Границы дозволенного

      Пит не знает сколько времени сидит около окна с листком бумаги и карандашом в руке. Он снова пытается нарисовать ее лицо, ее счастливую улыбку. Но внутри что-то противно скребется, не позволяя сосредоточиться на рисунке. Он узнал о поцелуе, о том, как охотник проходился своими наглыми губами по ее в долгожданном поцелуе, а может быть и не первом. Ревность не знала своих границ. Питу было больно. И не в первый раз. Почему она так обходилась с ним? Жалела, смотрела на него равнодушным взглядом, но в то же время, нуждалась в нем каждую ночь. Парень осознавал, что для Китнисс он никто другой, как простой щит от ее ночных демонов. Это ранило. Девушка пользовалась им, не подозревая о ранимых чувствах своего напарника, а для кого-то «возлюбленного». Но Пит понимал, что это всего лишь дешевая игра на публику. Только с его стороны это далеко не игра. Китнисс знала. Но, похоже ей наплевать на это.       Как дальше бороться с ее отстраненностью? Порой, Питу казалось, что Китнисс бросает на него многозначительные взгляды, слабые улыбки, но кажется, это была всего лишь иллюзия. Питу хотелось это видеть, только он занимался самообманом. Он не нужен Китнисс, ей не нужна его любовь, она хочет свободы. Но молодой пекарь так устал ждать, надеяться, быть для нее пустым местом. Если бы она только знала, как сильно он любит ее, как жадно желает… Каждую ночь, что они проводили вместе во время Тура, Питу было так плохо. Ее близость сводила с ума, дурманила. Сдерживать себя было равносильно тому, как пятилетнему ребенку устоять перед тающей шоколадкой. Ее жаркое дыхание, разбивающееся об его шею доводило до дрожи; ее прохладные ладони бросали в жар; ее тесные движения кружили голову. Китнисс была слишком чиста, чтобы понять это.       Пит так глубоко был погружен в свои мысли, что и не заметил, как хрупкий карандаш в его руке сломался на две части. Он пытался привести свое сорванное от ярости и безнадежности дыхание в более ровное. Не получается. Что делать? Как доказать Китнисс свою любовь? Хотя, зачем, если она и так все прекрасно понимает. Боится? Скорее всего. Но что же делать Питу, парню, который так погряз в своей никому не нужной любви? Пит яростно стукнул кулаком по деревянному подоконнику и быстро встал на ноги. Около двадцати минут парень шагал по комнате размышляя над своими дальнейшими действиями. Пит не до конца понимал, какой выход предпринять из его неутешительного положения. А вдруг, между ней и Хоторном что-то есть? Симпатия, влечение… любовь? Нет-нет. Он для нее друг. А она для него нет. И что из этого всего можно извлечь?       Быстрыми шагами Пит преодолел расстояние до кухни. Выпечка хоть как-то отвлекала его от тревожных мыслей. Вынув из печи еще горячие булочки с ванильным джемом, Пит аккуратно упаковал их в бумажный пакет, и набрав побольше воздуха в легкие, направился в дом своей возлюбленной. Он боялся, что она может прогнать его, не захочет видеть. Ну и пусть. Он хотя бы попытается. Сделав три стука в дверь охотницы, Пит принялся ждать. Шли бесконечные секунды, и ему казалось, что она уже не откроет. Разочарованно выдохнув задержанный воздух, парень уже развернулся к лестнице, как за его спиной скрипнула дверь. Он встречает два серых, как озера, глаза, которые вопросительно смотрят на него.       - Привет, - с робкой улыбкой говорит молодой пекарь.       - Привет, - с некой настороженностью отвечает Китнисс. Пита это задело за живое, но на лицо он нацепил самую дружелюбную улыбку.       - Я тебе булочки принес. На этот раз по новому рецепту. Оценишь? – с ноткой надежды спрашивает Пит. Китнисс хмурится некоторое время, оценивающе смотря на растерянного напарника.       - Да. Зайдешь?       - Да. Спасибо, - улыбается парень, робко перешагивая порог чужого дома.       «Почему она снова так холодна со мной?» - спрашивал себя Пит, недоумевая. Он присел за стол, поставив теплый пакет перед собой. Китнисс подошла ближе взяв булочки, и отвернулась, не удосужившись взглянуть на Мелларка. Девушка принялась раскладывать свежую выпечку на блюдце. Пекарь заметил, как напряглась стройная спина его напарницы, как неуклюже она пытается разложить в тесном блюдце выпечку. Наверное, ей неприятен его пристальный изучающий взгляд. Это доводило бедного парня, ярость вспыхивала в нем новым огнем, который, к сожалению, был сильнее его самого. Руки Пита сжались в кулаки, все мышцы болели от нарастающего напряжения. Но почему? Почему он словно перестал быть собой? Равнодушие возлюбленной сыграло свою роль или удушающая ревность?       Наконец Китнисс справилась с сервировкой булочек и подошла ближе к столу, за которым сидел взволнованный пекарь. Девушка поставила перед ним блюдце, с некой осторожностью поглядывая на него. Глаза Пита слегка прищурились, а губы сжались, образовывая прямую линию. Китнисс нахмурилась: немного пугающе сейчас казался ей напарник. Охотница, не сводя недовольного взгляда с парня, отошла на пару шагов и прильнула спиной к стене, складывая руки в замок на груди. Пит в ответ не отводил от девушки гневного взгляда. Противные слова так и рвались вырваться наружу, но Мелларк упорно сдерживал их.       - Что-то не так? – с ноткой пренебрежения осведомилась Китнисс. Для Пита эта была последняя капля. Парень резко встал со своего места и двумя шагами пересек расстояние до Эвердин.       - Что-то не так? Что-то не так, Китнисс?! – его голос сорвался. Контроль давно оставил бедного пекаря. – Да! Да, Китнисс, со мной все не так! Скажу тебе спасибо за это!       Глаза девушки округлились от неожиданности. «Что с ним происходит?» - пронеслось в ее голове. Она в первый раз видела таким человека, который запомнился ей самым добрым и искренним из всех, кого она когда-либо встречала. Китнисс не узнавала его.       - Ты чего кричишь, Пит? – испуганно спросила она.       - Потому что я устал. Устал видеть твои холодные и безразличные глаза, смотрящие на меня! Устал чувствовать твое равнодушие, твою чертову эгоистичность! Я не хочу больше ревновать тебя к нему! Ведь я… я…люблю тебя, - на секунду Пит скривился от боли, которая поразила его сердце изнутри, а слезы так и норовили скатиться по его покрасневшим щекам. – Но тебе не нужна моя любовь. – Эти горькие слова с трудом было произнести. Он боялся посмотреть в ее глаза. Он был уверен, что ничего в них не увидит. Ей все равно. А Китнисс не могла скрыть своего шока, свою растерянность. Никогда ей не приходилось слышать таких слов, видеть такую горечь в глазах, которые когда-то излучали тепло и дарили гармонию.       Пит решился посмотреть в серые омуты, потому что молчание значительно затянулось. Он встретил их: горечь, раскаяние, растерянность, шок, грусть, даже что-то вроде ласки – это все, что он смог различить. Боль не отступала. Он видел, как слегка подрагивают ее губы, вероятно, пытаясь что-то сказать, но он не мог допустить этого. В мимолётном порыве он прильнул к пухлым губам в поцелуе. Что-то невидимое шевельнулось где-то глубоко внутри, разрастаясь, вводя в плен все тело. Китнисс не двигалась, только робко отвечая Питу. Он положил руку на затылок охотницы, придвигая девичье лицо ближе. Почему-то этот поцелуй не утолял жажду Мелларка, которую он подавлял все эти годы, особенно, после их первого поцелуя в пещере, а наоборот, распылял его, отчего Пит углублял невинные действия, просачиваясь в рот Китнисс языком. Она, в свою очередь, не проявляла попытки оттолкнуть напарника, прервать ласку, она просто отвечала и поддавалась. Пит прижался всем телом к Эвердин, в жажде слиться с ней как можно ближе. Он обхватил тонкую талию рукой, в то же время слегка оттягивая на затылке темные волосы, собранные в низкий хвост. На этих действиях Китнисс попыталась слабо оттолкнуть Пита, но тот не поддавался, окутанный своей страстью. Девушка пыталась что-то сказать сквозь поцелуй, но издавалось лишь неразборчивое мычание. Попытки Эвердин стали резче, она практически ударяла Мелларка по рукам и спине. На этот раз, попытка не осталась безуспешной.       - Что ты делаешь? – встретившись с затуманенными голубыми глазами, прошептала Китнисс. Пит пробежался взглядом по ее лицу. Его дыхание обжигало девичью кожу. Девушка ни на шутку была напугана, когда его слегка опухшие губы прошептали: «То, что должен», после чего, парень одним движением подхватил любимую девушку на руки, и игнорируя ее протесты, побежал наверх по лестнице.       - Пит, прекрати, - не своим голосом проговорила Китнисс. Они врезались в первую закрытую дверь, не отрывая своих губ друг от друга. Нашарив дверную ручку, парень быстро отворил ее. Ввалившись в комнату, их пылающие тела сразу же приземлились на мягкую и немного скрипучую кровать. Пит чувствовал, как кожа покрылась испариной, как внизу живота терпкое желание рвется наружу новыми потоками. С губ срывалось короткое рычание. Он не мог больше терпеть. Жажда прикоснуться к ее обнаженной коже сводила с ума. Его рука потянулась к ее животу, оттягивая кофту наверх в попытке освободить женское тело.       - Не надо, - жалобно стонала Китнисс. Пит не желал слушать ее. – Пит, прошу…       Девушка сама не осознавала, что она отвечает ему на его ласки. Или, может быть, только тело поддается?... Пит неспешными движениями исследовал податливое тело Эвердин: сквозь легкую майку касался ее мягкой груди, горячими пальцами проходился по оголенным участкам на животе, осыпал смачными поцелуями ее тонкую шею, сжимал стройные бедра. Неожиданно для самой себя, с губ Китнисс слетел звонкий стон. Руки Пита нашли небольшую застежку на штанах охотницы. Наконец осознав всю суть происходящего, Китнисс стала вырываться из цепких рук своего напарника. Ее охватил липкий страх, который раньше таился глубоко внутри ее сознания.       - Пит, что ты делаешь?! Это неправильно! – закричала Эвердин садясь на кровати и отталкивая Мелларка. Дыхание Пита было безнадежно сорвано, голубые глаза с некой печалью смотрели на испуганную охотницу. Он сошел с ума? Или его ненависть и страсть ослепили его настолько, что тот перестал быть собой?       - Прости. Я, кажется, свихнулся, - вздыхая, проговорил молодой пекарь.       - Свихнулся?       - Да. Я помешался на тебе, Китнисс. От одной лишь мысли, что я могу быть с тобой, целовать тебя… обладать тобой, я схожу с ума. Лишь взглянув на тебя, я теряю контроль.       Встав с постели, Пит закрыл лицо ладонями и отошел к окну. Опять эта тупая боль дает о себе знать. А на что он надеялся? Что она так просто кинется к нему в объятия? Нет. Это не похоже на Китнисс Эвердин. «Хватит себя обманывать. Она меня не любит», - проговорил Пит про себя. Китнисс было не лучше. Она еще с первых Игр винила себя в том, что не может ответить ему тем же, а тут она услышала все его мысли, увидела все его желания, и в ее голове проступило лишь одно: «Мне понравилось».       Не спеша, Китнисс подошла к парню, который не сводил своего взора с вида, открывающегося из окна.       - Китнисс, я не знаю, что мне делать. Мне плохо. И я больше не вижу смысла скрывать это, - его голос был тихим. Китнисс слышала грызущую его изнутри печаль. Она не знала, что сказать, и, вероятно, сейчас слова с ее стороны - лишнее. Китнисс сделала еще один шаг к Питу и прикоснулась к его плечу. Мелларк медленно обернулся. Она разглядывала его лицо, словно пытаясь запомнить каждую морщинку. Ей не хотелось видеть его грусть, она подалась вперед и коснулась его губ. Ее руки сами собой потянулись к его волосам, притягивая ближе. Пит пару секунд был в недоумении, но когда он почувствовал, как нежно и трепетно она его целует, он не мог сдерживаться. Больше нет сил.       Они снова оказались в постели, но на этот раз все было иначе. Пит не был резким и требовательным, а Китнисс подпускала его к себе.       Они были близки. Они чувствовали друг друга. Восхищались, ласкали, и это было для них обоих впервые. Пит делал все бережно, со всей нежностью и трепетом, а Китнисс была терпелива к болезненным ощущениям. Через некоторые время все перешло в совершенно иное русло: дикая агония удовольствия, ярких фейерверков, ослепляющих глаза, резкий запах нетерпимой страсти, наслаждения. Стоны, переходящие в резкие крики, оглушали. Пит и Китнисс не хотели, чтобы эта нереальная сказка заканчивалась.       