Тантамареска

Центральный городской парк Токио — оживленное место. Сюда каждый день стекаются толпы людей, говорящих на разных языках, нарядных и не очень, причем разных возрастов. Мамочки волокут за собой упирающихся малышей, те кричат, требуя мороженого, воздушный шарик, куклу или американские горки. Дети постарше ведут себя сдержанно, чинно вышагивая рядом с родителями, как взрослые. Молодые люди, не обремененные занятиями, весело щебечут, попивая пиво, колу, минералку и разглядывая прохожих. Пожилые же никуда не торопятся, потихоньку передвигаются по парку, находят себе тенистую скамеечку и наслаждаются свободой. Каждую неделю в парке появляются новые аттракционы, кроме привычных уже колеса обозрения, качелей, каруселей всех видов, комнаты смеха, иллюзиона и других. Вот и сегодня кто пришел пораньше мог наблюдать, как из грузовой машины рабочие вытащили какую-то раму, замотанную тканью, и поставили на землю рядом со столиком, извлеченным из той же машины. Когда высокий темноволосый молодой человек в черных очках снял ткань, то все зеваки увидели странное зрелище: на доске была картина с изображенными на ней двумя мужчинами в длинных светлых одеждах и без лиц (вместо них были прорезаны дырки), однако с различимыми курчавыми бородами. — Кто это?— не выдержал какой-то прохожий. Молодой человек в черных очках, бывший, по всей видимости, хозяином аттракциона, снисходительно взглянул на говорящего и произнес: — Как кто? Гильгамеш и Энкиду. — И кто же такие эти Гильгамеш и Энкиду? — удивился тот. — Герои Месопотамии, разумеется. — И что же делают герои Месопотамии здесь в Токио? — не сдавался прохожий. — Развлекают народ, что же ещё? — И каким же образом они это смогут сделать? — Надо вставить в вырез свое лицо, а потом сфотографироваться. И получится, что именно вы и есть герои Месопотамии. Разве не весело? Этот аттракцион называется тантамареска. — Забавно,— отозвался прохожий, — за несколько секунд я стану героем. — Не только вы, — многозначительно сказал хозяин аттракциона. Постепенно толпа зевак растворилась, и молодой человек в черных очках остался один. Он сел за столик, вытянул ноги и стал ждать. *** Киёко и Тацуя часто бывали в городском парке. Когда они были маленькими, их водили туда родители. Теперь, когда они выросли, их притягивала сюда потребность окунуться в атмосферу детства. — О, смотри, — воскликнул Тацуя, — там гадалка сидит. Давай подойдем к ней, пусть погадает, как долго мы будем с тобой вместе? — Я и без гадалки это знаю, — отозвалась Киёко, — всю жизнь. И лучезарно улыбнулась. — Так ли всю жизнь? Скоро ты встретишь какого-нибудь белокурого красавца и выйдешь замуж, уедешь отсюда далеко-далеко, а я останусь один. — Не уеду, не переживай, — упокоила она его. — Ты, кстати, тоже, может, скоро женишься на какой-нибудь белокурой красотке и тоже, может быть, уедешь из Японии. И Киёко снова улыбнулась, на этот раз немного лукаво. Подобные пикирования между ними не были редкостью. Тацуя постоянно думал о том, какая у него прекрасная и талантливая сестра, и это, как он считал, было видно всем, поэтому скоро какой-нибудь выдающийся мужчина заберет его сестру к себе и Тацуя ее больше не увидит. — И все-таки, давай проверим, так ли это, — попросил он. — Пускай гадалка подтвердит, права ты или нет. Киёко решила больше не расстраивать брата, ведь ей ничего не стоило получить подтверждение у ведуньи о своей судьбе. И они подошли к палатке с надписью «Узнай свою судьбу». — Можно? — спросила Киёко и отодвинула полог. В глубине палатки она увидела темноволосую девочку лет двенадцати. Девочка выжидательно