Любовь двух друзей

В дверь настойчиво звонили уже минут пять. Наконец тот, кто спал под грудой сваленных на диван одеял и подушек, не выдержал, и на свет показалась сначала изящная ножка, а потом и все остальное. Это было хрупкое и худенькое, светловолосое, сероглазое существо, которое могло бы стать мечтой многих мужчин, если бы не было мальчиком. Дмитрий Москвин сонно потер глаза, оглянулся, ища брюки, и, отыскав их, натянул на свою худощавую задницу и поплелся в прихожую. В дверь снова позвонили. Подскочив от неожиданности, он ломанулся к ней и, не глядя в глазок, распахнул ее. Маленькая черная тень сбила его с ног, толкая вглубь квартиры. Москва приземлился на пятую точку и попытался оглядеться, но бейсбольная бита настигла его раньше, и «парень» погрузился во тьму. Высокий, под метр восемьдесят, темноволосый парень почти бежал по темной улице, лихорадочно сжимая в руке телефон. Его лицо выражало крайнюю степень беспокойства и страха. Страха за кого-то близкого, родного, может быть, даже любимого человека. Так он шел, погруженный в свои мысли, почти до самого дома друга, пока его внезапно не окликнул голос стоящей на пути девушки: - Извините! Вы не подскажите, где здесь автобусная остановка? - Так, это... - Артем оглянулся, пытаясь понять, где он находится. - Пойдете по этой улице, - он вытянул руку, - прямо, потом свернете... - он внезапно замолчал, осознав, что в этой девушке его смутило. Голос - он был знакомым. Артем Горламов всмотрелся в ее скрытое капюшоном лицо, в мозгу начинал проявляться смутный образ, но различить его парень не успел, так как с его головой неожиданно встретилась все та же вышеупомянутая бита. Дмитрий Москвин томно потянулся, и на его лице появилась сладкая улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла, когда он внезапно осознал, что спит не в своей постели. Впрочем, это даже была не постель, так, грязный и мокрый бетонный пол. Парень настолько офигел со страху, что даже забыл, как шевелиться, что, оказывается, и спасло его: внезапно где-то с ужасным скрипом открылась дверь, и раздались тяжелые шаги. - Так-с... сюды его. Тяжелый, бля, как бегемот... Раздался звук смачного шлепка, словно кто-то случайно уронил огромную тушу мяса. - Ну а ты чего хотел? «Хотел??» Москва нервно дернулся, но это, скорее всего, осталось незамеченным. Ему стало страшно. «Почему они говорят о себе в мужском роде, если голоса женские?!» - Я? Да ничего... Но нах стока жрать, во зад-то отрастил! - Да забей. - Пристегнул? - Я усе. Дверь захлопнулась, и наступила относительная тишина; только где-то с потолка капала вода. Москвин пошевелил затекшими руками-ногами, потом медленно сел. Почему-то сильно болела левая рука в месте сгиба локтя; Дима открыл глаза и осмотрел ее - там разливался огромный синяк, словно от укола. Его передернуло и, чтобы не смотреть на «рану», он поднял взгляд, вставая на ноги, и оглядел комнату. Это было, скорее всего, подвальное помещение, без окон и с одним-единственным выходом в виде начинающей ржаветь огромной железной двери; стены и пол были из бетона, покрытые разводами подозрительного бурого цвета. С потолка свисала, если ее можно было так назвать, люстра в стиле готики, только вместо лампочек у нее были свечи ярко-алого цвета. Да и вся комната была уставлена ими, они были повсюду: и на полу, и на маленьком столике в углу, на котором что-то поблескивало, и на стенах в специальных подставках; их пламя весело отбрасывало на стену причудливые блики, но Москва этого не видел. Он вообще ничего из этого не заметил, потому что его взгляд был прикован к стоящей в центре комнаты кровати, вернее, к тому, что было на ней. Вернее, к тому, кто был. На пожелтевшем от старости матрасе лежал темноволосый парень. Его руки были привязаны к спинке кровати прочными веревками, а на шее был застегнут черный собачий ошейник. Москва почувствовал, что его лицо начинает заливать краска. Потому что на друге, как бы мягко сказать, не было больше ничего, кроме этого самого ошейника. И вот сейчас, рассматривая его стройное, с соблазнительно выступающими из-под кожи мышцами, белоснежное тело, Москвин внезапно сообразил, что в штанах ему стало тесно. Осознав, что это банальный стояк, парень покраснел еще сильнее и попытался забиться в угол, но неведомая сила не дала ему этого сделать. Было просто невозможно оторвать взгляд от лежащего парня. Поддавшись неведомому доселе чувству, Дима на подкашивающихся ногах начал медленно подходить ближе. Сознание стало постепенно помутняться, и он уже почти не соображал, что делает. Тело словно двигалось само собой. Москвин осторожно забрался на кровать и очутился прямо между широко раскинутых ног друга. Штаны жали просто невыносимо, и парень, расстегнув ширинку, вытащил на свет «свою огромную гордость», которой действительно можно было гордиться. Друг, который сейчас лежал, привязанный, перед ним, часто шутил по этому поводу, говоря: «Сам короткий, а хуй длинный». Но Москва-то знал, что он просто завидует. Сейчас он ему и не такое