Свободен...
Это самое главное и значимое слово в его жизни. Сейчас он свободен. Он летит на уровне пятнадцатого-двадцатого этажей, как свободная птица. Ему не помеха ветер, не помеха дождь, не помеха смерть. Сколько раз он выбирался живым из передряг? Сколько ударов пришлось на его бедную голову? Сколько существ он уже убил? Сколько спас? На самом деле, эти цифры не имеют никакого значения. Есть только здесь и сейчас. Сейчас он жив. Сейчас он свободен. И это главное, другого просто не существует. Попробуйте абстрагироваться от реальности и представить следующую картину: вы - свободны. Вы летите над городом. Вы чувствуете ветер, врезающийся в ваше тело, чувствуете холод, забирающийся в самое нутро вашего "я". ВСЕ. Нет других мыслей, просто свободный полёт в ночи. Нет посторонних звуков, кроме городского существования, нет запахов, кроме свежести, нет образов, кроме звёзд и клубящихся облаков.Свобода...
Она кричит, она манит, зовёт. А когда достанет - не отпускает. Ты хочешь чувствовать ее всегда, она - наркотик, въедается в твоё тело и душу. Хочется ещё, ещё, ещё. Ты уже не ощущаешь себя полноценным, не испытывая этого чувства. Это- часть тебя, неотъемлемая. Вот что чувствует Питер Паркер. И плевать на риск. Плевать на опасность! Кто она такая, чтобы указывать ему? Никто и звать её никак. И бояться её не нужно. Он будет делать все, что нужно, чтобы быть снова свободным. Когда он возвращается домой, то сразу же надевает на себя оковы семьи. Окова- тётя Мэй. В университете он тоже скован обязанностями и правилами. В небе же нет никаких правил и обязательств. Только здесь и сейчас. Только ты и ветер, только высота и звезды, только полёт и свобода. Питер как всегда летит в своё любимое место для раздумий - на крышу многоэтажки. Но он там не один, а с другом. Вечно молчаливым другом, который никогда не сдвинется с места - горгулья. Этот друг умеет слушать, кажется, даже сострадает иногда. В последнее время Питер часто ловит себя на мысли, что хочет побывать рядом с ним.POV
Я так устал от всего происходящего, что мне просто необходимо это место на крыше. Только там я чувствую себя менее скованным. Так, а вот и это здание. Отлично. Ну, что, друг, скучал без меня? Думаю, да. Как прошло все то время, что я не появлялся? Знаешь, мне очень тяжело сейчас. Я устал, хочу каких-то перемен в своей жизни. Я даже не знаю, каких. Но все происходящее несло только боль и страдания, утрату и страх. Даже самые сильные иногда ломаются под гнетом неприятностей, что уж говорить обо мне?Конец POV
Так он просидел около часа, спокойно рассуждая со своим верным другом. Было тихо, блаженно. Ветра почти не было, так что можно было насладиться тихим шумом города и свежим ароматом спокойствия. В такие моменты ощущаешь всю прелесть своей никчемной, жалкой жизни. Так он просидел бы ещё долго, если бы не заметил копошение на другой крыше. Кто-то отчаянно пытался то ли встать, то ли сделать что-то похожее. Было темно, так что Питер толком ничего не видел. Зря времени терять не стал, выплеснул паутину, взмыл над городом и полетел на соседнюю крышу. Его взору представился, на удивление, корчащийся не то от боли, не то от чего ещё, сам Гоблин. Он лежал на спине, тщетно пытаясь подобрать свои ноги во едино, что-то ворча и постанывая. От него исходило, по меньшей мере, две лужицы крови. - Что ты тут делаешь, Гоблин? - А... Ах... Кмх... Ты? Могу задать такой же... Ах! - видимо, его скрутило от сильной боли, - Воп-прос. Питер не спеша подошёл к корчащемуся от боли созданию, зная, что тот ничего в таком состоянии сделать не сможет, нагнулся, пытаясь усадить пострадавшего в более - менее комфортное положение и произнёс: - Я был тут не далеко, как увидел тебя. И мне бы хотелось знать, кто это сделал. - он указал на порезы и ссадины на теле раненного. - Не важно, кто это сделал, ах, важно... что он уже мёртв. - Хорошо, тогда я доставлю тебя в больницу. - он уже нагнулся, чтобы подобрать израненное тело, как его запястья коснулась мокрая от крови рука: - Нет! В больницу, а затем в тюрьму? Ахах, лучше умереть в свободе, чем жить в неволе. - Что хорошего в смерти? Ты сейчас туго соображаешь из-за ранений, я помогу. - Что? Туго соображаю? - Гоблин сделал неподдающуюся описанию гримасу, наполненную болью и сумасшествием. - Да я-то как раз в своем уме. А вот ты... Ты так ничему и не научился. - Что ты там мямлишь? - мрачно спросил Питер. - Ты думаешь, что это все, вся наша бойня, всерьёз? Мы лишь жалкие мошки на куче. От нас нет никакого проку, мы все лишь даем по роже другому, от чего сами же и страдаем. - Питер понял, о чем говорит Гоблин. Дядя Бэн, Мэри Джейн, Фелиция... Все пострадали именно от этого. - И скажи мне, человек паук, неужели ты не терял кого-то из-за этих жалких побоищ? Ну, вот видишь... Все это не приносит никому добра, только страдание. Кто-то уже живет этим, как мазохист, привыкший чувствовать боль, кто-то усиленно всего этого избегает, хотя подкоркой мозга все таки понимает, что от этого не убежишь... Так и живут все эти люди. - К чему ты клонишь? - А я все к тому, что каждый из нас, - он показал на Питера, а, затем, на себя. - каждый из нас сам должен выбрать себе путь. Следовательно, выбрать свою жизнь и конец, к которому он придет. Видишь ли, моя жизнь пришла к вот такому плачевному, жалкому концу. Каждый сам выбирает, как жить, как умирать. И никто, запомни, паук, никто не будет строить твою жизнь за тебя. Как бы ты не хотел, как бы не надеялся, никто за тебя ничего не сделает. А ты, паук, что за путь ты избрал? - ужасные хрипы заглушали смысл слов, Питер сидел рядом, не понимая, что происходит. Он понимал, что все эти слова были правильными, что всю свою жизнь он тешил себя неоправданными надеждами, которым не суждено сбыться. Питер уже хотел назвать ответ, как заметил, что Гоблин уже не дышит. Его бездыханное тело лежит на холодной бетонной крыше, испачканное собственной кровью.