Беги, Иван, беги!

За окном протяжно завывал ветер, и от этого хотелось еще больше закутаться в плед и наслаждаться теплом и защищенностью от этой стихии. В комнате тихо потрескивали дрова в камине, часы уже давно пробили полночь, но мне почему-то не спалось и оставалось только слушать звуки разбушевавшейся метели за окном. Она началась совершенно внезапно, налетела на спящие дома, лес и закружила снежинки в бешеном танце. Метель ночью приобретает волшебные черты, эти звуки, похожие на завывания, как будто снежные звери проносятся вдоль домов и заметают окна своими пушистыми хвостами. И как здорово смотреть на эту снежную феерию из теплого и уютного дома. Когда так тепло и уютно, а на улице тысячи ледяных иголочек, готовы наброситься на тебя, как только ты посмеешь бросить вызов этому снежному безумию. И осознавая эту защищенность от холода, ты улыбаешься, и по телу пробегают мурашки. А ветер все усиливался, и его порывы становились все сильней. Когда часы пробили 2 часа ночи, метель начала стихать. Надо идти спать, но ты все равно сидишь и любуешься на это творение природы, на то, как бешеный танец миллиардов снежинок постепенно замедляется, на то, как темная бездна неба покрывается россыпью звезд. Этой ночью, при лунном свете, заваленный огромными, блистающими под луной, точно горы бриллиантов, сугробами, окруженный высокими заснеженными соснами, в темноте напоминающими витязей-великанов, богатырей в блистающей броне, несущих вековечную стражу морозных сокровищ, этот насквозь знакомый, исхоженный вдоль и поперек двор, имел вид странный и загадочный, словно вышедший из какой-нибудь новогодней сказки. Все вокруг казалось нереальным, призрачным, зыбким. И снова приходит не прошенное прошлое. Снова я вспомнил, как десять лет назад также сидел в такую же вьюжную ночь у другого окна… В тот год мне исполнилось двадцать один год. В тот год я стал взрослым. В тот год я познал горечь человеческой подлости и двуличия. В тот год я повзрослел за одну страшную ночь. В тот год я обрел свое счастье… Разумные сами творцы своей судьбы! Я Homo sapiens, то есть человек разумный. И намерен был сам строить свою жизнь, что бы там ни было! В далеком двадцать первом веке человечество вышло на новый виток развития. Вследствие многих факторов (прививки, антибиотики, радиация) массово начали рождаться дети индиго. Они имели более высокий уровень интеллекта, необычайную чувствительность, телепатические способности и многое другое, что отличало их от основной массы людей. Ученые всей земли бросились ставить эксперименты законные и не очень. В результате человеческое общество разделилось на обычных людей, омег, бет и альф. У обычной женщины в союзе с альфой мог родиться альфа или бета средней силы, но никогда не рождались омеги. Альфы правили миром. Они были воинами, политиками, бизнесменами. Беты в основном научниками. А омеги… Вот здесь все не однозначно. Омег было очень мало. Они ценились на вес золота. По возрасту первой течки омеги в свою очередь делились на простых и благородных. Только благородная омега мог родить альфу запредельной силы. Первая течка могла наступить от шестнадцати лет до двадцати двух. Простые омеги текли в шестнадцать лет. Благородные в возрасте от двадцати до двадцати двух. Столетия отбора привели к тому, что элитная омега почти никогда не рождалась в простой семье. Вот я и являюсь одной из элитных благородных омег. Завидуете? Напрасно. Не все так радужно, как это кажется со стороны. Это только на словах у нас есть право выбора мужа. На самом деле сразу после рождения нас берут на учет могущественные семьи. До пятнадцати лет мы живем более менее свободно, а потом начинается довольно плотная опека. А когда становится очевидной элитность начинается настоящий дурдом. Благородная омега практически не имеет шанса сама выбирать себе спутника жизни. Мой папа омега потек в 19 лет. Семья отца ухватилась за него руками и ногами и заставила отца