смотрела на Киёко и ее брата, который вошел следом за сестрой и стоял немного позади. — Я вас жду уже давно, — ответила странная девочка. — Разве мы знакомы? — удивилась Киёко. — А ты разве не помнишь меня? — в ответ удивилась девочка. Тацуя удивился, но ничего не сказал. Киёко с минуту внимательно рассматривала незнакомку, а потом совершенно серьезно сказала: — Да, я помню тебя. Ты мне снишься в последнее время. В каком-то странном месте с огромным деревом и красными крестами. Так? — Так. Ты помнишь, что я говорила тебе во сне? — Я не запоминаю сны, особенно когда не вижу в них смысла. — Понятно. — Девочка на некоторое время задумалась, а потом сказала: – Во сне я просила тебя стать моим другом, как Энкиду стал другом Гильгамеша. — Насколько я помню этот миф, прежде чем стать друзьями, они были врагами. Но мы же с тобой не враги. — Я имела в виду другое. Я хочу иметь друга, который ради меня не побоится спуститься в Загробный мир и найдет для меня бессмертие, когда я умру. Киёко чуть не рассмеялась от такого признания. Во-первых, это говорил ребенок, которому смерть в ближайшее время никак не могла угрожать. Во-вторых, не было понятно, почему выбор пал именно на нее. В ответ она только заметила: — Прости, но я не могу быть твоим другом. Я тебя не знаю. Я не уверена, что ты стоишь того, чтобы ради тебя я могла спуститься в Царство мертвых. Не обижайся, наступит время, и ты встретишь такого друга. Но это буду не я. Я готова пойти на такое только ради брата, только ради него. — Я просто хотела уберечься от ненужных жертв, — спокойно произнесла девочка. — Ничего, у меня в запасе много времени, я подожду. Если ты еще не готова, я не буду тебя заставлять и торопить. Тацуя, который все время разговора стоял как вкопанный, не выдержал, и возмущенно спросил: —Да кто ты такая? Почему ты пристаешь к моей сестре? Тебе же ясно сказали, что не будет между вами дружбы! — Ты забыл, что я гадалка, — невозмутимо ответила девочка. — Я лучше знаю, что было, есть и будет. — Вот как? Тогда скажи, как долго мы будем вместе жить с моей сестрой? — Тацуя замер, ожидая ответ. — Мммм. После того, как встретите Гильгамеша, проживете вместе только год. — Какого еще Гильгамеша? — заорал Тацуя. — Это же миф! — Узнаете в свое время. Если у вас есть еще вопросы, задавайте, если нет, то меня ждут другие посетители, — отрезала та. *** Киёко и Тацуя медленно шли по дорожке в сторону чертова колеса, погруженные в грустные размышления. — Как ты думаешь, — вдруг спросила Киёко, — что имела в виду гадалка, когда сказала, что мы встретим Гильгамеша? — Не знаю, сам ломаю голову. Может, он был не человеком? И как он связан с нами, тоже не пойму. Киёко подумала еще немного и вдруг повеселела: — Не значит ли это, что мы с тобой никогда не расстанемся, Тацуя? Гильгамеш — это всего лишь миф, и это значит, что мы не встретим его никогда! — Да, — поспешил согласиться тот. — Да. Так они шли, пока не набрели на странный стенд в человеческий рост, на котором была картина с изображенными на ней двумя мужчинами в длинных светлых одеждах и без лиц (вместо них были прорезаны дыры), однако с различимыми курчавыми бородами. Один стоял перед другим на коленях в окружении животных. — Господи! — вскричала ошеломленная Киёко. — Это же Гильгамеш и Энкиду. Они замерли. Неужели предсказание уже начало сбываться? Их потрясение продолжалось недолго, так как уже через минуту к ним подошел элегантный, как рояль, парень и предложил: — Не желаете ли сфотографироваться на память на моем аттракционе? — Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, — выдавила