровати. Котецу посмотрел на улыбающегося Брукса, что было само по себе странным и редким зрелищем. Кабураги подполз к нему ближе и погладил по щеке. Парень в ответ лишь негромко прошептал: - Ты мне важен. - И ты тоже, - ложь сама непроизвольно сорвалась с губ. Котецу даже не сразу понял, что только что сказал. Осознал он это в полной мере лишь тогда, когда Брукс уснул в его объятиях. А до этого мужчина тихо радовался возможности ещё раз ощутить тепло любимого человека, прикосновение к его лицу, ощущение ровного дыхания на своей шее. Всё это в последний раз. Он долго не мог убедить себя встать. Он не мог заставить себя уйти и закрыть ту самую пресловутую дверь. Он просто не хотел… Но разум наконец-то взял вверх над сердцем. Кабураги выскользнул из тёплых объятий. Он быстро оделся и остановился. Котецу подошел к кровати, где мирно спал и ничего не подозревал Барнаби. Мужчина наклонился и, поцеловав его на прощание, негромко шепнул: - Ты мне всегда будешь дорог, Банни. Провел рукой по щеке, по волосам. Положил рядом с ним письмо, в котором всё объяснил. Попытался, по крайней мере. Он верил и надеялся, что парень всё поймёт и примет. Ему хотелось в это верить. А ночной город не спал – даже сейчас он играл огнями и красками. Он словно манил к себе, манил совершить что-то безрассудное и дерзкое. Но сегодня Котецу не хотелось ни кутить, ни шляться по барам, напиваясь. Он хотел приехать домой и попытаться простить себя за то, что сделал. Котецу не хотел думать, что будет с Барнаби, когда утром он найдёт письмо и прочитает. Ему было невыносимо представить, что произойдёт с парнем. Ему было тяжело признавать, что Брукс будет страдать. И сейчас решение уже не казалось таким блестящим. Кабураги на секунду захотел вернуться и всё исправить. Однако остановился и лишь покачал головой. «Нет, так будет лучше. А любую рану вылечит время». Он продолжил идти, но сомнения всё же остались. Котецу перевёл дыхание и открыл дверь. Тихо. Никого нет. «И уже не будет», - невесело закончил Кабураги и лёг на диван, даже не включая свет. Он заснул быстро. Ему снился лишь один сон – нож в крови, который держит Барнаби. Пропасть. Брукс отдает ему оружие и прыгает в пропасть. А дальше – лишь тьма. В каждом из нас живет поэт и убийца, но об этом не принято говорить. Каждый из нас способен создать нечто потрясающее и гармоничное, подобно стиху из-под пера поэта. Каждый из нас может в одночасье разрушить многонедельные труды, убить и ранить чувство другого человека с той лёгкостью, с которой убийца расправляется со своими жертвами.