покажет... Дима наклонился вперед и оперся руками о кровать, принимая удобное положение, нацелился и... И тут Артем внезапно открыл глаза. Два грязно-серых испуганных взгляда наконец-то встретились. - Прости, - быстро прошептал Москвин, мгновенно зажмурившись, и вошел в него. Резкая боль пронзила все тело, и Горламов замычал, прикусывая губу; Дима начал двигаться резко и грубо, думая лишь о том, как доставить удовольствие себе, но не партнеру. Да какое нахуй удовольствие, когда тебя трахают в задницу против твоей воли?! Артем чувствовал лишь досаду, от того, что его сейчас имеет друг, которого он хотел бы отыметь сам. «Ну, Москва сам виноват, нех быть похожим на девочку...» Опомнившись, Горламов заорал матом на весь подвал и вцепился коленями в талию Димы, пытаясь отодрать его от себя. Однако он опоздал: бурно кончив, Москва без сил рухнул куда-то назад и тяжело задышал. - Что-то ты быстро, - зло хмыкнул Артем, уже не обращая внимания на болевшую задницу. Тело и так колотило сильной дрожью, от страха и холода, но ум оставался ясен. Он начал вертеть головой, пытаясь осмотреть помещение, где они находились. «Однако романтичное местечко», - сделал вывод он и горько усмехнулся. Москвин в его ногах внезапно зашевелился. Артем вывернул шею настолько, насколько мог, пытаясь увидеть друга, и ему это почти удалось. - Прости... - вновь прошептал Дима, и по его щекам потекли слезы. - Даа... - протянул Горламов и внезапно заметил на руке Москвы синяк от укола. «Да он под кайфом!» - сообразил он. - Я знаю, ты тоже хочешь... но прости... я уже не могу остановиться... - Дима начал шарить руками по кровати, словно отыскивая что-то, и наконец извлек длинную полоску плотной черной ткани. - Твою мать, что ты делаешь?! - закричал Горламов, пытаясь освободиться, но Москвин уже сидел у него на животе. - Уйди от меня!!! - Потерпи... - ласково прошептал Дима, прилаживая повязку на его лице. Артем задергался, пытаясь сбросить его с себя, и отчаянно завертел головой. - Да ты сам на себя не похож! Что!.. В рот ему внезапно была засунута крайне неприятная на вкус ткань, о бывшем предназначении которой Артем даже думать не хотел. Он лишь с отчаянием замычал, пытаясь выплюнуть ее, но потерпел поражение. - Лучше не дергайся, - пригрозил Москва, и Горламов внезапно ощутил робкие касания пальцев у себя в паху. Москвин осторожно взял член друга, не выразивший никакой радости от прикосновений, в руки, однако, видя «ноль реакции», внезапно передумал и отпустил его. Со стороны изголовья кровати раздался протяжный вздох облегчения. Москвин свесился с кровати и взял с пола почти догоревшую свечу. С мыслями «а вдруг ему понравится» он наклонил ее над животом Артема. Горячий красный воск закапал на кожу Горламова; сначала замерев, тот забрыкался, но сослепу так и не смог попасть по Москве. А Дима, закусив губу, в запале вырисовывал воском на теле Артема причудливые узоры. Устав, Горламов перестал дергаться и глубоко вздохнул, расслабившись. Тепло, исходящее от капель, приятно согревало и странным образом успокаивало. Это слегка напрягало его, но противиться реальности парень уже не мог. Увидев, что действие наконец возымело результат, Москва вернул свечу на место и вновь устроился между ног Горламова. Снова взяв в руки оживший член, он приблизил к нему свое лицо, но внезапно остановился, просто не зная, что надо делать. Поразмыслив немного, он зажмурился и осторожно провел языком по всей длине. Артем слабо застонал. Обрадовавшись, Москвин запихал его в рот и начал двигаться, не забывая при этом работать языком. Сначала ему было немного неприятно и больно, но понемногу он забыл об этих неудобствах. Закрыв от удовольствия глаза, он чуть ли не сам стонал от удовольствия, тог ускоряясь, то наоборот, снижая скорость, нежно водя язычком по головке и заглатывая пульсирующую плоть чуть ли не полностью. Артем, постанывая, слабо задвигал бедрами навстречу ему. Больше не в силах сдерживаться, второй рукой Дима нащупал свой член и начал быстро-быстро водить по нему рукой в такт движениям головы. Мелкая дрожь разлилась по телу; волна оргазма захватила их, и оба кончили, издав стон наслаждения. Горламов наконец выплюнул кляп; Москва, задыхаясь, подполз к нему и стащил с его головы повязку. - Это... было... охрененно... - выдохнул он. - Н-не спорю... - дрожащим голосом пробормотал Артем. - А теперь развяжи меня.. Дима принялся за узлы на его запястьях, но так как руки его не слушались, у него долгое время ничего не получалось. Закончив, он без сил положил голову на грудь друга и закрыл глаза. Артем обнял его за плечи. А в самом углу над дверью тихонько поблескивала маленькая видеокамера. - Не, ну разве не няши? - произнесла брюнетка с лыбой на все лицо. - Глазакирпич, - блондинка хлопнула себя по лбу. - А что? - удивилась первая. - Они козлы, - буркнула подруга. - И няяяшиии! - протянула девушка и извлекла из-за спины диск. - А теперь они будут делать все, что мы прикажем, верно? Иначе... На лице блондинки появилась злобная ухмылка.