Киёко. — Отчего же? — усмехнулся тот. — Сегодня прекрасный день для того, чтобы стать героями древних шумерских легенд. Не находите? — Нет, не находим, — огрызнулся Тацуя. Он уже был на взводе из-за предсказания, и теперь, увидев источник своего раздражения, не мог себя сдерживать. — Какие мы горячие, — заметил хозяин аттракциона. — Может, чаю с мятой хотите, нервы успокоить? Кто это так вас разогрел? — Да гадалка чертова! — вспылил Тацуя. – Она несла какую-то ахинею про Гильгамеша и мир мертвых, больная совсем! — Вот как, — протянул незнакомец. — Значит, уже началось. — Что началось? — удивленно спросила Киёко. Владелец аттракциона повел плечами и уклончиво ответил: — Борьба за Землю. — Сегодня нам встречаются исключительно сумасшедшие, — заметила девушка. — К чему бы это? — Наверное, к концу света, — предположил незнакомец. — Точно, — улыбнулась Киёко,— как я сразу не догадалась? — Раз конец света близок, давайте знакомиться. Меня зовут Хаято. Фамилия моя вам ничего не скажет, поэтому называть ее не буду. Как вас зовут, я знаю, так что можете не представляться. — Он ухмыльнулся и закурил. — А вы-то откуда нас знаете, тоже сны смотрите? — спросил мрачно Тацуя. — Это вам гадалка про сны сказала? Нет, я так не умею. Я фотограф, психолог, немного ученый, а также телепат. — Этого только не хватало, — ужаснулся Тацуя. — Вы что, наши мысли читаете? — В некотором роде, да. Но не волнуйтесь, я недавно открыл в себе этот дар, полностью ещё не освоил. Могу только имена угадывать. Вот, например, я не знаю, кто ваши родители и чем они занимаются. — Он вопросительно поднял бровь и посмотрел на ребят сквозь дымок от сигареты. — Отец ученый, а мама журналист, — Киёко решила, что ей терять уже нечего, кроме того, эта информация никак не могла повредить ее родителям, как она считала. — Ну надо же, все так же, как и тогда, — загадочно произнес Хаято. — Когда? – с вызовом спросил Тацуя. — Давайте уже начистоту. Хватить водить нас за нос всякими дурацкими предсказаниями и иносказаниями. — Но я ничего не предсказываю, этим занимаются другие, — примирительно заметил фотограф. — Впрочем, я согласен, что надо все прояснить. Начнем с простого вопроса: как вы думаете, сколько людей в городе знают, кто такие Гильгамеш и Энкиду? Киёко и Тацуя переглянулись. — Все, наверное, — предположила девушка. — Вот то-то и оно — чуть больше сотни человек. Причем в их число входят только те, кто связан с Райскими Вратами. — Откуда вы знаете про «Райские врата»? Это же секретная информация, — удивилась Киёко. — Разве? Ах да, я и забыл, что здесь все по-другому, — вздохнул Хаято. — Ну, что ж, будем считать, что я вхож в круги, где эта информация не такая уж и секретная. — Существует ли то, чего вы не знаете, господин Всезнайка? — прошипел Тацуя. — Конечно, — мило промолвил мужчина. — Я не знаю, чем закончится этот день. — И чем же этот день отличается от всех остальных? — продолжал допрос мальчик. — Тем, что сегодня 10.10.2010 года, — впервые серьезно ответил Хаято. — Вы знаете, что это за число? — День моего рождения, — грустно промолвил Тацуя. — О, поздравляю, я этого, признаться, тоже не знал, — улыбнулся мужчина. — Вот видишь, как все удачно складывается: ты в День рождения встречаешь гадалку, меня, и этот день — магическое число, повтор трех десяток. Другими словами, только в этот день и может случиться невозможное. — А именно? — подозрительно взглянул на Хаято мальчик. — Отмена Конца света, — без тени улыбки произнес мужчина. — Неужели? И как же это произойдет? — насмешливо протянул Тацуя. — Я должен сфотографировать вас на фоне этой картины. — Да