Это все дождь

Исин благодарен. Сжимая в руке стаканчик с остывающим кофе, он благодарен за все, человеку, оставшемуся за пределами его жизни. Он мог бы вернуться, примерно пару раз, когда Яозу, периодически подталкивая его к выходу, отвлекался на крутящуюся рядом девицу с томным взглядом и ярко-красными губами. Мог бы, думает он, толкнуть официанта с подносом на телохранителя, добежать до туалета и вылезти там через окно. А потом провернуть то, что сработало два года назад. - Даже не пытайся, - проявляет экстрасенсорные способности Яозу, небрежно отталкивая от себя девицу. - Сам знаешь, что не выйдет. Давай, на выход. Исин, в силу своей природы, хочет возразить, помахать руками для большей убедительности, но молчит, проходя в открытую дверь. Дождь крупными каплями бьет по лицу, скатываясь солёными ручейками за шиворот и застывая где-то в районе сердца. Сегодня он в последний раз видит вечерний Сеул. В машине его с двух сторон стискивают "двое из конвоя", становится душно и неудобно в чужом пальто. Чжан просит открыть окно, и пару минут терпеливо ждет, а после утыкается носом в ворот, думая, что некоторые вещи не могут остаться без ответа. Еще два года назад, он, кажется, знал, чем все это закончится. *** Когда он впервые появляется в Сеуле - на улице дождь, а в его рюкзаке только томик малоизвестного поэта, поддельные документы и мятый обрывок фотографии, на которой виднеется чья-то рука и красующийся на указательном пальце крупный перстень. Исина мутит всю дорогу до Сеула, а после и до ближайшей пиццерии, в подворотне которой его выворачивает наизнанку, и ему кажется, что так уходит прошлое. Он съезжает вниз по стенке и отрешенно смотрит на небо, до тех пор, пока совсем рядом не слышится голос: - Наблевать наблевал, а кто убирать будет? Чжан опускает голову и видит перед собой улыбающегося взлохмаченного парня в красном фартуке, и, не сдерживаясь, говорит первое, что приходит на ум: - Тебе когда-нибудь говорили, что ты похож на ту обезьянку из Аладдина? - Абу, - смеется парень и присаживается рядом на корточки. - Исин, - улыбается в ответ Чжан и протягивает вперед руку. Исин не помнит, под каким предлогом начал жить в квартире этого странного парнишки с именем Пак Чанёль. Не помнит, какое объяснение придумал тому, что у него два имени - поддельное и настоящее. Не помнит, когда они достигли границы под названием "Дружба". В его памяти до мельчайших подробностей сохранились только последние шесть месяцев. В тот день на улице жарко. Время уже переваливает за полдень, и повсюду начинают трещать цикады. Чжан стоит, прислонившись спиной к стене в кладовой пиццерии, и периодически вытирает капельки пота со лба. Ему кажется, что еще чуть-чуть, и он расплавится словно сыр на горячей пицце. Он подсчитывает время и вздыхает - минут перерыва осталось всего ничего, а он сейчас умрет от обезвоживания. Последние мысли спешат исчезнуть из головы, стоит только прохладному металлу прикоснуться к щеке, а где-то слева доносится уже совсем знакомый голос: - Пеппер кончился, пришлось брать старую добрую колу. Исин перехватывает банку из чанёлевских пальцев и хрипло бормочет, прежде чем отпить: - Ты мое спасение. Он пьет большими шумными глотками, не слыша в ответ тихое: "А ты мое". День клонится к концу, когда они переступают порог небольшой квартирки на окраине города. Чанёль скидывает обувь и, щелкнув Чжана по носу, тащит пакеты с едой на кухню, напевая на ходу незамысловатую песенку. Исин плетется следом и хочет, чтобы такие моменты длились вечность и еще три дня. Он говорит об этом Паку, уткнувшись носом в его спину, пока тот возится у плиты. Ёль замирает на секунду, но молчит, стараясь скрыть дрожь в руках. Они ужинают в неловком молчании. Пак три раза роняет палочки, и, извинившись, выскакивает из-за стола. Исин доедает в одиночестве, и моет за ними тарелки, не зная, что ему делать с этой незнакомой стороной друга. Он уходит к себе и засыпает, решая поговорить об этом завтра. Его будят посреди ночи осторожным поцелуем в плечо. Чжан не мигает с минуту, вглядываясь в почти безумные глаза Чанёля, и тянется к нему первый, подводя их к новой границе с еще неопределенным названием. *** Исин приходит в себя только в самолете, и, оглядываясь по сторонам, находя Яозу, мечтает, чтобы его снова вывернуло. Как в прошлый раз. *** Вечером последнего дня Ёль ведет себя возбужденнее, чем обычно и улыбается в два раза чаще, хоть это и кажется невозможным. Он притаскивает домой какой-то новый, по его словам, фильм и ведерко сладкого попкорна, устраивается поудобнее на диване и тянет на себя Исина, зарываясь носом в еще влажные, после душа, волосы на макушке. Тот улыбается, стоит увидеть на экране заставку "Аладдин" и сжимает чанёлевскую коленку, словно пытаясь запомнить ее на ощупь. Они не продерживаются и половины мультфильма, путаясь в поцелуях и пледе, и с грохотом падают на пол, опрокидывая попкорн. Пак истерично смеется, прижимая к себе фыркающего Исина, и пытается встать, норовясь завалиться обратно. Ровно через две минуты он серьезно заявляет о своем намерении продолжить на полу. Чжан закатывает глаза и кусает его за подбородок, пытаясь убедить себя, что это сон. И он не проснется. *** Они с Яозу торчат в аэропорту Пекина еще где-то полчаса, прежде чем сесть в машину и направиться к вилле за городом. Телохранитель закуривает, наполняя салон едким дымом, и не решается нарушить тишину, пока Исин прижимает к лицу дрожащие ладони, боясь, что малейшим движением может ускорить время. По прибытию ему сообщают, что Ифань ждет его в своем кабинете. Он кивает и на негнущихся ногах поднимается наверх, неуверенно застывая возле двери. Чжан хочет постучать, но отдергивает руку и тянет ручку вниз, чувствуя, как бешено колотится сердце. Его подкашивает, стоит только увидеть причину его побега, два года назад. Исин гнется от давящего молчания и открывает было рот, но тут же замолкает от повелительно вскинутой руки напротив: - Как долетел? От знакомого, мягкого тона, Чжану хочется выть, царапать себя изнутри, беспорядочно просить прощения, но он лишь кивает, кусая до крови губы. Ифань медленно встает с кресла и, подойдя вплотную, дергает Исина на себя, пристально вглядываясь в его глаза: - Знаешь, каково это, два года думать, что ты мертв? Чжан подавляет судорожный вздох, щурит глаза от слез и мотает головой, прижимая руку ко рту. - Я больше не отпущу тебя. Ты мой, слышишь? Только мой. - Ифань прижимает его к себе и гладит по голове, перебирая прядки волос. - Люблю тебя, люблю..., - беспорядочно шепчет Исин, цепляясь за его плечи, и закрывает глаза, представляя себя в другой комнате.