жениться. Ни о какой любви и речи не было. Только расчет. После моего рождения родители жили раздельно. Отец-альфа в столице графства, а папа-омега в горах в шале. Как я узнал много позже, уже после моего рождения папа полюбил другого альфу, но воспитание и гордость не позволили ему нарушить брачные клятвы. Как говаривал мой дедушка, папин отец, папа умер от тоски и безысходности. По словам все того же дедушки, мне такая судьба не грозит. Отец поклялся папе перед смертью, что не станет меня принуждать к браку, что я сам выберу себе мужа. Я грустно улыбаюсь и снова возвращаюсь в тот год. И вот мне двадцать один год. По всем симптомам через день второй начнётся течка. Но это меня не пугает. Я уже определился с выбором альфы. О-о-о, это был еще тот самец. Практически у каждой омеги только от его взгляда волосы от возбуждения вставали дыбом. Он был красив, силен, богат. И так меня опекал. Он вел себя очень сдержано и ограничивался объятиями и поцелуями, не принуждая к близости. И я, наивный, гордился его выдержкой… В тот роковой день небо обложили тяжелые снеговые тучи, и оно приобрело серый цвет. На улице стало пасмурно. Когда после пар я вышел на крыльцо академии, то порыв ветра сразу бросил мне снег в лицо. Он был такой сильный, что даже сдувал снег с сугробов и осыпал им прохожих. Началась настоящая пурга. Мелкая снежная крошка стала сечь мне лицо. Поэтому я прикрыл лицо шарфом, а на лоб надвинул шапку. В итоге мы с друзьями решили никуда не идти, а после академии сразу помчались по домам. Дома меня меня никто не ждал. Отец был на работе, а так мы жили вдвоем… Короче, домой мне не хотелось. И вот на половине пути мне в голову пришла «гениальная мысль» - навестить жениха. Взяв такси, я рванул к нему на фирму. Приближающаяся течка уже давала о себе знать. Мне хотелось ласки. В предвкушении я взлетел на одном дыхании на второй этаж, беспечно помахал рукой охране и прошел через приемную. Меня даже не смутил тот факт, что эта самая приемная пустая. Уже у самой двери я притормозил. Мне захотелось сделать сюрприз жениху. Я тихонечко приоткрыл дверь и застыл от шока. Мой жених стоял ко мне спиной в расстегнутой рубашке и спущенных штанах, держал на весу ноги омеги, распластавшегося под ним на столе, и свирепо вбивался в него. Пошлые шлепки и чваканье, страстные стоны омеги и дикое рычание альфы наполняли кабинет. Парочка настолько увлеклась процессом, что их не потревожил бы и конец света, не то что легкий скрип открываемой двери. Я тихонько прикрыл дверь, добрался до стула секретаря и обессиленно на него опустился. Растерянно осмотревшись, включил селектор на громкую связь и начал слушать звуки из кабинета. Было очень больно, горло сдавил спазм, дышать было тяжело, но я слушал, слушал, СЛУШАЛ! Сколько длился трах я не знаю. В конце омега громко вскрикнул, а альфа заревел. Меня могли в любую минуту увидеть, но в тот момент мне было все равно. Минут через десять, показавшиеся мне вечностью, раздался голос омеги: - Сор, я люблю тебя! Нам так хорошо вместе, зачем тебе этот мальчишка? - Рон, не начинай, - недовольно проворчал мой жених. - Ты прекрасно знаешь, что мне от этого сопляка нужен только ребенок. Разве этот неопытный, зажатый, закомплексованный омега может сравниться с тобой. Как только он понесет, тут же отправиться в поместье. А после родов вообще… - Я тоже могу тебе родить малыша, - вскричал омега. - Рон, без обид. Ты потек в семнадцать… На этом мое терпение лопнуло и я, как сомнамбула, отправился прочь. Как попал домой не помню. Потом я смотрел в окно и ждал отца с работы. Темнело очень быстро, не так, как обычно. Темно было и у меня на душе. Хотелось спрятаться в самый темный угол и тихо-тихо плакать. Пока не выплачешь всю боль. Хотелось бежать очень далеко, где тишина, пустота и свобода, и кричать. Пока не выкричишь всю боль. А приходится просто молчать. Просто приумножая и копя в себе боль. Главное дождаться отца! Он поможет! Должен