Грань.

      Зеленые глаза открыто, без страха продолжают изучать лицо семпая; стараются запечатлеть в памяти каждую черту, не видимую на первый взгляд, но проступившую сейчас вблизи. Чужие губы упрямо сжаты, а рука с ножом все еще находится в непосредственной близости от тонкой бледной шеи. Дыхание блондина чуть сбитое, тяжелое, касается лица Франа, его челки, от чего зеленые прядки то и дело неприятно щекочут. Чего же он медлит? Желание прирезать это зеленое чудо, от слова чудовище, сейчас просто бьет через край. Да и кто его хватится? Все только спасибо за это скажут, а сколько нервных клеток будет спасено от этого маньяка. Но что-то все также не дает ему сделать этот чертов надрез, преодолеть расстояние в пару сантиметров. Что за шутки? Да чтобы у Потрошителя рука не поднялась на наглого мальчишку? Будь это пару лет назад, так он, не мешкая, перерезал бы глотку наглецу, стоило тому только открыть свой рот. Стареешь, Бел. А эти ужасного цвета глаза все также бегают взглядом по лицу, не задерживаясь ни на секунду. Абсолютно пустые, тошнотворно-зеленые глаза. Бельфегор невольно содрогается, старательно переводит взгляд на что угодно, чтобы только не смотреть на пару бездонных омутов в десяти сантиметрах от него. Интересно, а какова на ощупь эта королевская кожа? Уж точно должна быть нежнее его "лягушачьей". Повинуясь порыву, рука зеленоволосого мальчишки поднимается и осторожно касается щеки принца. Прохладные пальцы спускаются ниже, очерчивают линию челюсти и напоследок едва касаются нижней губы замершего семпая. Что и наказания за своеволие никакого не последует? Странный день сегодня. Особого различия в ощущениях Фран не заметил. Кожа, как кожа. Его даже нежнее будет. Так что вранье это все. А вот губы немного мягче... Интересно, какие они на вкус? Смутившись собственным мыслям, он заерзал, намереваясь вылезти из-под Потрошителя, пока тот, чего доброго, не заметил краснеющие щеки. И как давно Франа стало так легко развести на пару-тройку эмоций? Бел явно добился больших успехов в этом деле за последнюю пару месяцев. И, кажется, даже немного перегнул. Лягушонок вздрагивает, когда холодное лезвие касается его шеи, заставляя оставить идею побега и судорожно замереть на месте. Доигрался. Семпай просто хотел посмотреть, что же он предпримет, зажатый между ним, острием ножа и мягкой периной королевского ложа. В очередной раз хотел вытянуть из него эмоции, так старательно сдерживаемые в обычной обстановке, в обычном окружении. Эта, уже известная, но тщательно отвергаемая, причина вылилась в отведенный в сторону взгляд и едва слышный вздох разочарования. Удалось удержать чуть было не появившуюся на губах горькую усмешку. И то хорошо. Бельфегор усмехается: и что же это такое было только что? Злость накрывает с новой силой. Не этих эмоций он жаждал увидеть на лице лягушонка. Испуг, страх, презрение, может быть даже злость, но не это. Чертова жаба ответит за свою дерзость. Нож привычно ложится в руку, и уже заученным движением Потрошитель проводит по тонкой шее, оставляя пока только едва заметную царапину. А что ты скажешь на это? Кровь тонкой нитью вытекает из ранки, собирается в небольшие капли, что скатываются вниз, пропитывая ворот футболки. Но ее обладатель по-прежнему внешне спокоен, даже не шелохнулся. Никто еще не оставался равнодушным. И ты не будешь исключением, лягушка. Но сделать принц ничего не успевает: глаза мальчишки снова возвращаются к созерцанию королевской челки. Фран слегка поднимает подбородок, бросает вызов, добровольно подставляя шею под острое лезвие ножа. - Какая храбрая лягушка, иши-ши-ши-ши, - губы снова растягиваются в широкой, характерной улыбке, но лишь на мгновение. Лицо быстро меняет выражение, нож