вы издеваетесь! — крикнул Тацуя. — Киёко, пошли отсюда. Но Киёко не сдвинулась с места. Каким-то шестым чувством она поняла, что этот хлыщ говорит правду, что от нее, от Тацуи и от этой глупой фотографии зависит будущее не только их семьи, но и судеб всего мира. — Хорошо, мы сделаем то, о чем вы просите, но вы нам объясните, как эта фотография спасет всех? — спросила она. — Охотно, — легко согласился фотограф, — я это, собственно, давно собираюсь сделать, но меня все перебивают, — он с насмешливой улыбочкой посмотрел на Тацую. — Итак, я в какой-то мере не принадлежу этому миру: я, можно сказать, путешественник во времени, как, кстати, и ваша гадалка. Надеюсь, вам как детям ученого не надо объяснять про параллельные миры? — Не стоит, — ответила за обоих Киёко, — мы в курсе этой теории. — Это не теория, во всяком случае, в моем мире. Я давно путешествую по мирам, и там я встречаю одних и тех же людей, с одними и теми же проблемами и с одной и той же угрозой — угрозой полного уничтожения человечества новым видом живой материи — ТЕАR. Это ваша гадалка. — Как? — вскричала Киёко. — Эта девочка погубит наш мир? Но для чего ей это? Что она выиграет? — Она получит тебя, Киёко. Она хочет только тебя, правда, немного преображенную до ее уровня, то есть без чувств, таких, как любовь, например. — Но почему именно меня?! Что во мне такого, чего нет в остальных людях на этой планете?! — в отчаянии крикнула девушка. — Ищет свою половину, наверное. Каждое существо ищет ее. Некоторые находят, как вы с братом нашли себя, а другие нет. Ты станешь ее половиной, когда освободишься от чувства любви к брату, и этого никто не изменит. Кроме меня, — лукаво улыбнулся Хаято. — Я изобрел что-то наподобие пространственно-временного стабилизатора. Не просите меня объяснить, как он работает, я вряд ли смогу сделать это. Одно знаю точно: этот прибор настроен только на вас с братом и на изображение Гильгамеша и Энкиду. Когда ты, Киёко, встанешь на место Гильгамеша, а Тацуя на место Энкиду, я сделаю снимок. В этот момент произойдет замыкание Вселенной, и свет, создавший Тиар, исчезнет навсегда, как будто его и не было. В этом спасение этого мира и других. Я понял это только недавно, когда выяснил, что этот мир — последний мир во Вселенной, еще не пораженный заразой. Я понял, что если я не спасу этот мир, то все остальные погибнут безвозвратно. Но не думайте, что делаю я это ради вас или ради Вселенной. Я делаю это для себя. — Кто бы сомневался, — процедил Тацуя, — что вы только о своей шкуре печетесь. У вас на лице написано, что вы за человек. — И какой же я человек? — тихо спросил Хаято. — Что вы знаете обо мне? — Позер! — взорвался мальчик. — Тацуя, прошу тебя, успокойся, — попросила Киёко. — Я верю ему. Я понимаю, что он думает о себе, но я тоже думаю о себе: я хочу спасти тебя. Возможно, он тоже хочет спасти дорогого ему человека. Не будь так непримирим. Пожалуйста, сделай так, как он просит. Это всего лишь фотография. Тацуя помолчал минуту, кивнул, подошел к стенду с картиной и занял свое место в композиции с Энкиду. Киёко немного постояла и тоже подошла к картине. Некоторое время внимательно рассматривала коленопреклоненного Энкиду с лицом Тацуи, потом зашла за стенд, вставила свое лицо в вырезанное лицо Гильгамеша. — Мы готовы, — прошептала она. — Хорошо. И прежде я бы хотел заметить, что ты права, Киёко. Я очень хочу спасти дорогого мне человека — мою мать. А теперь — внимание, сейчас вылетит птичка, — сказал Хаято и спустил затвор. *** Мир на мгновение замер, и колеса Вселенной развернулись и покатились в другом направлении.