помочь! Наверное… Перемотка… Уже светает, а мы с отцом все сидим напротив друг друга в креслах. Я уже обессилил от слез и просто бездумно пялюсь в огонь камина. - Отец, как быть? – не выдерживаю тягостной тишины. - Это зависит от того, что ты решил. Хочешь ли остаться с Сором и лишь потрепать ему нервы, или пошлешь его подальше, - отвечает родитель. - Я не буду супругом альфы, для которого я лишь инструмент для получения наследника, - отрезал я и увидел, как в глазах отца промелькнуло удовлетворение. - Хорошо. Тогда вот что сын. Сор знает, что со дня на день у тебя начнется течка, поэтому за нашим домом следят. Ты можешь остаться дома и перетерпеть течку в своей комнате. В больницу ехать нельзя. Там он тебя достанет. Как только ты выедешь со двора, за тобой тут же увяжется слежка… - Где гарантия, что он не подкупил слуг и его не пропустят ко мне? Отец, я реалист и понимаю, что во время течки не смогу ему отказать, - с сомнением произнес я. - Согласен. Есть и второй вариант, - кивнул родитель. - Какой? - Сейчас ты выключаешь свой мобильный. Идешь в душ и тщательно моешься. Затем я вывожу тебя в багажнике своей машины. Мы закупаем в аптеке тебе таблеток. После ты берешь такси и едешь к горам, а там по той, тайной тропинке, идешь в папино шале. В нем пережидаешь течку. Когда все закончится, включаешь мобильный и звонишь мне. Я тебя заберу. Согласен? - Да! - Не спеши! Подумай. Будет непросто, - увещевал отец. - Я согласен, - решительно произнес я. Достал из кармана брюк мобильный телефон и отключил его. Перемотка… Наверху, на горной равнине, оказалось ничуть не теплее, чем внизу. Вокруг расстилалась снежная равнина, вдалеке синели горы, хлесткий ветер щедро сыпал в лицо мелкую изморозь. Снова начиналась метель. Снег валил, ветер порывисто сыпал им во все стороны, не зная отпора и преграды. Земля, как скованное море, покрытое беспредельною, хрупкою скатертью, резко отделяется от черного неба, нависшего над ней другой сплошною, черною равниной. Кажется, рукой подать до небес. Ни птица не пролетит, ни заяц не промелькнет: все безлюдно, дико, беспредельно и полно суровой таинственности. И только голос начинающейся бури раздается свободно по плоскому пространству и плачет, и воет, и ревет страшными, одной равнине известными голосами. Я с трудом переставляю ноги. Но моя цель уже близко. Я уже вижу наше шале. Чтобы отвлечься, вспоминаю двускатную крышу домика с выступающими козырьками и стены из камня, обшитые изнутри деревом. Этот дом построил еще мой дедушка, а при папе его оснастили всеми необходимыми удобствами. Интерьер нашего шале отличается сдержанной роскошью, сочетанием традиционного сельского и современного стилей. Папа настоял, чтобы в декоре доминировала дизайнерская мебель и дорогая отделка, которые, тем не менее не являлись броскими и кричащими. У моего папы-омеги был превосходный вкус. При воспоминании о нашем домике в моей памяти всегда всплывает необъяснимое чувство комфорта, тепла и уюта, когда за окном красивой панорамой раскинулся заснеженный хвойный лес на склоне горной цепи, а время буквально останавливается за тёплыми беседами у камина. Вдруг вся природа содрогается, отвлекая меня от воспоминаний об уюте шале. Я поднимаю голову и замираю. Я и не заметил как дошел. Буквально в пятидесяти метрах от меня стоит домик - цель моего пути. Но злой рок преследует меня. Метель летит на крыльях вихря. Начинается что-то непонятное, чудное, невыразимое. Земля ли в судорогах рвется к небу, небо ли рушится на землю; но все вдруг смешивается, вертится, сливается в адский хаос. Кругом ни дороги, ни следа. Метель со всех сторон. Тут ее царство, тут ее разгул, тут ее дикое веселье. Беда тому, кто попался ей в руки: она замучит его, завертит, засыплет снегом да насмеется вдоволь, а иной раз, так и живого не отпустит. Я завороженно смотрю на буйство природы. И как в замедленной съемке вижу - исполинское дерево с треском раскалывается пополам и падает на