Осколки

Первоклассный снайпер и неуклюжая горничная. Безжалостная убийца и никудышная слуга. Уверенно попадаю в сердце и промахиваюсь, разливая шампанское по бокалам. Эффектная женщина и непримечательная уборщица. Моя жизнь разделилась на «до» и «после». На реки крови и горы грязной посуды. Одиночка, обретшая семью. Каждое утро вскакиваю с постели, пытаясь понять, где я нахожусь. А в ушах звенят крики, картинки в голове — перекосившиеся лица людей. Больше половины были невиновны. И я тот человек, кто слышал их последний вздох. Видела, как душа покидает тело. А в глазах в это мгновение страх и отчаянное желание будущего. И как-то невольно начинаешь ненавидеть своё отражение в багровой луже. Почему-то говорят, что у снайперов нет души. Убивать без разбору, да? Убил одного — дальше пути нет. Как будто добровольно спрыгнул с обрыва, зная, что внизу тебя ждёт не прохладная живительная вода, а уродливые камни. «Получаешь от этого удовольствие», - так все думают. Ну а если всего лишь пытаешься достать кусок хлеба? Руки дрожат, когда несу стопку тарелок. Результат — горсть осколков под ногами. И эта, Вторая, - никчёмная, но счастливая, - вдруг снова выходит на передний план. Паника: «Что же теперь скажет Себастьян? Да и юный хозяин будет недоволен». Мне нравится волноваться о разбитой посуде, забывая о ещё тёплых трупах. - Возьми веник, а иначе порежешься, - слышится из-за спины. Резко оборачиваюсь и буквально утыкаюсь носом в чёрный жилет. Поднимаю взгляд — Себастьян идеален даже под таким углом. Вспыхиваю и, желая прервать столь неприличную близость, делаю шаг назад. Результат - падаю. Дворецкий вздыхает и, апатично посмотрев на меня, идёт дальше по коридору. Он слишком занят, чтобы заботиться обо мне. Я вдруг понимаю, что слышу его вздохи чаще, чем сам голос. Руки дрожат, когда наливаю чай в чашку. Коричневая жидкость тут же пачкает светлую ткань. Стоящий рядом дворецкий устало проводит ладонью по лбу. Одним движением снимает покрывало со стола, умудряясь не затронуть другие предметы. Аккуратно сворачивает. - П-простите. - У этой, Второй, ужасно неприятный голос: резкий и писклявый. Себастьян, как обычно, ничего не отвечает. Слишком идеальный, чтобы быть обыкновенным человеком, он просто разворачивается на каблуках и уходит. Руки дрожат, когда протираю перила. Ведро с водой вдруг кажется мне невыносимо тяжёлым. Пытаюсь сделать с ним шаг вперёд, наверх, но поскальзываюсь на разлитой воде. Результат — ведро летит по всем ступенькам, а я оказываюсь в сильных мужских руках. Совсем рядом, прямо над ухом, скорее ощущаю, чем слышу, усталый вздох. Дворецкий отступает. - Мейлин. - А его голос так мягок и мелодичен. - Уберись здесь, сегодня будут гости. - Д-да! - Я никогда ещё не была настолько красной. Вновь вижу безупречно ровную спину дворецкого. Мягкая походка, лёгкий беспорядок на голове, который делает его ещё более привлекательным. Я сбилась со счёта, сколько раз любовалась этой картиной. Слуга, который мог бы сделать честь аристократу. Порой бездушное существо, слепо повинующееся своему господину. Я убеждена, что он не человек. Склонность верить в сверхъестественное у меня с детства. Верить и восхищаться. Руки дрожат, когда расстёгиваю бесконечные пуговицы на белоснежной рубашке. Он ждёт терпеливо. Дыхание ровное, вид — будто готовит очередной десерт. Отчуждённое безразличие. В то время как я, даже Первая, горю изнутри. С другой стороны он лишь мужчина (хотя бы с виду), который тоже имеет некие потребности. Впервые радуюсь тому, что являюсь единственной женщиной в особняке. Себастьян почти не прикасается ко мне. В комнате темно, но даже во мраке я могу различить кроваво-красные глаза. Они пугают меня, Вторую, и притягивают Первую. Его тело не спешит откликаться. Я вожу пальцами по холодной гладкой коже. Всё, что он делает в ответ на ласки — снимает с меня очки. С платьем приходится справляться самой. Меня это не волнует. Меня ни черта сейчас не волнует. Если дворецкий не человек, то, определенно, ангел. Он не даёт трогать лицо, не даёт снять перчатки. Холоден и выдержан, как всегда. Мой первый и единственный возлюбленный. Опускаюсь на кровать, увлекая его за собой. Вижу, как тонкие губы кривятся в лёгкой ухмылке. Замираю, ожидая дальнейших действий. Себастьян делает движение по направлению к моему телу. Я закрываю глаза, потому что считаю себя недостойной смотреть на эту ослепительную красоту так близко, ощущаю себя Икаром, рвущимся к Солнцу. Мир перестаёт существовать. Ночную тишь разрезает детский крик. Мне хватает всего секунды, чтобы понять, кому он принадлежит. Господина вновь мучают ночные кошмары. Испуганно смотрю на Михаэлиса: уже полностью одетый, он стремительным шагом покидает комнату. И не роняет ни слова, не останавливает на мне свой слегка обеспокоенный взгляд. Последнее, что я вижу — безупречно ровная спина и волосы, взлохмаченные чуть больше, чем обычно. Руки дрожат, когда я тыльной стороной ладони вытираю слёзы с лица, лёжа нагая на смятых простынях. Они обе, Первая и Вторая, поддаются отчаянью. Тот, кто разделил меня, сломал на две части, снова ушёл. Он даже не вспомнит эту ночь, я уверена. Впервые завидую юному господину, единственному в этом мире, о ком заботится искусный дворецкий. Бездушная машина для убийств, да? Или криворукая служанка? Одно знаю точно: мои руки не дрожат, когда я держу винтовку.