небрежным движением отправляется куда-то в правую сторону. Фран не успевает кинуть дерзость в ответ. Те самые, вкус которых он непроизвольно захотел узнать, соприкасаются с его собственными. Это был их первый поцелуй. Тот самый, который принц так благородно обещал оставить на долю будущей любимой девушки лягушонка. И который все же украл сам. Но Фран и не подумал бы возмущаться на этот счет: он сам с радостью дарил его тому, кого любит. Теперь уже, несомненно, любит больше, чем кого бы то ни было. Но вот только знать ему, принцу, об этом необязательно. Несколько секунд, что показались вечностью, и Бельфегор отстраняется, тяжело дыша. Самодовольная улыбка тут же появляется на его губах. Мальчишка расцветает, как маков цвет, и старательно принимается толкать Бела в грудь: - Между прочим, вы довольно тяжелый. Может быть уже встанете с моей многострадальной тушки? – сердится. А у самого на душе ангелы поют и звонят колокола. И надо бы улыбаться и радоваться, но вот этот челкастый субъект старательно портит момент своей довольной миной. - Иши-ши-ши. Еще чего. Мне и тут неплохо, – Бельфегор попытался устроить голову на груди паренька, но тот активно отталкивает его руками. – Ну чего ты дергаешься? Тебе же нравится, когда я нахожусь рядом, не так ли? Отнекиваться и опровергать очевидное, уже не было смысла, да и оправдания, приходившие на ум, были мало похожи на правду. Однако… - Ну, еще бы! Я всегда мечтал провести свой первый раз с мужиком, мнящем себя принцем какой-то несуществующей страны, который не совсем в своем уме и убийца к тому же. А, ну и конечно, обмениваться с ним слюной тоже входило в мои планы на будущее, - даже в порыве чувств, лягушонок остался верен самому себе. - Тогда ты, наверное, очень хочешь, чтобы этот чертов псих снова поцеловал тебя? – принц склонил голову набок. От этой его напускной важности и серьезности хотелось смеяться, но Фран все же удержал на лице маску спокойствия. Смущение уже отпустило его, и он старался мыслить трезво, тщательно продумывая свою следующую реплику. Ему очень хотелось, чтоб эта их игра продлилась как можно дольше. Чувство теплоты, пусть и искусственной, согревало. - Тогда… - Фран прищурился и чуть насмешливо протянул, – чего же вы медлите, семпай? - Любуюсь редким явлением, - в тон парнишке вторил Бельфегор и улыбнулся. Фран пораженно замер, чувствуя, как быстро-быстро начинает колотиться сердце, и широко раскрытыми глазами уставился на принца. Многие ли удостаивались такой улыбки? Многие ли вообще могли знать, что когда-либо на лице этого человека может появиться такая эмоция? Бел только посмеялся над реакцией своего кохая. Но не тем шипящим смехом, а совершенно обычным, чем ввел лягушонка в еще больший ступор. - Если кто-нибудь узнает о том, что ты здесь видел, кое-кто лишится языка, – угроза была сказана совершенно обыденным тоном, так что сложно было судить, серьезен он или нет. Впрочем, Фран уже отошел от шока и поспешил ответить: - Но, семпай, мне все равно никто не поверит. Они скорее решат, что я спятил. - Что недалеко от правды. - Это по большей степени к вам относится, - снова противно протягивая гласные. Повисла недолгая пауза. - Ты был более милым, когда молчал, - задумчиво протянул Бел, таки устроивший на груди зеленоволосого руки и опираясь на них подбородком. - Да ну? – озорные искорки заплясали в аквамариновых глазах. - Тогда, может быть, вы заставите меня замолчать? - Пожалуй. Бел снова перекрыл руками пути отступления и навалился на парнишку всем телом. - Семпай, вы меня раздавите! - Это я уже слышал, - выдохнул в губы и снова улыбнулся тот. - Не будь бревном, я тебя прошу. - Э? Следующий вопрос Франа потонул в поцелуе, уже не таком нежном, как раньше.