мой дом, сминая крышу, руша стены. Перемотка… Честно попытавшись устроиться в полуразрушенном шале, в конце понял, что это нереально. Я просто замерзну во время течки. И тогда вспоминаю, как в детстве бегал играть во двор другого шале, расположенного на другом конце равнины. Дом не был заброшен, но папа говорил, что его хозяин практически не бывает в нем. Выбора нет. Нужно идти туда. Даже если он пустой, взломаю дверь, а потом решу проблемы с хозяином. Итак, я снова в пути. Впереди снова расстилалась снежная равнина. Смеркалось, вдали на западе догорал закат. Перемотка… Я стою и любуюсь чужой собственностью. Как я добрел, одному богу известно. И хотя устал, как собака, а до дома идти еще добрый километр, стою и любуюсь. Дух захватывало от красоты, открывавшейся моим глазам. Еловый лес стоял сплошной стеной, он простирался до самого горизонта. А на переднем плане этой зеленой стены стоит сказочный домик. Деревянное трехэтажное шале незнакомого соседа расположилось на лесной опушке и радовало меня светящимися окнами первого этажа. Перемотка… - Последний бой, он трудный самый, - хриплю я, с трудом переставляя ноги, заставляя себя сделать следующий шаг. Злой рок не отпускает меня. Видимо нервное напряжение ускорило приход течки. И теперь все мои внутренности горят. Голова кружится, мир вокруг вращается. Но я, стиснув зубы, глотая злые слезы, бреду вперед. Благородные омеги свою первую течку встречают на белых простынях, имея под боком кучу медперсонала, и, если хотят, будущего супруга альфу. Для всей семьи это большой праздник. Вернее для двух семей – самого омеги и жениха-альфы. А я бреду по колено в снегу… Перемотка. Похоже, мозг в какой-то момент отключился, потому что осознаю себя на пороге дома, дергающим дверной звонок. Мне плохо так, что жить не хочется. Спустя тысячелетие дверь открывается, и я падаю кому-то на руки. В тот же миг меня окутывает мгла. Но мне спокойно, ведь я вдыхаю такой замечательный запах. Меня куда-то несут, но я не боюсь. Меня наполняет чувство защищенности и ДОМА. Открываю глаза и натыкаюсь на внимательный взгляд голубых глаз. - Ты как, малыш? – звучит бархатный голос. Я не понимаю слов, а наслаждаюсь звучанием. - Ты защитишь меня? – звучит вопрос. Интересно, кто его задал? - Конечно, маленький, - улыбается владелец голубых глаз, но глаза эти предельно серьезны. – Кто тебя обидел? - Не успел обидеть, - ответ. Тут меня скручивает в три погибели. Я цепляюсь за могучие плечи и умоляю: - Помоги! - Как, маленький? Мы здесь одни! – и столько сочувствия и сожаления в голосе, а тело под моими руками напряжено как струна. Внутренним, шестым чувством понимаю, этот не обидит, не предаст. Ведь явно хочет меня, но терпит, не набрасывается. - Это моя первая течка, - плачу, - возьми меня. Я не шлюха! Внимательный взгляд, обреченный вздох и мои губы накрывают поцелуем. От воспоминаний меня отрывает звук шагов по лестнице. Я улыбаюсь, зная кто идет. Предчувствия меня не обманули. Вот уже сильные руки обнимают меня за плечи: - Не спится, маленький? - Наш сын сегодня неспокойный, - отвечаю я. Руки мужа опускаются на мой огромный живот и нежно его гладят. - Похоже, он будет таким же сорванцом как и его братья, - счастливо смеется муж. Он знает, о чем говорит. У нас уже растет два сына альфы. И УЗИ утверждает третий тоже альфа. Но я не жалуюсь. Я так их всех люблю. - Пожалейте, - притворно возмущаюсь, - четыре супер альфы в доме. Хочу омегу! - Счастье мое, все в твоих руках. Годика через три-четыре попытаем счастья еще, - воркует муж. Мне первое время было дико, что муж, перед которым все трепетали, может быть таким нежным, ласковым, заботливым. Мой альфа не был красавцем в общепринятом смысле. Всех потрясала его внутренняя сила. Сыновья были достойными своего отца. И все они считали своим долгом оберегать меня. Это так трогательно. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Я к своему счастью пришел через метель и ненастье.