Лежа в тесных объятиях друг друга, напарники, или же теперь возлюбленные, не говорили, не думали, просто наслаждались присутствием друг друга. Сколько прошло времени? Неизвестно. Минута? Час? Это не имело уже никакого значения, когда влажные губы Китнисс прошептали:       - Что это было? - она заметила на лице Пита легкую улыбку. Его пальцы поглаживали ее обнажённое плечо.       - Я не знаю. Но сейчас я могу сказать, что счастлив. – Китнисс улыбнулась уголком губ и прижалась к парню теснее.       - Мы нарушали границы дозволенного.       - Я знаю, - с грустью ответил Пит. – Ты жалеешь?       Китнисс молчала. Она просто не знала ответа. Ей было хорошо, впервые за столько лет она почувствовала что-то более искреннее, настоящее, что-то новое. И ей это подарил Пит.       - У тебя с ним что-то есть? – его голос оторвал ее от непрошенных мыслей.       - С кем?       - С Гейлом, - Пит был напряжен. Китнисс резко охватило бешенство. «Да как он может так думать, после всего что сейчас произошло!» - думала охотница.       - Нет, Пит, нет, - сдержанно ответила она, высвобождаясь из объятий Пита.       - Китнисс, подожди! Я не хотел обидеть тебя.       - Но обидел, - натягивая штаны ответила Эвердин. – Да как ты можешь?! Ты что, думаешь, я и с ним и с тобой? Нет, Пит, ошибаешься! Я свободна, ясно? И ты не смеешь спрашивать меня о таких вещах!       Китнисс быстро вышла из комнаты, громко захлопнув за собой дверь.

***

      Они снова возвращаются в ад. Снова Игры. Новая арена, новые соперники. Китнисс с Питом так не вовремя отдалились друг от друга. Не разговаривают, даже не смотрят друг на друга. Но они оба чувствуют долг, оба хотят защитить друг друга, отчего и Пит, и Китнисс просят о помощи Хеймитча. Они не хотят, чтобы другой погиб. Пит спасает Китнисс, потому что любит, а Китнисс – потому что чувствует, что обязана Питу за спасение своей жизни и жизни своей семьи.       Когда наступает Жатва, и Пит вызывается добровольцем, Китнисс недоумевает, для чего Мелларк делает это. Когда он становится по другую сторону от Эффи, он бросает на охотницу взгляд, говорящий, что он должен это сделать, что он не бросит ее одну. Еле заметно, она кивает ему в ответ, в знак своей бесконечной благодарности.       Оказавшись в поезде, Китнисс не сводила глаз с Пита. Он снова жертвует ради нее, снова идет на смерть, лишь бы она не погибла. И что же он получает в ответ? Пустоту. Абсолютно ничего, чего бы сам хотел. Как только наступает ночь и все расходятся по своим купе, Эвердин не могла уснуть. Именно сейчас она как никогда нуждалась в Пите, не просто, чтобы он отгонял дурные сны, ей нужен был именно он. Завернувшись в темный легкий халат, охотница тихо вышла из своих покоев и направилась к Мелларку. В коридорах поезда было весьма прохладно, отчего девушка поежилась. Найдя нужную дверь, Китнисс легонько постучалась. Ни звука. «Наверное уже спит.» - подумала она. Как можно аккуратнее, она отворила дверь и сразу же наткнулась на обнаженную грудь пекаря.       - Боже! – воскликнула Эвердин. – Ты напугал меня. Почему не спишь?       - Кое-кто пробрался ко мне в купе, - ухмыльнулся парень. Одним глазком взглянув на обнаженный торс Пита, Китнисс, сама того не ожидая, охватило что-то знакомое, не до конца опознанное.       - Пит, прости меня, - раздался тихий шепот девушки. – Я знаю, что сейчас поздно извиняться, после всего, что тебе довелось пережить из-за меня, но я хочу попросить прощения, - на выдохе лепечет Китнисс. Она продолжает что-то говорить, но Пит уже не слышит. Он касается ее щеки горячими губами, что заставляет Эвердин замолчать. Она снова оказывается в его объятиях, снова он целует ее. Снова.       Ночь будто превращается в бесконечность. Снова эта сладкая близость. Гипнотизирующий воздух блаженства. И сейчас Китнисс кажется это самым правильным. Это странно, но это правильно.       - И тебя не пугает это? – лежа на груди у возлюбленной, спрашивает Пит с улыбкой.       - Нет, - поглаживая его светлые волосы, отвечает охотница.       - А если нас слышали Эффи и Хеймитч?       От его слов Китнисс заливается смехом. Пусть они перешли все границы дозволенного, но они вместе сейчас, и это, пожалуй, самое главное.