Count to five

Он считает черточки, нарисованные на стене у кровати. Тридцать семь - ровно столько дней прошло с момента, когда он поцеловал Лиама Пейна. *** - Сделай глубокий вдох, а затем досчитай до пяти, и выдохни. Страх уйдет. Все будет в порядке, - говорил ему Лиам когда-то очень давно, перед их первым большим концертом. У Зейна тряслись руки и потела спина, но Лиам улыбался ему, несмотря на то, что сам был до смерти напуган, и это помогало. Он досчитал до пяти - Лиам сжимал его запястье в эти секунды - и от страха не осталось и следа. Перед тем, как поцеловать Пейна, Зейн тоже считал до пяти. Страх ушел. Лиам - тоже. *** Один, два, три, четыре, пять - у Лиама горькие губы и сильные руки, которыми он отталкивает его спустя бесконечные несколько секунд. У Лиама хриплый голос, когда он говорит, что ему нужно "подумать об этом". У Лиама уверенная походка, когда он уходит прочь из комнаты. Один, два, три, четыре, пять - у Зейна разбитое сердце. *** У Лиама глаза цвета бессонной ночи, и кривая улыбка, под названием "оставьте меня в покое". Зейн бы и рад, правда, но есть небольшая проблема. Зейн Малик влюблен настолько, что в его глазах, наверное, прыгают расколотые сердечки. *** Один, два, три, целая вечность, тридцать восемь. Они изменились тридцать восемь дней назад. Они видятся каждый день, они сталкиваются взглядами, руками и мыслями. Они слишком близки, как и всегда, как и все годы их знакомства. Все по-прежнему, но они стали другими. Малик боится, он чувствует страх в каждой клеточке своего тела. Он вздрагивает каждый раз, когда Лиам смотрит на него, и в его глазах решительное отчуждение. У Лиама сбивается дыхание, всякий раз, когда они наедине; он тоже боится - боится, что кто-нибудь заметит и начнет задавать вопросы. Пейн все время сбегает, уходит твердой походкой и с высоко поднятой головой, и никто - даже Зейн - не видит, как он закусывает дрожащие губы и старается дышать ровно. Зейн рисует еще одну черточку на стене и засыпает, отдавая себя на растерзание ночным кошмарам. *** Перри говорит, что ему нужно отвлечься, сходить в кино или на концерт - потратить время на себя. У Перри резкий, заполняющий все свободное пространство голос. У нее широкая улыбка и, наверное, благие намерения. Ей не хочется возиться с Зейном, не хочется наблюдать его потухший взгляд и слушать его слишком громкое молчание. Она одаривает его взглядом, полным жалости, и, вопреки собственным желаниям, садится рядом с ним и берет за руку. - Я не знаю, что у вас с ним происходит, но вы ведете себя как два идиота. Вам пора прекратить это. Зейн отдергивает свою руку и морщится. У него воспаленные глаза и поцарапанные руки, и Перри, на самом деле, абсолютно плевать на причины, по которым он изводит себя. Она говорит: - Я не могу избавить тебя от твоей боли, не могу облегчить ее. Никто не может, Зейн. Никто, кроме тебя. Малик позволяет ее голосу проникнуть в свое сознание, и понимает, что она, возможно, права. *** - Ты говорил, что тебе нужно подумать. Прошло больше месяца, Лиам, - Зейн прислоняется к стене, чтобы чувствовать под собой хоть какую-то опору, и пристально смотрит на Лиама, прожигает его взглядом. Пейн скрещивает руки на груди - закрывается от него - отводит глаза и неуверенно произносит: - Я не совсем понимаю, о чем ты. Даже если досчитать до тысячи, а потом обратно, этот страх все равно не уйдет. Он теряет Лиама уже в тридцать девятый раз, каждый день по-новому, каждый день все ужаснее. Лиам здесь, рядом, стоит в нескольких шагах от него, вот же он, подойди и прикоснись к нему рукой, пока не поздно, пока он не исчез окончательно. Он ведь исчезает, растворяется, пропадает; еще немного, и ты взглянешь на него и увидишь пустой взгляд, обращенный сквозь тебя. Малик молчит, не знает, что сказать в ответ на это, хотя сказать хочется так много; он прикусывает язык и даже не шевелит губами, стоит у стены, вцепившись трясущимися руками в край футболки, и молит, чтобы кто-нибудь услышал его крик о помощи. *** Зейн позволяет страху проскользнуть в его мысли, взять полный контроль над разумом и телом - но лишь на пять, невыносимо долгих, секунд. Один - он подходит к Лиаму и кладет руку ему на плечо. Два - Лиам смотрит на него, взглядом полным понимания, пытается что-то сказать, но Зейн не позволяет ему, целует его крепко и отчаянно. Три - Лиам отвечает на поцелуй, нежно и уверенно, кладет руку ему на шею и цепляется короткими ногтями. Четыре - они отстраняются друг от друга, и Лиам отходит на пару шагов назад, смотрит ему в глаза и шепчет "я не могу". Пять - Зейн тянется к нему рукой, но он уже слишком далеко. Любовь Зейна - настоящая, ее можно ощутить на кончиках пальцев, если провести рукой по воздуху. Лиам - тоже настоящий, но к нему уже нельзя прикоснуться. *** Они ломаются, оба, разваливаются, словно карточные домики, падают, словно самолеты потерявшие управление, только вот самолет Лиама снова набирает высоту и улетает в противоположном от Зейна направлении, а его карточный домик вновь выстроен и теперь стоит уверенно и ровно. Лиам Пейн сжимает чью-то руку, улыбается и больше не кусает дрожащие губы. У Лиама все в порядке. Лиаму тоже было больно, но он справляется. Зейн больше не считает до пяти - поводов для страха больше нет, все кошмары давно стали реальностью. Зейн больше не рисует черточки на стене у кровати, он проводит одну большую черту между собой и всем внешним миром, который так и не услышал его крика о помощи.